него внимания. И Кланси тихонько рассказал отцу Пэта все, что мисс Дойл сообщила Майку по телефону. Вот так и появился спасательный катер у Лошадиного острова. А малыша Кланси взяли в награду на катер, и он совершил замечательное морское путешествие. Увидев шхуну Майка Коффи, катер подошел к ней, и с борта сейчас же заметили меня в лодке.
— Но почему все-таки мисс Доил шпионила за нами, а потом позвонила Майку? — спросил я. — Теперь ясно, что она была в заговоре и с переодетыми полицейскими. Но я никак не могу понять, что ее связывало с этими негодяями.
— Она призналась во всем, — сказал Джон. — Перед тем как выйти на поиски, мы поговорили с ней, и она рассказала, что согласилась содействовать Майку, потому что он обещал помочь ей найти место заведующей почтой где-нибудь на материке. Он уверил ее, что он очень важная персона и это ему совсем просто. Она сказала, что Майк уже несколько лет прячет на Лошадином острове краденых лошадей. Он держал их там, покуда не уляжется переполох, и тогда продавал в отдаленных селениях. Он всегда боялся, что инишронцы рано или поздно проведают о его грязных делишках. И мисс Дойл всегда предупреждала его, если кто-нибудь отправлялся на паруснике в ту сторону. Сейчас мисс Дойл ужасно страдает. Ее замучили угрызения совести. Еще бы, открылись все ее плутни. Вот почему ни твоя матушка, Дэнни, ни наша не поехали с нами на катере: они сейчас утешают бедняжку, говорят ей, что очень любят ее, а она обещает никогда больше так не делать. Даже сказала, что велит сделать у двери верхнюю и нижнюю створки, чтобы можно было без стука заходить к ним в любую минуту, как это водится между добрыми соседями. У младшей мисс Дойл был такой вид, будто она всю жизнь только об этом и мечтала. По-моему, младшая у старшей под каблуком.
Когда мы подошли к Гаравинской бухте, небо на востоке стало светлеть. Катер вернулся гораздо раньше нас, и на пристани уже собрался весь остров. Мы с Пэтом еле держались на ногах. Глаза у нас слипались, и мы очень обрадовались, увидев на берегу двуколку. Нас погрузили в нее и увезли домой спать.
Люк, несмотря на уверения, что тоже спит на ходу, не поехал с нами, а пошел вместе с другими мужчинами в «Комплект парусов». Он съел там несметное количество, холодной вареной картошки. И запил целым морем простокваши. Всем этим угостил его Мэтт Фейерти. Они с первого взгляда очень понравились друг другу — ведь они были так похожи. И с того дня между ними завязалась самая крепкая дружба.
На другое утро Конрои отправились на Росмор. Пэт тоже поехал с отцом и братом. Он мне потом рассказывал, что Стефен признал себя самым большим подлецом во всех трех приходах и обещал дать Барбаре в приданое стадо в двадцать голов с приплодом.
Люк никак не мог поверить, что Барбара не похожа на отца. Он все качал головой, сокрушаясь, что такой славный молодец достанется девушке, в жилах которой течет такая плохая кровь. «Разве котенок, сын кошки, может любить мышей?» — говорил он.
Но, возвращаясь к себе в Килморан, он завернул на Росмор, чтобы взглянуть на Барбару, и она, как мы и ожидали, очаровала его. Он был на свадьбе Джона и Барбары и спел красивую, очень длинную балладу, которую сочинил специально для этого случая.
Майка Коффи посадили в тюрьму за то, что он крал лошадей у коннозаводчиков. Энди остался на свободе, до такой степени никто не принимал его всерьез. И каждый день, рассказывал Люк, ходил к отцу в тюрьму, носил ему кулечки конфет. Когда Майка выпустили, они уехали в Типпэрери, подальше от побережья, и открыли в небольшом городке лавку. Майк слывет там старым морским волком. О конях он никогда не вспоминает.
Пэт завел свое дело: собирает у инишронцев шерсть, отвозит на материк и почти всю выручку отдает ее владельцам. На Инишроне и других островах у людей появился в доме достаток.
Бабушка больше не рвется с Инишрона. Целыми днями она сидит на лавке у очага и довольно улыбается, вспоминая Лошадиный остров. Но она никогда ни с кем не говорит о нашем плавании, кроме меня и Пэта, и то когда мы остаемся втроем. Ее красивая бежевая шаль погибла безвозвратно — вся испачкалась о зеленые осклизлые стены пещеры и полиняла от морской воды. Но бабушка нисколько этим не огорчена; она говорит, что шаль ей не нужна больше: родной остров она повидала.
