— Ваше Величество! — закричала Алтер. — Умоляю вас!
Ее крепко держали за локти.
Лезвие остановилось в воздухе. Старуха повернула голову:
— Ты назвала меня Ваше Величество, значит, ты знаешь, кто я?
— Вы королева-мать. Не делайте ему вреда, Ваше Величество!
— Да... — женщина задумалась. — Да, правильно. Но... он украл это у меня. — Она снова взглянула на Алтер. — Да. Я королева... Но они, — она показала на людей вокруг, — не верят. Хотя они идут за мной, раз я велела, и делают, что я приказываю, потому что иначе я буду злиться, но они все-таки не верят. Видишь, у меня отняли корону, и я должна носить жестяную, и кто узнает во мне настоящую королеву?
— Я знаю, Ваше Величество! А что касается вашей короны, то важна идея, а не предмет.
Старая женщина улыбнулась.
— Да, ты права.
Она потянулась к шее Алтер и коснулась пальцами ожерелья из раковин.
— Красивая драгоценность. Мне кажется, я помню ее. Может, у меня было такое? Ты, наверное, графиня или принцесса королевской крови, раз носишь такие драгоценности.
— Нет, Ваше Величество.
— Это же из моря. Значит, ты по крайней мере, герцогиня. Впрочем, благородная дама никогда не допытывается о ранге другой. Я забылась. Достаточно знать, что ты из нашей семьи. — Она снова повернулась к Джону. — Но этот человек, я знаю, украл это. Я убью его, если он не вернет мне это!
— Ваше Величество! — закричала Алтер. — Он мой друг и такой же благородный, как и я. Он ничего не брал у вас.
— Тогда кто же это взял?
— Что «это»? — рискнула спросить Алтер.
— Я... я не помню... у меня взяли корону, скипетр, даже мой... и я не могу нигде найти его! — она подняла выше искрящийся нож и снова повернулась к Джону. — Он украл это!
Руки, державшие Алтер, ослабили захват. Она ринулась к Джону и упала перед ним на колени, лицом к ножу.
— Ваше Величество, сделайте один порядочный поступок в своей жизни, не делайте зла этому человеку! Вы — королева. Не мне говорить вам, что не подобает королеве показывать такой гнев, если ей не нанесено оскорбления. Вы королева и должны быть милосердной.
— Я... королева? — старуха вдруг заплакала. — Я вспомнила! Это был портрет моего сына. У меня было два сына. Сначала украли младшего, потом убили старшего. Но у меня был его портрет в металлической рамке. Такие продавались в гаванях за полденьги. Но мне даже его не оставили. Все, все исчезло...
Лезвие упало в воду и укоротилось. Парень из палаты 739 поднял его. Королева, плача, пошла прочь, все остальные потянулись за ней.
Джон сел. Алтер прилгала к себе его голову.
— Джон, ты не видел ее... Разговаривать с ней без крика было самым трудным делом в моей жизни.
Джон кое-как встал.
— Ну, я рад, что тебе это удалось. Давай пойдем побыстрее к этому проклятому судну. Ну, успокойся.
Луна уже осветила, море, когда они подошли к докам грузовых судов. Они поднялись на борт, и через несколько минут грязное судно вышло из дока. Они облокотились на поручни, на дрожащее отражение луны в море.
— Помнишь, мы читали стихи? — спросила она. — Какое мы не поняли?
— Что-то насчет одиночества. Я не помню начала.
— Я помню, — Она процитировала:
— «Великое спокойствие также двусмысленно, маниакально и свободно, как великое отчаяние...»
Голос позади них продолжил, и они обернулись.
— ...крик любимцев в разграбленной ночи, отвернись, поэт, к древним грезам, пока слезы падают в море при лунном свете... Дальше не помню.
— Где ты слышал это? — спросил Джон. Матрос вышел из тени кабины.
— Мне сказал это мальчик с такой чудной парой. Он говорил, что сам написал это.
— Какой мальчик с парой?
— Ну, ему наверное, лет двадцать. Для меня мальчик. Они были здесь втроем. У мужика больно уж занятная голова. Он больше сидел в своей кабине, а мальчик ходил повсюду, со всеми разговаривал, читал свои стихи.
— Видимо, Катам очень торопился, если уехал без какой-нибудь жизненной пены, — сказал Джон.
— Не удивительно, что нет записей, что их геликоптер ушел на материк, — сказала Алтер. — Они, наверное, спрятали его в городе, а сами сели на судно. Джон, он сказал, что Ноник ходил повсюду, болтал со всеми, возбужденный и довольный. Что-то не похоже на человека, жену которого только что...
— Я не сказал «довольный», — перебил матрос. — Скорее, истеричный. Он задавал вопросы странные. Но иногда ходил, отвернувшись от всех.
— Это уже больше похоже, — сказал Джон. — Давно это было?
— В тот самый день, когда бомбили министерство.
— Итак, они тоже отправились на материк, — сказал Джон — Где они высадились?
— Там же, где через два часа будете и вы.
Они остановились за час до рассвета. Судно должно было взять груз днем, когда все пассажиры высадятся.
— Никому не хочется ждать дневного света, — сказал матрос, — но здесь множество недов, а ночь — их время. — Он указал на темную груду неподалеку.
— Что это? — спросила Алтер.
— Цирковой корабль. Он возвращался из турне по материку. Неды напали на него, разграбили корабль и сожгли. Куча народу убита. Это случилось месяц тому назад. Я же говорю, здесь полно недов.
Глава 8
Каждый человек, идущий в какой бы то ни было завершенности, смотрит в определенном направлении. Из этого направления он приближается к каждому наблюдаемому случаю и разглядывает одну его сторону. Но кто-то другой, возможно видит другую сторону. Когда Алтер в Тороне кричала королеве- матери: «Сделайте один порядочный поступок в своей жизни», молодой нед, подошедший к ним раньше, повернулся и скрылся в ночи. Это был Кино.
Неизвестно, почему эта фраза из всего разговора так поразила парня из низов и осталась в его памяти, в то время как весь эпизод показался ему одним из многих необъяснимых вещей, которые он видел на улицах. Он не узнал Джона. Он не связал невнятную речь с больничной одеждой. Но по собственным причинам он размышлял над этой истеричной властностью старухи, пока шел по набережной.
Он задумчиво вынул из кармана кусок мела и написал на остатках военного плаката на стене: «Ты попал в ловушку...»
— Кино?
— Джеф, — Кино обернулся.
— Значит, это ты пишешь этот вздор на стенах?
— Вроде того, — нахмурился Кино, думая, остаться или уйти. — Что ты здесь делаешь, Джеф?
