– письмецо одно компрометирующее надо было из него изъять – и у тамошнего сейфа оказалась очень похожая защита: он невидимой полусферой был накрыт. Чимароза и так, и сяк над той полусферой бился, ну ничего с ней поделать не мог! Ничего ту защиту не брало. Ни одно взламывающее заклятие не срабатывало. А время поджимало, всего-то часа три до рассвета осталось, а ещё сейф надо было вскрыть, да уйти незаметно…
– Ну-ну, – оживился Семён. – И что?
– Так Горик со злости, что ничего не получается, по той полусфере ножом ударил. – Мар захихикал. – Заговорённым на прочность и нестачиваемость. Глупо, конечно. Но сработало! Исчезла защита, представляешь? С самим сейфом Горик-Чимароза быстро управился, простеньким сейф оказался. Никудышным. На невидимый купол владелец банка понадеялся. Так что Горик заказ честно отработал, а потом неделю пропьянствовал, удачу свою празднуя. Среди своих и праздновал. Там и рассказал по пьянке как защиту ножом уделал. Никто ему, само собой, не поверил, до драки чуть дело не дошло. Хорошо один дед-огранщик в спор ввязался… Тот дед когда-то профессором был, – ещё до того как настоящие деньги пошёл зарабатывать, – свойства всяких кристаллов и стекол изучал. Оно ему после пригодилось то знание, когда ворованные камушки перешлифовывать стал… Впрочем, я не о том.
Унял дед спорщиков и объяснил им, что слыхал он о той защите, её чужие придумали. Техническая магия, значит. И основана та защита на принципе кристаллической структуры бронестёкол – это он так сказал, я лишь его слова повторяю… Тут бывший профессор в такие научные дебри полез, такими терминами принялся сыпать, разъясняя всем физическую сущность кристаллов и особенности стеклянного литья, что ему чуть по шее не надавали. Но вовремя передумали и заставили деда выпить разом стакан рома, отчего дед заметно поглупел и смог изъясняться на более-менее понятном человеческом языке. И оказалось, что у многих бронестёкол, особенно у крупных, есть такая особая крохотная точка, по которой ежели чем-нибудь прицельно стукнуть, то, значит, это стёкло может сразу на мелкие осколки рассыпаться. Кристаллы, кстати, тоже могут разваливаться на куски, если их по каким-то там э-э… особым плоскостям спаянности шарахнуть. А так как полусфера чужих в общем-то и есть магический вариант смеси бронестекла и кристалла, то получается, что Чимароза именно в такую точку кончиком своего заговорённого ножа и тюкнул ненароком. Специально старался бы, искал – никогда не нашёл бы. А случайно – пожалуйста, в лучшем виде. Дуракам-то всегда везёт… Ты, кстати, тоже везучий. Я заметил, – невпопад добавил Мар.
– Это к чему ты клонишь? – Семён прикусил губу, чтобы не расхохотаться. – На что намекаешь? Исходя из твоего определения насчёт дураков.
– Вовсе я ни на что не намекаю, – почтительным голосом заверил медальон Семёна. – Везения у тебя хоть и хватает, но никак не в ущерб умственным способностям. Я о другом толкую – надо бы повнимательней всё заграждение осмотреть. Может, ты эту точку и увидишь, кто знает!
– Может быть, – согласился Семён. И пошёл опять по кругу, на этот раз разглядывая купол очень внимательно. По участкам, не торопясь. Снизу доверху и сверху вниз. Насколько взгляда хватало.
И в конце концов он её нашёл.
Точка находилась невысоко, Семён мог запросто дотянуться до неё кончиками пальцев: небольшое мутное уплотнение внутри полупрозрачной толщи купола. С теннисный шарик размером. Если бы Семён не искал её специально, то вряд ли бы заметил.
– Похоже, есть, – Семён достал из кармана куртки рукоять меча, отвёл руку в сторону и нажал кнопку. Клинок, просвеченный насквозь прямыми солнечными лучами, внезапно приобрёл удивительно сочный голубой цвет. Точь-в-точь как речная вода на рекламном плакате.
Семён несколько раз взмахнул над собой мечом – за водяным клинком длинным шлейфом протянулась искристая радуга; из-за близких кустов донёсся глухой ропот одобрения: похоже, невидимые зрители, попрятавшиеся в лесу, понимали толк в оружии. Или попросту никогда раньше не видели радужных мечей.
