магов-творителей. Из тех, кто излишки всемирного волшебства в магическое золото перековывал. Из которого потом Слимп вылупился. Вряд ли это дед… маги не помирают в одночасье. Тем более – молодыми. Могут погибнуть, да, но помереть попросту – нет. Вывод?
Семён хотел было ответить, что вывод ему ясен: что не все маги-творители пропали хрен знает когда, что, видать, болтаются некоторые где-то по Мирам; что по барабану ему те маги, они сами по себе, а он – сам по себе… Но не успел.
Снадобье отца Вуди взорвалось.
Негромко взорвалось – особого шума хоть и не случилось, но пол под ногами Семёна ощутимо вздрогнул; была неяркая вспышка – странная вспышка, какая- то замедленная, переливающаяся всеми цветами радуги: в ней пропали и отец Вуди, и треножник с плошкой, и сундук-аптечка. И дверь. И часть коридора.
До Семёна вспышка не достала: между ним и радужным пламенем возникла преграда – обжигающая глаза яростным светом огненно-фиолетовая сеть.
Через секунду вспышка погасла, погасла и сеть.
– Это… Чего это было? – Семён протёр слезящиеся глаза, – Что?!
– Отец Вуди дохимичился, – мрачно сообщил медальон. – Я едва защиту успел поставить. Пошли первую помощь ему оказывать! Если, конечно, она ему нужна, – уточнил Мар. – Живой вроде…
Монах сидел перед треножником и озадаченно вертел в руках латунную плошку: плошка сияла как золотая, Семён издалека видел её блеск. Новенькой она была, точно её только что сделали. Сделали и отполировали на продажу.
– Отец Вуди, ты как? Живой? – крикнул Семён, подбегая к монаху, – руки-ноги целы?
– Целы, – чужим, высоким и ломким голосом ответил монах, – только как-то непонятно я себя чувствую… – лекарь-алхимик встал, повернулся к Семёну. И Семён от неожиданности чуть не сел на пол: отец Вуди помолодел. Крепко помолодел.
Перед Семёном стоял паренёк лет пятнадцати, вихрастый, без плеши-тонзуры, с задорно вздёрнутым носом и чистым, не испитым лицом.
– Ты чего на меня так смотришь? – замирающим голосом спросил парень, бледнея на глазах. – Что… что со мной? – бывший папаша Вуди уронил плошку. – Неужели всё так плохо? Я что, превратился в кого-то? – паренёк с испугом принялся себя оглядывать и ощупывать.
– Я бы не сказал, что совсем плохо, – поспешил успокоить его Семён, борясь с неожиданным приступом нервного смеха. – Вовсе даже наоборот… Ты мечтал быть молодым? Твоя мечта сбылась. Не вовремя, но сбылась. П-поздравляю, – и не удержался, зашёлся в хохоте.
– А? – паренёк уставился на Семёна в растерянности. – Помолодел? Я? – он торопливо поднял с пола надраенную плошку и уставился в неё как в зеркало.
Семён огляделся: радужная вспышка преобразила не только монаха и латунную посудину. Стены, облизанные колдовским пламенем, стали выглядеть более свежими… не такими грязными, как раньше; сундук-аптечку словно только что сделали и покрасили – от сундучка явственно несло масляной краской; расставленные по полу там и сям пузырьки-скляночки сверкали чистотой и были по горлышко залиты снадобьями. Наверняка свежими.
– Хотел бы я знать, по какому принципу произошло омоложение, – в голосе Мара звучал неподдельный интерес. – Ну, со шмотками всё ясно, стали такими, какими были по окончанию изготовления… Вон, на папаше… гм, на сынке Вуди и сутана новая! Почти чёрная, не ношеная. Великовата она ему и длинновата, да ничего, – где нужно подтянет, потуже подпояшется и всего делов-то… А вот почему Вуди младенчиком не стал? По идее, должен был… Или я что-то не понимаю? – медальон издал звук, словно языком поцокал. – Возможно, это как-то связано с периодом полового созревания… Короче, хрен его знает. – Мар хихикнул. – Повезло старикану! За здорово живёшь новую жизнь себе огрёб.
