на озере полно рыболовов, они рассеялись поодиночке там и тут, и нигде нет ни одного безлюдного, тихого уголка. Как странно, что он об этом не подумал! Это озеро, вероятно, далеко не так пустынно, как он воображал, — и как раз сегодня тут может оказаться не меньше народу, чем на Луговом, что тогда?
Ну что же, тогда бежать… бежать… и будь что будет. Такое напряжение ему не по силам… к черту! Эти мысли его убьют. И как он мог мечтать о том, чтобы достигнуть счастья при помощи такого дикого и жестокого замысла
— убить и потом сбежать… вернее, убить и подстроить так, чтобы их обоих сочли погибшими… тогда как он — убийца — вернулся бы к жизни и счастью. Какой отвратительный план! Но как же иначе? Как? Разве он не подготовился к этому? Неужели теперь отступить?
А Роберта, сидя рядом с ним, воображала, будто ее ждет не что иное, как свадьба, — завтра утром уж наверно. А пока для развлечения она посмотрит на красивое озеро, о котором говорил Клайд, — говорил так, словно эта прогулка — самое приятное и значительное событие и в его и в ее жизни.
Но вот проводник снова заговорил, обращаясь к Клайду:
— Вы, похоже, сюда ненадолго? Я видел, вы оставили вещи молодой леди на станции.
Он кивнул в сторону Ружейной.
— Нет, мы уезжаем сегодня вечером, поездом восемь десять. Вы отвозите публику к этому времени?
— Ну, конечно.
— Мне так и говорили на Луговом озере.
Ну, для чего он прибавил это — насчет Лугового озера? Этим он показал, что они с Робертой были там, прежде чем приехали сюда. И чего он привязался, этот дурак. Со своим замечанием о «вещах молодой леди» и о том, что они остались на станции! Вот дьявол! Почему он суется в чужие дела? И почему он решил, что они с Робертой не муж и жена? Или, может быть, он этого не думал? Во всяком случае, почему этот вопрос, когда у них было два чемодана? Откуда ему знать, что остался именно ее чемодан? Странно! И что за наглость! Как он мог знать или догадаться… А впрочем, не все ли равно — женаты они или нет? Если ее не найдут, замужем она или не замужем — это не будет иметь никакого значения. А если найдут и будет установлено, что она не была замужем, это только докажет, что она приезжала сюда с кем-то, но не с ним, не так ли? И теперь об этом нечего беспокоиться.
— А там есть еще меблированные комнаты или гостиницы, кроме той, куда мы едем? — спросила Роберта проводника.
— Нет, ни одной, мисс, только наша. Вчера тут была целая толпа молодых парней и девушек, — они раскинули лагеря на восточном берегу, пожалуй, в миле от нас. А там они еще или уехали, — не знаю. Никого из них сегодня не видал.
Толпа молодых парней и девушек! Только этого недоставало! Может быть, все они и теперь на озере… катаются на лодках… А тут он с Робертой! Может быть, среди них есть приезжие с Двенадцатого озера, — вот как он, Сондра, Гарриэт, Стюарт и Бертина приезжали сюда две недели назад… Может быть, это друзья Крэнстонов, Гарриэтов или Финчли приехали сюда на пикник и, конечно, узнают его. Кроме того, значит, к востоку от озера есть какая-то дорога. Из-за всего этого, из-за присутствия этой молодой компании поездка сюда может оказаться напрасной. Какой глупый план! Как бессмысленно он это придумал… Надо было все выяснить заранее, выбрать еще более далекое озеро… но он так мучился все последние дни, что совсем не мог думать. Ну, а теперь он может сделать только одно — поехать и посмотреть. Если там окажется много народу, он должен отыскать какой-нибудь действительно глухой, пустынный уголок… или вернуться на Луговое озеро… или поехать еще куда-нибудь? Господи, что ему делать, если здесь будет много народу?
Но в это время деревья впереди раздвинулись, словно кончился длинный лесной коридор, по которому ехал автобус, и Клайд узнал зеленую лужайку, озеро Большой Выпи, маленькую гостиницу с верандой, выходящей прямо на темно-синие воды озера. А вот и низкий маленький сарай для лодок, справа, у самой воды, — его красную крышу Клайд заметил в прошлый раз. И Роберта воскликнула:
— О, какая прелесть! Как красиво!
