мне чудесные слова.
Квимка начала петь, а Покахонтас смотрела на своих соплеменников, удобно устроившись вокруг последних угольев костра. Костер должен гореть, даже небольшой, чтобы отпугивать крупных животных — медведей и кабанов, которые тем не менее все равно могут напасть. Она смотрела на своих спутников и думала о том, как хорошо они выглядят — сильные и красивые, с мерцающими белыми зубами, блестящими волосами, красноватой кожей, тела у них стройные и мускулистые. Она не могла не сравнивать их с тассентассами — такими невзрачными, такими маленькими, такими неопрятными. Она жалела их всех, кроме одного — золотого, того, кто был похож на посланца бога неба.
Покахонтас придвинулась поближе к костру и оглядела воинов, решая, кто из гонцов понесет завтра отцу сообщение о ее первых впечатлениях. Она не хотела спрашивать, кто вызовется сам. Каждый паухэтан гордился своей памятью, постоянно развивал ее и тренировал. Проводились даже состязания, и победитель упорно держался за свою корону, пока возраст не разрушал его памяти. Но очень часто даже глубокие старики сохраняли свой невероятный талант. У Починса была пара гонцов, обладавших такой цепкой памятью, что могли слово в слово передать послание на несколько часов. «Мое первое сообщение будет коротким, — подумала она. — Я не буду много говорить, пока не узнаю о тассентассах побольше. Завтра мы снова пойдем к ним».
Ранним свежим утром Покахонтас разговаривала с братьями об инструментах, которые они видели, и об оружии врагов. Они хотели сразу же наладить между своим отцом и белым людьми торговлю, чтобы у паухэтанов тоже были такие инструменты и оружие для защиты своих земель. Они знали, что Починс наладит обмен быстро, а как отнесется отец, еще неизвестно. И будет ли он вообще торговать? Может быть, он предпочтет вступить в войну и, используя свое численное превосходство, захочет уничтожить врагов. Выиграет ли он такую войну?
— У нас гораздо больше воинов, — сказал Памоуик.
— Отец не представляет, что их большой огонь и гром могут сразить сразу двадцать наших воинов, — ответил Секотин.
— Разве мы не хотим узнать про их инструменты? Неужели мы не хотим, чтобы и у нас были такие же, в помощь нашим людям? — спросила Покахонтас.
— Хотим, но мы пока не знаем, как ими пользоваться, — сказал Секотин. — Я считаю, что мы должны узнать обо всем как можно больше, постоянно извещать отца, а через четырнадцать солнц мы вернемся для полного сообщения. Возможно, за это время мы распознаем их слабые стороны. Они есть у любого врага.
Памоуик поднялся.
— Мне придется отправить послание и жрецам, — сказал он. — Мы должны поддерживать их хорошее настроение, чтобы они не принесли в жертву детей.
Покахонтас заметила взгляд, которым обменялись братья. Их лица внезапно стали суровыми и строгими. Она удивилась, как вдруг изменилось выражение их лиц. Она знала, что им не нравится власть, которую имеют над ними жрецы, но это было частью жизни. Жрецы были почти так же могущественны, как их отец. Мысли ее братьев бесхитростны, но уже пора идти к тассентассам.
Они рано прибыли на просторный открытый луг рядом с заливом, где высадились тассентассы.
— Давайте сегодня разделимся и вечером сравним, что кому удалось узнать. — Секотин и не старался говорить потише, обращаясь к брату и сестре. — Таким образом мы увидим и услышим больше.
— Вчера они точно были расположены к нам дружески, — ответил Памоуик. — Но я все равно буду держаться рядом с Покахонтас на всякий случай.
— Хорошо, но сделай вид, что она ходит сама по себе. Вчера она им понравилась, и поэтому они могут открыть ей больше.
Покахонтас отошла от братьев и стала бродить среди работавших в поле мужчин. Они обращали на нее мало внимания. Она рассмотрела орудие одного из рабочих и подивилась, как легко его лопата берет землю. Крепкий материал, из которого она была сделана, заинтересовал ее. Она указала на этот предмет жестами.