Огрёбший новую жизнь старикан разглядывал своё отражение в плошке и брови у него лезли всё выше и выше: казалось, Вуди сейчас заплачет. Навзрыд.
– Да, я мечтал помолодеть… но не на столько же! – взвизгнул паренёк, отбрасывая плошку в сторону. – Чёрт знает что получилось! И куда я теперь такой пойду, а? Опять в послушники, да? – Вуди уставился на Семёна мокрыми глазами: ещё чуть-чуть, и у мальчишки могла начаться истерика.
– Стоп! – Семён поднял руку. – Тихо! Ты помнишь, какие снадобья в последний раз кипятил? Сколько чего в плошку наливал, помнишь?
– Конечно помню, – Вуди потёр глаза кулаком. – А что? – Вопрос Семёна отвлёк его от переживаний и истерика не состоялась. Чего Семён, собственно, и добивался.
– Тебе потом надо будет вспомнить всё то, что ты здесь делал, – Семён старался говорить спокойно и убедительно. – Вспомнить подробно и наверняка. Ты ведь только что изобрёл своё собственное лекарство от старости! Помнишь, ты про ваших верховных адептов говорил, что они по пять раз молодели? Так ты теперь – сам себе адепт! Хоть сто раз! Хоть двести! Только рецептик припомни и обязательно запиши. Может, я к тебе лет через сорок загляну, перепишу, – Семён подмигнул новоявленному самодельному адепту.
– Слушай, – Вуди, что-то соображая, потёр лоб. – Так я того… Я же этим зельем торговать могу! Озолочусь, чёрт побери! Знамя своё будет, герб… Дворец построю… Драться научусь, на мечах и просто так… Я же нынче всё могу! И женщины… К чёрту монастырь! У меня в этот раз будет другая жизнь, – паренёк смотрел на Семёна, но видел, похоже, совсем другое; глаза у Вуди стали бессмысленными и счастливыми.
– Ты, знаешь, торговлей заниматься пока не спеши, – осадил Семён парня. – Осмотрись для начала, разберись со своей новой жизнью… Начнёшь торговать молодостью – тебя твои же бывшие начальники-адепты быстренько вычислят и прибьют. Не зря же они ни с кем рецептом омоложения не делятся!
– Это верно, – помрачнел молодой Вуди. – Не зря. Но…
– Скажи ему, чтобы за границу дул, – посоветовал Мар. – Подальше от своего Братства. И вообще пусть немедленно сматывается из замка! Мы и без него управимся. А ему здесь делать нечего… Если граф узнает, что случилось, он нашего монаха в подвал кинет и заставит молодильное снадобье для себя, любимого, по новой создавать. Под пытками заставит! После омолодится, а самого Вуди втихаря казнит. Однозначно! Чтобы другим рецепт не рассказал… Лично я на его месте так и поступил бы.
– И вот что ещё, – Семён почти дословно повторил сказанное медальоном, только последнюю фразу опустил. Потому что с его, Семёна, личным мнением она никак не совпадала.
– Да, действительно, – Вуди стал поспешно собирать флакончики в сундук, – драпать надо… Одежду сменить, таратайку… Лекари-алхимики пожизненно связаны с Братством, так что искать меня будут, ещё как будут! Но искать-то станут старого Вуди, а не молодого… Симеон, поможешь сундук до повозки отнести?
– Помогу, – кивнул Семён. – По-своему помогу. Особо.
Страже на выезде из замка скажи, что ты – послушник, они всё равно меня в лицо не запомнили… Для них что ты, что я – всё едино, главное, что молодой и в тёмной сутане… Скажешь чуть что: мол, тебя отец Вуди за особым зельем в монастырь отправил. По приказанию графа. Да, и вот ещё, – Семён полез в кошель. – Возьми-ка на дорогу… Деньги в пути ох как нужны будут, – Семён отсчитал пареньку десять золотых. – Счастливого пути!
– А громобойную дубинку? – заканючил Вуди, пряча деньги в нагрудный карман. – Она мне в дороге тоже пригодится!
– Извини, парень, – Семён развёл руками, – но пулемёт я тебе не дам. Прибьют тебя из-за него… или надерёшься в кабаке до беспамятства, там и украдут.
– Ну и ладно, – не огорчился Вуди, – денег заработаю и куплю. Всё куплю!
