Они повернулись и вышли.
По приказу с далекого дистанционного пульта дверь здания начала автоматически закрываться. Он слышал, как она щелкнула и закрылась. Мостик уже был снят.
Экран засветился, и покрытое шерстью лицо внимательно осмотрело внутренность здания. Дверь дома открылась, вошли новые охранники и заняли свои места друг против друга, не сводя глаз с Элдриджа и держа наготове оружие. Дверь здания снова закрылась. Мерцавшая снаружи стена на секунду пропала и снова появилась.
На все это сооружение тихо опускался теплый летний полдень. Раздавались мерные шаги часовых. Элдридж молча стоял, вцепившись руками в прутья, и смотрел через окно вдаль. Он все еще не мог поверить в случившееся. Он не мог поверить в это еще долгое время, когда дни составлялись в недели, а недели в месяцы. Но после того, как сменились времена года и пошел второй год, он начал медленно осознавать реальность своего положения. Снаружи можно было наблюдать признаки течения времени, но внутри его клетки оно не ощущалось. Лампы всегда горели наверху, охрана постоянно бодрствовала. Вокруг всегда светился барьер, еда неизменно подавалась на кончике большой металлической руки, которая протягивалась над рвом сквозь небольшой люк, открывавшийся автоматически. Регулярно, дважды в неделю, приходил доктор, проверял состояние его организма, оставаясь при этом совершенно бесстрастным, и снова уходил вместе со сменяющейся охраной.
Элдридж ощущал невыносимость своего положения, словно чья-то рука туже и туже день за днем скручивала пружину внутри него. Он яростно принимался ходить взад-вперед по камере, пока ему не начинало казаться, что пол качается у него под ногами. Он лежал, бодрствуя почти напролет, уставясь прямо в равнодушный свет, лившийся с потолка. Затем он поднимался и шагал снова. Доктор приходил и обследовал его. Он обращался к Элдриджу с вопросами, но тот не отвечал.
В конце концов наступил день, когда он начал выть и биться о прутья. Охрана переполошилась и вызвала доктора. Тот пришел и вошел в клетку с двумя охранниками, которые связали землянина, положив на пол. Затем они сделали с ним что-то странное: прокололи ему шею, и он провалился в забытье.
Когда он открыл глаза снова, первое, что он увидел, было заросшее лицо доктора, склонившееся над ним, — он научился узнавать это лицо так же, как пастух в конце концов отличает каждую овцу в стаде. Элдридж был очень слаб, но спокоен.
— Вы пытались вырваться отсюда... — сказал доктор. — Но убедились, что не можете этого сделать. У вас нет иного пути, чем тот, который предлагаем мы.
Элдридж улыбнулся.
— Прекратите! — приказал доктор. — Вы нас не одурачите. Мы знаем, что вы абсолютно разумны.
Элдридж продолжал улыбаться.
— О чем вы думаете? — потребовал объяснений доктор.
Элдридж счастливо смотрел на него.
— Я собираюсь домой, — ответил он.
— Извините, но это невозможно.
Он вышел из клетки. Элдридж повернулся на бок и погрузился в глубокий сон — впервые за несколько месяцев.
Однако, несмотря на всю свою уверенность, доктор был встревожен. Он удвоил охрану, но больше ничего не происходило. Проходили недели, месяцы. Элдридж, очевидно, полностью выздоравливал. Он все еще проводил большую часть времени, вышагивая по клетке, и иногда сжимал руками прутья, словно пытаясь их вытащить, — но ярость его первых прогулок уже улетучивалась.
Однажды он передвинул свою койку поближе к небольшому люку, который открывался, чтобы принять механическую руку с пищей. Доктор почувствовал что-то неладное и поделился своими сомнениями с командором.
— Ладно, — ответил командор. — Что вы подозреваете?
— Не знаю, — признался доктор. — Но я виже его чаще чем вы, и он меня беспокоит. Возможно, я просто слишком чувствителен.
— Беспокоит вас?
— И даже пугает. Хотел бы я знать, правильный ли способ обращения мы выбрали с ним.
— Мы выбрали единственно правильный путь. — Командор издал звук, который у его расы был эквивалентен вздоху. — Мы должны получить сведения. Что вы делаете, доктор, когда изучаете какой-то, возможно, опасный вирус? Вы прежде всего изолируете его. Слишком рискованно пытаться изучать его вблизи. Именно это мы и делаем сейчас. Вы утратили объективность, доктор. Не взять ли вам короткий отпуск?
— Нет, — мужественно ответил доктор. — Нет. Но все-таки он меня пугает.
Время все так же шло, и ничего не происходило.
Элдридж расхаживал по клетке и лежал на койке, прижав лицо к прутьям люка, вглядываясь в окружающий мир. Прошел год, еще один. Удвоенная охрана была снята. Доктор постепенно приходил к выводу, что человек смирился с фактом своего заточения. Он начал чувствовать симпатию к своему подопечному.
Он пытался поговорить с ним во время своих регулярных визитов, но тот не проявлял к беседе никакого интереса. Элдридж лежал на своей койке, наблюдая за доктором, когда тот осматривал его, и в глазах его появлялось такое выражение, словно он всматривался в него издалека, из своего мира, где он чувствовал себя спокойно и уверенно.
— Вы, как всегда, здоровы, — резюмировал доктор, закончив осмотр. Он помолчал, рассматривая Элдриджа.
— Мы не жестокий народ, вы знаете. Мы не любим делать то, что делаем с вами.
Он опять выждал. Элдридж, не шевелясь, смотрел на него.
— Если вы признаете этот факт, — продолжал доктор, — то, я уверен, вам станет легче. Возможно, у вас создалось ложное впечатление о вашем положении. Мы заявили, что вы бессмертны. Конечно же, это не совсем так. Просто теперь вы способны жить очень и очень долго.
Он на минуту задумался, после чего заговорил снова:
— Но ваша жизнь не будет продолжаться вечно. Этого не может быть по законам природы. Даже у целой расы время существования ограничено. Нет, это только вопрос времени, в конце концов все должно когда-либо кончиться... это неизбежно.
Элдридж молчал. Доктор вздохнул.
— Может быть у вас есть какие-нибудь просьбы? — спросил он. — Мы можем чем-нибудь помочь вам?
Элдридж наконец открыл рот.
— Дайте мне лодку, — поросил он. — И удочку. Хочу также бутылку яблочного.
Доктор печально покачал головой. Он повернулся и сделал знак охране. Дверь клетки открылась, и он вышел.
— Дайте мне пирог с тыквой! — кричал Элдридж ему вслед, садясь на койку и зажав в руках прутья. — Я хочу зеленой травы!
Доктор перешел мост. Мост поднялся, и экран монитора засветился. Заросшее шерстью лицо увидело, что все в порядке. Медленно открылась внешняя дверь.
— Дайте мне сосновые деревья! — продолжал кричать Элдридж вслед. — Дайте мне распаханные поля! Дайте мне горы и равнины! Дайте мне все это!
Дверь за доктором захлопнулась, и Элдридж разразился смехом, вцепившись в прутья и повиснув на них.
— Я бы хотел отказаться от этой работы, — обратился доктор к командору, появившись с докладом в офисе.
— Извините, — сказал командор. — Но мы не можем освободить вас от ваших обязанностей. Никто больше не обладает опытом обращения с заключенным, который находится под вашей опекой.
