поступила на работу в патогностическую лабораторию. Что касалось юного Бена, ошеломленного и огорченного предательским поведением отца, он все же скорее всех свыкся с положением вещей: пока у него есть Касси и мать, он не пропадет.
— А ты не пропала? — спросил Алек.
— Выжила. Но у меня возникло совершеннейшее отвращение и недоверие ко всему мужскому роду. В то время за мной ухаживал парень, бывший одноклассник по 6-й школе, совершенно безобидный, но отец нанес мне такую душевную травму, что я прогнала Дейвида. Я не могла допустить, чтоб мужчина когда- нибудь обидел меня так, как мой отец обидел мою мать.
— Теперь многое стало понятным, — мрачно произнес Алек. — Хотя и не все. Если тебе так досадили мужчины, почему ты позволила мне войти в твою жизнь? Касси смущенно посмотрела на него.
— Я не хотела, но ничего не могла с собой поделать. Ты… ты был не такой, как все. И я тогда очень нуждалась в том, что произошло между нами. Не только в любовных встречах, хотя я так же, как и ты, стремилась к ним. Мне нужен был близкий человек, те отношения, которые установились между нами. Я буквально жила ради наших встреч.
Алек вскочил, заставил ее встать и посадил рядом с собой на диване.
— Так какого черта ты не давала мне познакомиться с твоими родными?
— Не забывай, я была очень молодой, неопытной, немудрено, что я стала стесняться своего дома, когда узнала, где ты живешь. Кроме того, я просто не в состоянии была безоговорочно, довериться тебе после того, как поступил с матерью мой отец. У меня тогда было глубокое эмоциональное потрясение. И, что важнее всего, мама была тяжело больна, — закончила Касси. — Я не хотела взваливать все это на тебя.
Алек насупился.
— Но, Касси, черт возьми, я же врач. И почему это могло отразиться на моем отношении к тебе?
— Ты же сам первым делом сказал, что в твоей жизни нет места ни ответственности, ни прочным узам. К тому же ты вот-вот собирался уехать в Лондон. Вспомни. — Она повернула голову и посмотрела на него. — Дело было не в каком-нибудь гриппе или аппендиците. У мамы были неприятности с щитовидной железой — гипертиреоз. Она так тяжело болела, что бабушка переехала к нам, чтоб я могла остаться в лаборатории.
— Твоя мама знала обо мне?
— Да, конечно. Они с бабушкой обе были очень рады, что я наконец пришла в себя после папиной выходки, чтоб найти себе кавалера.
— Так что же случилось?
— Когда я пришла домой в то воскресенье после… после грозы… маме было хуже. На следующий день ее положили в больницу, а мы с Беном переехали к бабушке, потому что она жила гораздо ближе к больнице. Она и так с тех пор, как отец ушел, хотела, чтоб мы у нее жили. — Касси глубоко вздохнула. — Алек, мама очень тяжело болела. Она даже была в критическом состоянии. В патогностической лаборатории сжалились и предоставили мне отпуск.
— Черт бы тебя побрал, Касси, почему ты мне ничего этого не говорила? Он был взбешен.
— А что было говорить? Тебе не нужно было ответственности. А у меня ее было по самое горло. Бабушка была уже старой. Родители отца умерли. Если бы и мама умерла, у Бена никого, кроме меня, не осталось бы. Могла ли я все это взвалить на тебя?
Он сжал ее руку.
— Твоя мама выздоровела?
— Выздоровела, со временем. Она никогда не теряла присутствия духа. Не только выздоровела, но и вышла замуж за человека, у которого работала. Майкл Уитли был вдовцом. Он решил уйти в отставку пораньше и поехал с мамой жить в доме с видом на Кардиганский залив. Она буквально возродилась к жизни. Ей во многом повезло.
Когда Касси кончила рассказ, в комнате воцарилось молчание, такое долгое, что ей стало неловко. Она попыталась освободить руку, но Алек крепко держал ее.
— И ты от меня все скрывала, — наконец произнес он. — Касси, тебе, наверное, говорили, что я заходил на Альма-стрит? Я добился от одной твоей сотрудницы, чтоб она дала мне твой адрес, но никто не открыл, когда я стучался к тебе. Я пытался расспросить твою соседку, но она сказала, что ты уехала, чтобы поскорее отделаться от меня.
Касси засмеялась.
— Ты имеешь в виду миссис Плятт? Она решительно осуждала твою шевелюру и серьгу, не говоря о потертой кожаной куртке. Она мне сказала, что я наверняка не захочу иметь дело с такой сомнительной личностью.
— Выразилась она недвусмысленно, — кисло заметил он.
Касси внимательно посмотрела на него.
— Теперь ты хоть знаешь, почему я не хотела, чтобы ты приходил ко мне на Альма-стрит. Я понимала, что мама не имеет средств на что-то большее, но я все-таки стеснялась этого дома.
Алек фыркнул.
— Ты думала, что для меня имеет значение, какой у тебя дом?
— Для меня это имело значение.
— Какая же ты была дурочка, Касси Флетчер.
— Теперь понимаю, — с огорчением согласилась она, потом улыбнулась. — Правда, смешно. Если бы я до сих пор жила на Альма-стрит, я бы не колеблясь пригласила тебя туда. Наверно, все дело в том, что я повзрослела.
Алек сильнее сжал ее руку, когда она попыталась освободить ее.
— Спустя столько времени это утратило практический интерес, но скажи мне, Касси: если бы не твоя мама или Вен, ты бы уехала со мной, если бы я это предложил тебе?
Она с удивлением посмотрела на него, потом пожала плечами.
— Почем знать? Ты достаточно прямо говорил, что такая альтернатива не предусматривалась. Я бы отчаянно желала этого. Но после всего, что случилось с моим отцом, вряд ли бы я дала согласие, даже такому, как ты, дорогому мне человеку.
Он мрачно кивнул.
— Я тоже так думал. Но могла же ты ответить на мою записку.
— Какую записку?
— Которую я передал с этой внушительной миссис Плятт.
Касси нахмурилась.
— Она ничего не сказала о записке.
Его взгляд стал жестким.
— То есть эта ядовитая старая грымза не передала ее тебе?
— Я несколько недель ее не видела. Она могла забыть. — Она обратила к нему вопросительный взгляд. — А что ты там написал?
— Ничего особенного. Просто хотел с тобой встретиться. Я был вне себя от тревоги. Я не сомневался, что ты не принимала пилюль, и само собой разумеется, я в тот раз не предохранялся. Мысль о том, что ты одна и беременна, была для меня кошмаром.
Глаза Касси вспыхнули насмешливым пониманием.
— Вот оно что! Поэтому ты был так потрясен, когда увидел меня с детьми Лайама?
— Встретить двух очаровашек как раз такого возраста, с волосами такого цвета! Неужели не понимаешь? — Он нахмурился. — Но, Касси, я писал тебе еще два раза после того, как нашел себе квартиру. И никакого ответа. Наконец я отчаялся. Я не привык быть отвергнутым. Мне было очень тяжело мириться с этим.
Касси на мгновение задумалась.
— Наверное, мы уже переехали из сорок четвертого дома по Альма-стрит и поселились у бабушки…