– Эхма! – сказал Семён Владимирович, картинно перехватив рукоять меча обеими руками, после поднял волшебное оружие династии Юшанов над головой, старательно нацелился остриём клинка в мутный теннисный шарик и с силой ткнул в него. Как ломом ударил.
В тот же миг раздался оглушительный звон, словно Семён с размаху стукнул колотушкой по хрустальному гонгу – оглушённый этим звуком, Семён застыл, упершись мечом в дымчатую преграду. А когда преграда исчезла, плашмя упал на траву, по рукоять вогнав меч в землю.
Глава 12
Строго Лимитированное Изменение Мирового Порядка
Сквозь гул в ушах Семён услышал дружный рёв. Наверное, мужички друида кончать бегут, – подумал мимоходом Семён, – дождались. Вон как разохотились, – и сел, тряся головой. Огляделся.
Никуда мужички не бежали. Они даже носа из своих кустов не высунули. А орали мужички лишь от избытка чувств. От впечатлений. Точно так же, как орут болельщики после удачно забитого гола.
Преграда исчезла. Полностью. А с ней исчез и сувенирный домик – травяная поляна была пуста. Хотя нет, не совсем пуста: посреди неё, там где раньше стоял дом, что-то имелось. Это что-то было человеком: человек сидел на корточках, сложив руки на коленях и с явным интересом оглядывался по сторонам.
– Вояки, – пробормотал себе под нос Семён, поднялся, выдернул меч из земли, выключил клинок, но саму рукоять прятать в карман не стал. Так, на всякий случай. И направился к человеку.
– Склеп пропал, – доверительно сообщил Мар. – Это на моём уровне видения. На обычном. А что у тебя?
– Аналогично. – Семён разглядывал человека. Тот, видя приближающегося к нему Семёна, встал в полный рост. Выглядел незнакомец довольно живописно: сам худой и какой-то нескладный, угловатый; волосы до плеч, но аккуратно подстриженные, ухоженная короткая бородка; одежда, что-то вроде классического джинсового костюма, выцветшая от времени, тёртая-перетёртая, вся в неровных заплатках, но чистая; лёгкие сандалии на босу ногу. То ли бродяга, то ли нищий. Аккуратный такой нищий. Хиппи-шестидесятник, каких Семён иногда видел в кинохрониках. Дети цветов. Маковый ребёнок.
Маковый ребёнок улыбнулся Семёну во весь рот и неожиданно подмигнул ему.
– Не пугайся, Симеон, я сейчас дурака валять буду, – громким шёпотом сказал хиппи, – надо тех, в кустах, успокоить. Потом поговорим, – и без паузы завыл, то хватаясь за голову, то простирая руки к лесу:
– А-а, бедный я, а-а, несчастный я! Горемыка убогий, бедолага сирый, колдунами пуганный, разбойничками битый! О горе мне, горе! Похитил меня друид окаянный, в тёмный лес уволок, в клетке ржавой держал, для целей злобных и окаянных…
Из кустов, из-за деревьев, смущённо переглядываясь между собой, на поляну стали выходить бравые мужички, кто с топором, кто с дубиной. Похоже, события развивались несколько не по запланированному ими сценарию – видимо, сначала предполагался погром дома с обязательным пожаром, после казнь друида и пьянка. Или сначала казнь, потом погром и пьянка. Но ни дома, ни друида нынче не было. Нечего было жечь. И казнить вроде бы некого было.
– Сам я не местный, – жалобно выл тем временем хиппи, осторожно рвя на своей груди куртку, – сильно больной я на голову! И телом хилый, слабый, подайте кто может… Тьфу, не то! Погорелец я, дом враги сожгли, жену и детишек в полон угнали…
Мужички окружили Семёна и незнакомца плотным кольцом, озадаченно пялясь на бородатого погорельца. Погорелец то и дело закатывал глаза, истово мотая головой из стороны в сторону, весь как-то лихо кособочился то на одну, то на другую сторону, одновременно крепко стуча себя в грудь кулаками – и действительно больше походил не на жертву пожара, а на сильно больного. Каким он сам назвался.
– Тю, да он припадочный, – удивлённо сказал один из мужичков. – Разве ж то друид? Не, не друид. Юродивый это. Я таких в большом городе видел.
– Да погоди ты, – остановил его другой мужичёк, с сомнением глядя на припадочного юродивого. – Может, вовсе он нарочно притворяется. Обманывает нас. Может, он всё-таки друид? – с надеждой сказал сомневающийся, тяжело похлопывая дубинкой себя по ноге. – Что же это мы, значит, так никого сегодня и не прибьём? Скучно оно как-то получается! Неинтересно.
