больше люблю, когда это делает кто-нибудь другой. — Он улыбнулся и откупорил бутылку вина. — Наверно, надо было накрыть более торжественно: с парадным фарфором и при свечах, в столовой.
— Мне так гораздо больше нравится, — заверила его Касси и позволила ему положить ей ломтик окорока, кусочек пирога с дичью и ложку особого салата. — И кто тебя будет кормить, когда ты сюда переедешь, если ты не любишь сам готовить?
— В течение некоторого времени одна из уборщиц будет готовить ужин два-три раза в неделю. — Он пожал плечами. — В остальное время буду есть в ресторане или выходить из положения таким вот образом. Чем тебя еще соблазнить?
Касси с сожалением покачала головой. Тогда Алек вскочил и протянул ей руку.
— Прежде чем пить кофе, пойдем, покажу тебе верхний этаж. — Он повел ее смотреть три комнаты: сперва свою скупо обставленную спальню. В ней стояла большая двуспальная кровать и темные, строгого фасона шкафы; в спальне для гостей не было ничего, кроме большой латунной кровати; третья комната — Касси не помнила, чтоб в прошлый визит ее видела, — была совершенно пуста.
— Вот эту комнату я должен был бы сейчас красить, — сказал он.
— Здесь будет третья спальня?
— Пока не знаю. — Алек повел Касси вниз, на кухню, где в каком-то сложном приборе варился кофе. — Как тебе нравятся мои оформительские начинания?
— Я бы лучше не придумала! — ответила она и отпила темный и ароматный кофе. — Гмм, замечательно. Хоть ты и неважнецкий повар, но кофе у тебя отменный.
Они посидели еще немного на кухне, такой яркой и приятной, но через некоторое время Алек предложил перейти в гостиную послушать музыку. Касси направилась к уютному полосатому дивану; послушавшись Алека, скинула туфли и, вздыхая от удовольствия, подтянула ноги и откинулась на подушку. Она одобрительно улыбнулась, услышав знакомые звуки сложной и мастерски исполненной фортепьянной музыки Джорджа Ширинга.
— Как хорошо, — сказала она, позевывая. Извини. Уверяю тебя, это совсем не со скуки.
Алек слегка отодвинул ее босые ноги и уселся на другой конец дивана.
— Как специалист, я бы сказал, что это оттого, что ты ложишься за полночь. Эти круги под глазами у тебя не из косметической шкатулки.
Касси посмотрела ему прямо в глаза.
— Алек, я не полуночничала. Это от бессонницы.
Он выдержал ее взгляд.
— Последствия взлома или затруднения с книгой?
— И то и другое. Но не только это. — Она вдруг насупилась и села прямо. — Если хочешь знать, Алек Невиль, это из-за тебя я потеряла сон.
Его лицо стало строже.
— Почему?
— Что значит «почему»? — Она снова опустилась на подушку и отвернулась. — Ты был совершенно невыносим в то утро…
— В то утро, когда я просил тебя выйти за меня замуж, — перебил он ее. Касси вскинула на него возмущенный взгляд.
— Не просил! Ты вообще не упоминал об этом.
Алек погладил ее ногу и пересчитал указательным пальцем покрытые розовым лаком ноготки.
— Мы уже говорили об этом. Предлагаю забыть то утро, и последующий вечер тоже. — Он с нетерпением вскинул голову. — Хватит ерунды, Касси. Неужели ты не понимаешь, что мы созданы друг для друга? Ты виновата в том, что мы целых десять лет жизни провели в разлуке. Теперь тебе не двадцать лет, ты уже взрослая женщина. Должна же ты когда-нибудь устроить свою жизнь.
Если это было предложение — что бы там Алек ни предлагал, — ей казалось, что как-то у него это получалось нескладно.
— Так ведь я уже устроила свою жизнь, — горячилась она. — Я сама зарабатываю, у меня собственный дом…
— Не собираешься же ты провести остаток жизни одна в этом кукольном домике!
— Почему?
— Потому что ты создана для того, чтобы выйти замуж, иметь семью и, если нам с тобой суждено, рожать детей, упрямая ты ослица! — Алек больно сжимал рукой ее щиколотку и не сводил с нее глаз. — Нам хорошо вместе, Касси.
С нашей самой первой встречи. Ты же знаешь.
Ведь ничто не изменилось: стоило мне увидеть тебя по ту сторону моего стола, как я понял, что до сих пор ты единственная в мире женщина, которую я когда-либо желал. — Он пригнулся к ней, придвинул горящие глаза к ее глазам. — Я так долго не приходил к тебе, чтобы посмотреть, смогу ли жить без тебя. Так вот: не могу! Посмотри мне прямо в глаза, попробуй скажи, что и ты не чувствуешь то же.
Касси с вызовом смотрела на него.
— Тебе не претит, — выговорила она наконец, — что тем временем я, как ты выразился, изрядно поупражнялась в сексе?
Его брови слились в черную черту.
— Касси, я был зол. Я не имел права так говорить.
Касси уперлась ладонью в его плечо и попыталась оттолкнуть его.
— Что верно, то верно!
— Забудь, что я сказал это. — Он поймал ее руку и прижал к своей груди, чтобы она почувствовала, как сильно бьется его сердце. — Ну скажи, почему мы должны вечно жить в разлуке? Ради Господа Бога, Касси, давай поженимся! — Вдруг он выронил ее руку и отодвинулся в самый конец дивана. — Или ты не можешь, не любишь?
Она покачала головой.
— Что ты, Алек, не стану притворяться, будто все эти годы я сидела и чахла, но стоило мне тебя увидеть, как я тут же поняла, что ни на минуту не переставала любить тебя. Но выйти замуж — значит отказать себе в таких вещах, к которым я успела привыкнуть.
— Назови, кроме своего коттеджа, хоть что-нибудь, что имело бы значение и чего ты лишилась бы, выйдя замуж за меня, — перебил он.
Она криво усмехнулась.
— Ну хотя бы моей независимости. Ты никогда не давал мне делать то, что я хотела. С тех пор как ты стал зрелым мужчиной, сделалось только хуже.
— Чушь! — с убеждением возразил он. — Неужели я не дам тебе писать? Черт возьми, Касси, я же горжусь твоим талантом.
Она вздохнула.
— Но сейчас я пишу, когда хочу. Я стараюсь придерживаться некоторого распорядка, но это факт: при моем нынешнем образе жизни я могу поработать подольше вечером или весь выходной день, если мне вдруг захочется. Теперь мне не удастся так поступать, так ведь?
Алек пожал плечами.
— А что, разве это трудно? Не такая уж смена образа жизни. Просто тебе придется слегка приспособиться. — Он отвернулся. — А если бы ты была здесь, рядом со мной, я бы мог не беспокоиться о том, угрожает ли тебе что-нибудь там, в твоей глуши.
У Касси загорелись глаза.
— Алек, ты в самом деле беспокоишься обо мне?
— Ну конечно же! — взревел он, притянул ее к себе и стал так целовать, что она поняла: терпение его иссякло. Он поднял голову с торжествующей улыбкой. — Знаешь, для чего та комната осталась совершенно пустой? Чтобы ты смогла сама ее обставить, как захочешь. Там будет твой кабинет.
Ее глаза заискрились лукавством.
— Ну что же ты до сих пор не сказал? — Она поцеловала его, потом слегка отстранилась и потерлась щекой о его щеку. — Я буду так рада, очень рада выйти за тебя замуж! Нет, Алек, пожалуйста, подожди! Дай мне время свыкнуться с этой мыслью!
