— Да, умерла. Он женился на принцессе Покахонтас. Их брак и усмирил окончательно великого короля. В Виргинии наконец наступил мир.
Смит понял, что побелел от этой новости. Как могла Покахонтас выйти замуж? Ведь у нее уже был муж-паухэтан. Смит тряхнул головой, словно прочищая ее. Все было так давно. Он запретил себе возвращаться к тому отрезку своей жизни. На этом берегу Атлантики ничто не напоминало ему о перенесенных там страданиях и потерях. Поначалу, когда он начинал тосковать по ней, он изгонял из себя это чувство железной дисциплиной и выдержкой, которые были основой его жизни. Длительное путешествие домой положило начало выздоровлению, и постепенно укрепилась мысль, что между ним и Виргинией лежит огромное расстояние. Соблазны Лондона и пылкие объятия Мэри еще больше притупили горе, но это горькое известие нанесло его сердцу свежую рану. Неужели он неверно судил о Покахонтас? Неужели тогда, когда давным-давно он лежал больной в Джеймстауне, ему сообщили ложную весть? На мгновение его смятенные чувства вызвали образ Покахонтас, такой живой, что, казалось, в этот день она сама сошла на берег с «Трежера».
Сэр Эдвин Сэндис продолжал:
— До твоего прихода, Смит, мы обсуждали возможность выплаты принцессе жалованья. Она помогла колонии выжить в самое мрачное время, а сейчас обеспечила мир с своим отцом. Она — героиня. — Сэр Эдвин положил гусиное перо на дубовый стол и оглядел собравшихся. — Проголосуем?
Проголосовали единогласно и с воодушевлением.
Сэр Эдвин сказал, что лотерея, проведенная в прошлом месяце во дворе церкви Святого Павла, принесла значительную сумму для Виргинской компании. Успех был так велик, что родилась идея — собрать еще денег на школу с религиозным обучением для английских и индейских детей в Джеймстауне.
— Мой одаренный богатым воображением друг Уильям Шекспир внес предложение, — сказал граф Саутгемптон. — Нам следует пригласить прелестную принцессу, леди Ребекку, вместе с ее мужем в Лондон. Как обращенная в христианство, она может помочь привлечь средства для школы.
— Великолепная мысль. — Сэр Эдвин даже хлопнул себя по колену. — Она привлечет внимание и к школе, и к самой Виргинской компании!
Другие присутствующие также высказали свои предложения: леди Ребекка должна позировать для парадного портрета; Бен Джонсон может написать «маску»; вкладчики могли бы устроить в честь Покахонтас развлечения; она может выступить в парламенте; король и королева могут захотеть принять ее.
К этому времени члены совета говорили все разом, спеша поделиться планами по поводу этого визита. Молчал только Джон Смит. Чувства, которые он считал давно погребенными, тугим клубком закрутились в его груди. Он поклялся хранить молчание о своих отношениях с Покахонтас, и последние события — ее замужество и обращение — только укрепили его решимость. Необходимо было сохранять выдержку и невозмутимое выражение лица, каким бы уязвленным он себя ни чувствовал.
— А вы, Смит, ничего не хотите сказать? — спросил Саутгемптон.
Смит откашлялся.
— Я согласен со всеми предложениями.
Сэндис поджал губы.
— Я думаю, что двое из нас должны попросить аудиенции у короля, изложить ему последние новости и испросить его одобрения. Следует также сделать сообщение в парламенте. Ты составишь мне компанию, Смит?
Смит кивнул. Мужчины закончили совещание в приподнятом настроении.
Сэр Эдвин Сэндис и Джон Смит в почтительном молчании стояли среди придворных перед королем Яковом в Сент-Джеймсском дворце. Говорил король.
— Изменник! Как мог британец жениться на дочери вражеского короля?