– Давай-давай, – согласился Семён. – Зарабатывай. Мар, можешь отправить нашего юного алхимика в его повозку? Вместе с сундуком.
– Нет проблем, – откликнулся медальон. – Запросто!
– А с кем это ты разговариваешь? – насторожился Вуди.
– Не важно, – отмахнулся Семён. – Теперь – не важно. Вперёд!
И Вуди исчез. Вместе с сундуком-аптечкой.
– Ох ты! – спохватился Семён, – отрезвин! Я ж у него отрезвина забыл попросить! Тьфу ты… Придётся как и прежде, по старинке, с рассолом…
– Пить – вредно, – назидательно изрёк Мар. – Бери пример с меня: я и не пью, и не курю, по женщинам не шляюсь…
– Кабы не воровал, так вообще святым был, – в тон ему ответил Семён. – С белыми крылышками и нимбом.
– Так у меня ж специальность такая! – возмутился медальон. – Воровская. А так бы – да. Именно что с нимбом.
А крылышки, Семён, больше тебе подходят. Взял и отдал просто так, ни за что, десять золотых! Разорение, чесслово. Кабы я тебя не знал, так решил бы, что ты на голову больной. Дверью ушибленный, – Мар захихикал.
– Ничего, – Семён тоже рассмеялся. – Я деньги с графа сдеру. За работу. О, а вот и Локир! Лёгок на помине…
Граф стоял у входа в коридор, морщась и прижимая к носу кружевной платочек: мерзкий запах предыдущих экспериментов ещё не полностью выветрился, хотя Семён его не ощущал – уже принюхался. За спиной графа топтался молчаливый слуга, испуганно заглядывая в коридор через плечо Локира.
– Вы что тут, кошек на сковороде жарили? – гнусаво спросил Локир, угрюмо глядя на Семёна. – Что у вас здесь случилось? Замок чуть не развалился… все стены ходуном ходили. Ваша работа? И, кстати, где отец Вуди?
– О горе мне! – Семён театрально схватился за голову, со стоном закатил глаза. – Великое горе… беда! Беда, граф! Горе!
– Короче, – раздражённо буркнул Локир, отнимая платочек от лица. – Дверь не вскрыли, потому что твой наставник побежал искать бутылку, так? Пьянь монашеская.
– Нет, – Семён добавил в голос слезу, – лунные демоны… колдуны с рогами и мохнатыми лицами… они похитили отца Вуди! Едва он нашёл способ открыть дверь, как они его похитили.
– Вздор, – сказал граф, лихорадочно озираясь по сторонам. – Какие колдуны? Какие мохнатые? Не бывает колдунов, – но попятился, налетев на слугу.
– Бывают, – рыдающим голосом сказал Семён, то и дело вытирая сухие глаза, – из стен вылезли… всё, помню, кричали: мол, не открыть тебе, монах, дверь никогда, ибо золота при тебе нет! Нет у тебя защиты! Ибо боятся лунные демоны чистого металла. И забрали они отца Вуди… уволокли его на съеденье… – Семён надрывно взвыл, опять хватаясь за голову:
– За тёмные леса, за широкие поля… в чёрный терем на чёрной горе… на чёрный стол, под чёрный нож… уволокли моего наставника! Да как же я без него? Да кто ж меня уму-разуму обучит? Да что мне, сиротинушке, нынче делать?!
– Ты того, не переигрывай, – предупредил Мар. – Напугаешь графа до смерти с его тонким душевным равновесием, он копыта возьмет и отбросит. Хватит давить! Переходи к делу.
– Защиту мне, защиту! – взвыл Семён, заламывая руки, – сто золотых монет – надёжное спасение от злобных лунных демонов! Отец Вуди так и крикнул, проваливаясь в стену: «Сто золотых, мой мальчик, и ты спасён! И сможешь продолжить моё нелёгкое дело в открывании зачарованной двери! Ибо всё необходимое я уже проделал. И передай графу – пусть меня не ищет! Ибо лунные демоны никого от себя живьём не отпускают…»
– Что-то слишком многое он успел тебе крикнуть, пока проваливался, – усомнился граф. – Слушай, парень, а ты, случаем не врёшь, а? Сто золотых! Это