А Клайд, поглядев вдаль на темный невысокий остров и заметив, что вокруг совсем мало народу, а на самом озере нет ни души, сказал поспешно:
— Еще бы, очень красиво! — но при этом едва не задохнулся.
Навстречу им вышел сам хозяин гостиницы — человек среднего роста, широкоплечий и краснолицый — и спросил с любопытством:
— Пробудете здесь несколько дней?
Но Клайд, разозленный этим новым осложнением, ответил резко, подавая проводнику доллар:
— Нет, нет. Мы уезжаем сегодня вечером.
— Тогда, может быть, пообедаете у нас? Поезд уходит только в восемь пятнадцать.
— Да, тогда конечно… Ну хорошо, пообедаем.
Ясное дело, Роберта в свой медовый месяц, накануне свадьбы и во время такой экскурсии, рассчитывает на праздничный обед. Черт побери этого коренастого краснорожего дурака!
— Ладно, тогда я отнесу ваш чемодан в комнату, а вы запишитесь в книге посетителей. Ваша супруга, наверно, желает немного освежиться?
Он пошел вперед, подхватив чемодан, хотя Клайду ужасно хотелось вырвать чемодан у него из рук. Он совсем не собирался ни записываться здесь, ни оставлять свой чемодан. И не оставит! Он сейчас же заберет его назад и наймет лодку. Но, как бы то ни было, ему пришлось записаться в книге: Клифорд Голден с женой — «простая формальность», как сказал хозяин, — и только после этого он получил обратно свои вещи.
И как будто затем, чтобы усилить его волнение, замешательство и тревожные мысли о том, какие еще новые события и люди станут у него на дороге, прежде чем он пустится в это опасное плавание, Роберта вдруг заявила, что так как сейчас жарко и они вернутся сюда обедать, то она оставит здесь шляпу и пальто: на ее шляпе Клайд заметил фабричную марку — Броунстайн в Ликурге — и уже размышлял о том, что благоразумнее: оставить ее или уничтожить. Но он решил, что, может быть, после… после… если он действительно сделает это… будет безразлично, останется ли на шляпе фабричная марка или нет. Разве без этого ее не опознают, если найдут? А если не найдут, то все равно никто не будет знать, кто она и откуда.
Встревоженный и сбитый с толку, почти не сознавая, что думает и что делает, Клайд взял свой чемодан и направился к пристани. Потом, бросив чемодан в лодку, спросил у лодочника, где тут лучшие виды, — хотелось бы их сфотографировать. И наконец, выслушав какое-то ненужное ему объяснение, помог Роберте (она казалась ему теперь почти бесплотной тенью, вступающей в нереальную лодку на чисто воображаемом озере), спрыгнул сам, сел на среднюю скамью и взялся за весла.
Гладь озера, спокойная, глянцевитая, с радужным отливом, походила не на воду, а скорее на нефть или на расплавленное стекло, что огромной, плотной и тяжелой массой покоится на тверди земной, сокрытой где-то глубоко внизу. Легкое, свежее, пьянящее дуновение лишь едва заметно рябило поверхность озера. И густые, пушистые ели по берегам — повсюду ели, высокие, с копьевидными верхушками. А за ними — горбатые спины темных, далеких Адирондакских гор. Ни одной лодки на озере. Ни дома, ни хижины по берегам. Клайд искал глазами лагерь, о котором говорил проводник, но ничего не видел. Он прислушивался, не звучат ли где-нибудь голоса. Но если не считать тихого плеска его собственных весел да голосов лодочника и проводника, которые беседуют в двухстах… трехстах… пятистах… в тысяче футов позади, — ниоткуда ни звука.
— Как здесь мирно и тихо, правда? — Это сказала Роберта. — Так спокойно все! По-моему, тут очень красиво, гораздо красивее, чем на том, другом озере. Какие высокие деревья! А горы! Когда мы ехали сюда, я все время думала, какая прохладная и тихая эта дорога, хотя и немного тряская.
— Ты говорила с кем-нибудь здесь, в гостинице?
— Нет, ни с кем. А почему ты спрашиваешь?
— Я думал, может быть, ты кого-нибудь встретила. Хотя сегодня здесь, кажется, мало народу.
— Да, на озере никого не видно. А там я видела только двух мужчин в бильярдной и одну девушку в дамской комнате — вот и все. Какая холодная!
Она опустила руку за борт, в сине-черную воду, потревоженную его веслами.