Король Яков намеренно не произносил слово «англичанин». Он знал, что его тайный совет ненавидит слова «британский» и «Великая Британия», понятия, которые он создал, чтобы утвердить союз между Шотландией, его родиной, и Англией. Он сидел перед ними, его слабые ноги болтались, подозрительный взгляд перебегал с одного лица на другое. Он понимал, что как король представляет собой жалкое зрелище и что его невольно постоянно сравнивают с истинно величественной старой королевой Елизаветой. Он не доверял никому из стоявших перед ним людей.
— Сир, ни принцесса Покахонтас, ни ее наследники не станут претендовать на владения короны в Виргинии, — сказал граф Дэвон.
— Как мы можем быть уверены?
— Ее отец, король Паухэтан, дал ей огромные земли. У Ролфов на этих землях есть поместье, Варина, и они фермерствуют там, — ответил граф Дорсет. — В любом случае, мы распространили указ, запрещающий передачу любой королевской собственности леди Ребекке.
— Я все еще вне себя из-за того, что Ролф женился на дочери нашего врага, — сказал король.
— Сир, — обратился один из придворных, — могу я представить сэра Эдвина Сэндиса, который пришел с новостями из колонии?
Сэр Эдвин поклонился. Он объяснил, что война между индейцами и англичанами закончилась. Король Паухэтан перестал угрожать после брака ее дочери с Джоном Ролфом.
— Мы делаем что-нибудь, чтобы закрепить этот мир? У нас уже были перемирия, — спросил король.
Король чувствовал себя неуютно, занимаясь делами колонии. С одной стороны, ему нравилось усиление его могущества, которое давало ему положение в Новом Свете. С другой стороны, Испания злилась, что англичане сорвали ее планы господства в той части мира. Яков хотел женить своего Чарлза на испанской инфанте и потому постоянно испытывал двойственные чувства в отношении успехов своих подданных в Виргинии.
Сэр Эдвин продолжил:
— Мы уверены, что это долговременный мир, ваше величество, но намереваемся отвлечь от Паухэтана подчиняющихся ему разных принцев. С каждым из них но отдельности сэр Томас Дейл ведет переговоры о заключении мира. Мы хотим подарить им красные мантии и выполненные на меди, которую они ценят больше всего, портреты вашего величества. Они могли бы висеть на шее, прикрепленные к цепи. Затем мы сделаем их дворянами короля Якова.
Сэр Эдвин ждал, что скажет его повелитель.
Король чуть улыбнулся. «Интересно, он уже принял первый из своих многочисленных ежедневных стаканов?» — подумал Смит.
— Я получаю одну папскую буллу за другой, в которых он требует отдать Виргинию Испании, — голос короля стал сварливым.
Заговорил Джон Смит:
— Если мне позволено будет сказать, ваше величество, мы уверены, что теперь Виргиния ваша.
— Да, да, хорошо, так тому и быть.
Король отвернулся, он исчерпал внимание к этому предмету. Смит и Сэндис, пятясь, вышли из зала для аудиенций.
Пока они шли коридорами Сент-Джеймсского дворца к выходу на Сент-Джеймс-стрит, сэр Эдвин сказал:
— Ты видишь, почему мы должны прикладывать все усилия, чтобы поддерживать интерес к виргинскому предприятию. Король колеблется. Мы не получили его полного одобрения. И это еще одна причина, по которой я хочу видеть индейскую принцессу в Лондоне. Как я понял, она красива и очаровательна. Она может оказать бесценную помощь, отстаивая перед королем наше дело.
— Когда ты собираешься пригласить Ролфов? — спросил Смит.
— Не сразу. Они только что поженились. Полагаю, мы должны подождать год. Я дам принцессе Ребекке время, чтобы получить образование. Я слышал, что сейчас, овладев английским, она с увлечением изучает латынь. Разве ты с ней не знаком, Смит? Ты никогда не упоминаешь ее имени, но, если я правильно помню, ты писал мне о ней в тысяча шестьсот восьмом и девятом годах.
