отложить работу до тех пор, пока не отдохнет и не избавится от жуткой головной боли. Но так как это был Рэн, Рэн, которому она не собиралась ни в чем уступать, Сильвия покачала головой и сердито ответила:
— Когда я захочу изменить свои планы, Рэн, я сообщу тебе об этом.
Он слегка изогнул бровь, но ничего не сказал.
Всю неделю стояла жара, и в бальном зале нечем было дышать. Висящая в воздухе пыль забивала ноздри.
Сильвия чихнула и поморщилась от усилившейся боли. Яркий солнечный свет вливался в окна, вызывая у нее странную дурноту… Она отвернулась и охнула, почувствовав, как кровь застучала в висках от малейшего движения.
Такие сильные боли беспокоили ее очень редко. Обычно причиной их было переутомление. Украдкой от Рэна, она осторожно потерла виски.
— Берегись… — предупредил ее Рэн.
— Что? — Сильвия метнулась в сторону и покраснела, когда Рэн указал на полуотвалившийся кусок штукатурки, прямо над ее головой.
На свету Сильвию тошнило все сильнее. В отчаянии она зажмурилась и тут же пожалела об этом, ощутив сильнейший приступ головокружения.
— Сильвия…
Она торопливо открыла глаза.
— Что с тобой? — резко спросил Рэн.
— Ничего, — со злостью огрызнулась Сильвия. — Всего лишь головная боль.
— Головная боль…? — Рэн с удивленным видом взглянул на ее белое, как мел, лицо и выступившую на лбу испарину. — На этом все, — твердо заявил он. — Закончим завтра. Тебе нужно отдохнуть.
— Я должна делать свою работу, — дрожащим голосом возразила Сильвия, но Рэн пропустил ее ответ мимо ушей.
— Ты сможешь дойти до машины? — спросил он. — Или тебя придется нести?
Сильвия окинула его яростным взглядом.
— Рэн, я в порядке, — солгала она и охнула, когда за неосторожным движением последовал очередной прилив боли.
Рэн тут же схватил ее за руку и потащил к дверям, не обращая внимания на ее возмущенные вопли
На верхней ступени лестницы он развернулся и подхватил Сильвию на руки, прошипев сквозь зубы:
— Если собираешься упасть в обморок, Сильвия, можешь сделать это сейчас.
Сильвия хотела сказать ему, что вовсе не намерена падать в обморок, но ее лицо прижималось к его плечу, а ее губы, если бы она попробовала заговорить, коснулись бы его теплой кожи и…
Судорожно сглотнув, она попыталась изгнать боль с помощью самовнушения, но это не помогло. По опыту она знала, что единственным лекарством был бы хороший сон.
Спустившись, Рэн пересек прихожую, распахнул ударом ноги входную дверь и вынес Сильвию на воздух.
— Что ты делаешь? — спросила Сильвия, когда он пронес ее мимо джипа к своей машине.
— Везу тебя домой… в Дом священника.
— Я могу доехать сама, — заспорила Сильвия, но Рэн только рассмеялся в ответ.
— Ни за что… — Затем он опустил ее на заднее сиденье своего «лендровера», такого же древнего, как и тот, на котором Рэн когда-то разъезжал по поместью Алекса. Пока Сильвия пыталась усесться поровнее, он прыгнул на сиденье водителя и повернул ключ зажигания.
— Рэн… мои вещи… — Рэн явно не собирался выслушивать ее возражения. Поскольку перекричать шум двигателя не представлялось возможным, Сильвия прекратила свои попытки остановить Рэна и свернулась комочком на сидении, нахохлившись и уставившись в окно.
Рэн мрачно взглянул на ее ссутуленные плечи и повернутое в профиль лицо. В этой позе она казалась очень беззащитной, похожей не на сильную, облеченную властью деловую женщину, а на девочку, которую он помнил.
«Лендровер» свернул на грунтовую дорогу, ведущую к Дому священника.
Девочка или женщина, какая теперь разница? Рэн шепотом выругался. Внезапно его внимание привлекли несколько оленей, пасущихся у дороги. Предполагалось, что они не должны выходить с территории парка, прилегающей к дому и отведенной под пастбище. Должно быть, в изгороди есть дыра — в той новой изгороди, на постройку которой ушли почти все его скудные сбережения. А значит… В округе ходили слухи о ворах; местные фермеры часто жаловались на кражи скота.
Как только он отвезет Сильвию в дом, надо будет прогуляться по окрестностям и проверить изгородь.
Сильвия поморщилась, когда колесо «лендровера» угодило в яму, и с трудом удержалась от вскрика. По крайней мере, ей показалось, что крик боли она сдержала, но Рэн все же что-то почувствовал и резко спросил:
— Что случилось? Что с тобой?
— Ничего… Просто болит голова, — выдавила она и покраснела, поняв, что Рэна обмануть ей не удастся.
— Болит голова? По-моему, это сильнейшая мигрень. У тебя есть какие-нибудь лекарства или…?
— Это не мигрень. Это… у меня… от усталости. Это… случается время от времени. Поездки… перелеты…
Рэн поджал губы.
— Что с тобой, Сильвия? — тихо спросил он. — Почему тебе так трудно признать свою слабость? Что заставляет тебя из кожи вон лезть? Любой человек на твоем месте, которому бы пришлось перелететь через Атлантику и проехать без остановки пятьдесят миль, непременно отдохнул бы перед работой, но ты…
— Может это и в обычаях британцев, но в Америке все по другому, — резко ответила Сильвия. — Там в людях ценят способность работать в полную силу и…
— И загонять себя до полусмерти? Я думал, Ллойд… — Рэн замолчал, не желая говорить о тех взаимоотношениях, которые, по его мнению, связывали Сильвию и ее начальника. — Я думал, он заботится о тебе… дорожит тобой…
Сильвия уселась ровно, не обращая внимания на пульсирующую головную боль, и сердито взглянула на Рэна.
— Ллойд не… не…
Она умолкла, покачав головой. Как она сможет рассказать Рэну или кому бы то ни было о своих побудительных мотивах, о своих воспоминаниях и страхах? В переходном возрасте она совершила слишком много глупостей, доставила неприятности самым близким людям, а о своей связи с Уэйном ей придется сожалеть до конца жизни.
В то время Сильвия, конечно, не представляла, что он за человек. В своей наивности она даже не догадывалась, что он не просто рубаха-парень, покупающий горсть наркотических таблеток и раздающий их своим друзьям на дискотеке.
Когда она бросила университет и прибилась к Уэйну и его компании, то очень быстро поняла свою ошибку. Сильвия знала, что будет вечно благодарна Алексу и Молли не только за то, что они помогли ей выпутаться из опасной ситуации, но и за то, что они поддержали ее, поверили в ее раскаяние и помогли вернуться к нормальной жизни.
Они с Уэйном не были любовниками, хотя многие из ее знакомых не могли в это поверить, как и в то, что Сильвия не употребляла наркотики. Но общение с ним наложило на нее отпечаток, она узнала о многих грязных сторонах жизни. После того, как Алекс, уладивший ее отношения с матерью и с университетскими преподавателями, помог ей восстановиться в университете, она поклялась себе, что отплатит ему и Молли за их любовь и поддержку, доказав, что все их усилия были не напрасны.