– А вот мы его сейчас проверим, – с угрозой в голосе сказал братко Иван, бесцеремонно расталкивая мужичков и протискиваясь поближе к подозрительному незнакомцу, – есть одно верное средство. – В руках у братко был складной стаканчик и плоская карманная фляга.
– Ежели друид, – уверенно сказал Иванносорокосил, осторожно плесканув в стаканчик из фляги, – то его от одного только запаха вывернет, знамо дело. А ежели не друид, то… – и сунул стаканчик в лицо возможному друиду. – Пей!
– А чего так мало-то? – возмутился проверяемый на друидность незнакомец, – сам из этой фиговины пей. Дай-ка… – выхватил из братковой руки фляжку и, задрав её, приник к горлышку. В наступившей тишине кто-то хрипло откашлялся и с завистью почмокал губами.
– Ты того… Не наглей, – миролюбиво сказал Иван, с трудом отбирая флягу назад, – вон, ополовинил уже… Эх! – долил в стаканчик и залпом выпил. Крякнул, сложил стаканчик и завинтил флягу крышечкой.
– Какой он к едрене-фене друид, – Иванносорокосил, потеряв к происходящему всякий интерес, вышел из круга. – Вы как хотите, а я в ресторацию возвращаюсь. Дела у меня, – и бурча на ходу что-то невразумительное, зашагал к деревьям; так и не пригодившийся кистень Иван небрежно заткнул за пояс.
– Что ж, граждане, – зычно сказал мэр Клавдис, до того молча стоявший внутри круга. – Будем считать, что наш поход удался. Во-первых, стену мы убрали. Так? Так. Во-вторых, друидский дом полностью развалили. До основания. А поганый друид, стало быть, от этого нашего поступка самоликвидировался. Вместе с домом. И что же мы теперь имеем? А имеем мы жертву друидских козней, запуганного колдуном до полусмерти…
– Вот-вот, – охотно закивала жертва, преданно глядя в глаза мэру и между делом старательно одёргивая на себе куртку, – козни. Вот именно.
– …и потому, я думаю, на этом деле мы можем смело поставить точку…
– Так что, никого, значит, бить не будем? – сильно огорчился мужичёк с дубинкой. – Обидно. Что же это мы, получается, зазря сюда ходили?
– … и в честь знаменательной победы, – Клавдис покосился на огорчённого мужичка, – объявляется городской праздник. С бесплатным угощением. Все расходы за выпивку и еду мэрия берёт на себя. За битую посуду и ломаную мебель платит виновный. Всё. Вопросы?
Вопросов не было. Что там вопросы – через полминуты на поляне вообще никого не было, кроме Семёна, мэра и джинсового хиппи: в лесу стоял такой треск, словно через него ломилось по меньшей мере стадо напуганных лосей; треск постепенно удалялся. Народ спешил на праздник.
– Ну-у, – Клавдис задумчиво посмотрел на оборванца, – друид ты на самом деле или не друид… В общем-то мне сейчас это уже безразлично, – оборванец стоял по стойке смирно, поедая мэра взглядом как новобранец батю-командира, – но должен предупредить: к нам не суйся. Тем более сегодня. Прибьют, знаешь ли. Симеон, вы идёте в город?
– Я здесь побуду, – ответил Семён. – Поговорю с этим, – он кивнул на хиппи-погорельца. – А потом… может быть… Не знаю пока.
– Я так и думал, – ничуть не удивился Клавдис. – Вольный ветер, дальняя дорога… Знакомо. Во всяком случае – спасибо, – мэр пожал руку Семёну и решительно направился к деревьям. И ушёл, так ни разу и не оглянувшись.
– Ну что же, – Семён спрятал рукоять меча в карман и повернулся к жертве друидских козней, – рассказывай, уважаемый, как ты до жизни такой докатился. И откуда меня знаешь. Что, неужели среди колдунов-затворников я настолько популярен?
– Среди других затворников, пожалуй, нет, – подумав, сказал незнакомец. – Хотя кто знает… А я, кстати, вовсе не колдун. Вот ещё! Больно надо.
– Что же ты тогда в колдовском доме делал? – удивился Семён. – Только не заливай мне насчёт ржавой клетки и окаянных целей. Насчёт полонённой жены с детишками тоже можешь помолчать. И припадков не надо. Не люблю я этого.