Рабочий улыбнулся и сказал:
— Железо.
Она повторила слово. Оно звучало непривычно, Она провела руками по лезвию лопаты. Оно было холодным и очень, очень твердым, тверже камня и не такое теплое.
Тень упала на нее, и она быстро подняла глаза. Это был тот, красивый, который казался посланцем бога неба, и он улыбался ей. Она заметила, что зубы у него не такие черные, как у человека, с которым она только что разговаривала.
Он указал на нее.
— Покахонтас? — спросил он.
Она улыбнулась в ответ.
— Джон.
Так значит это его имя! Произнести было легко, и она повторила его несколько раз.
Джон Смит задумчиво смотрел на нее, затем жестом предложил ей сесть на ближайшее бревно и подождать. Он ушел, но вернулся почти тотчас же, неся квадратный и плоский кусок дерева с гладким верхом. Когда Смит снял верх, она увидела то ли небо, то ли воду. У нее перехватило дыхание, и она прижала ладонь к губам. Это колдовство! Это, должно быть, работа бога зла Океуса. Она снова взглянула: что-то зеленое двигалось по поверхности. Она отпрыгнула. Смит улыбнулся доброй улыбкой, уголки его глаз сощурились, и он сделал ей знак посмотреть вниз. Она колебалась: как быть? Она боялась что боги могут рассердиться на нее, но знала, что не должна показывать страх. Боги презирают эту человеческую слабость. Смит протянул коробку, и она осторожно пробежала пальцами по дереву. Все предметы у этих людей гладкие и твердые. Она медленно подняла верх и заглянула внутрь. Ахонэ, это все еще было там! Она медленно вытянула палец и осторожно прикоснулась к воде внутри. Она была твердой, замерзшей, как река Потомак во время сезона длинных ночей. Любопытство победило страх. Она снова посмотрела. Бог неба! Это показывало ее лицо! Она выглядела так же, когда смотрелась в пруд или озеро, только сейчас ее изображение было гораздо яснее. Она видела свои глаза, широко раскрытые от удивления, и свой рот — губы сложены, словно произносят звук 'о'. Тогда Смит забрал у нее предмет и, держа его перед своим лицом, знаком предложил ей взглянуть. Теперь там было его лицо. Покахонтас с трудом верила тому, что видела. Теперь Смит снова поднес предмет к ее лицу, и она улыбнулась. И оно улыбнулось ей в ответ! Она покачала головой из стороны в сторону и засмеялась. Твердая вода сделала то же самое! Покахонтас была потрясена.
— Это называется «зеркало», — сказал Смит, подмигнув и улыбнувшись.
Она посмотрела на Смита, и ее сердце забилось быстрее. Он принес ей волшебную вещь, более волшебную, чем все, которые давали ей жрецы. Он сел рядом с ней, и когда подвинулся ближе, она с облегчением почувствовала, что от него пахнет не так сильно. А потом она не могла оторвать своего взгляда от его глаз. Она впервые как следует рассмотрела его и едва смогла подавить вздох восхищения. Казалось, бог неба говорит с ней. Его глаза были цвета ясного неба после бури. Чистый, темно-голубой цвет.
У нее мелькнула мысль, что она беззащитна перед этим человеком, он делает ее слабой. Ее лицо было бесстрастным. Я должна лучше владеть собой, — подумала она. — Я должна помнить, что он мой враг.
Смит показал на себя обеими руками и, подняв бровь, вопросительно посмотрел на Покахонтас.
— Немароуг, — сказала Покахонтас.
— Мужчина, — отозвался Смит.
Они оба рассмеялись, затем старательно повторили слова друг друга.
Смит показал на Покахонтас.
— Гренепо, — засмеялась Покахонтас.
— Женщина, — улыбнулся Смит.
Смит показал на лес.
