Вика так и не успела загарпунить криля. Ее рука повисла в воздухе. Она опустила вилку на тарелку и сказала:
— Так! Меняем фишки на игровом поле! Паша почему-то решил, что имеет право на роль следователя. Хватит, теперь я буду задавать глупые вопросы… Давай выпьем! — кивнула мне Вика.
Нам не удалось дотянуться друг до друга, и мы, салютуя, подняли наши рюмки вверх. Водка была изумительна на вкус, такой она кажется лишь замерзшему и проголодавшемуся гурману.
— Первое, — чуть хрипловатым голосом сказала Вика, закусив маслинками, вытряхнув их себе в рот прямо из баночки. — Будь добр, покажи мне свой пистолет и разряди в блюдце магазин.
Мне показалось, что Тарасов побагровел. А может быть, это были всего лишь красноватые блики от свечей. Он медленно полез за обшлаг пиджака, вытянул из кобуры «Макаров» и положил его перед собой.
— Пересчитывать патроны нет необходимости, — сказал он. — Я знаю, что их там шесть штук, а не восемь. Уже неделя, как шесть штук.
Он выдернул из рукоятки магазин и кинул его на тарелку. Тарелка со звоном раскололась на две половинки.
— Но я хочу, чтобы ты посмотрела на ствол. Он чистый, как твои лживые глаза! — еще громче сказал Тарасов и, приподняв пистолет за ствол, кинул его Вике. Пистолет грохнулся между тарелок с закусками.
Вика даже не взглянула на оружие. Она щелкнула пальцами и выразительно посмотрела на меня, словно хотела сказать: не спи, разливай!
Еще один вопрос, — как ни в чем не бывало продолжала Вика. — Что ты имел в виду, когда говорил мне, что Жорж надул тебя как минимум на полкило золота и ты емупри первом же удобном случае выпустишь кишки?
Ну не будь же идиоткой, — покачал головой Тарасов. — Ты придираешься к словам. И вообще, мне не нравится этот разговор в присутствии постороннего человека с очень сомнительной репутацией.
Ты имеешь в виду этого милого человека? — захлопала глазками Вика. — Не могу ничего плохого сказать про его репутацию. Я благодарна ему уже за то, что он вывез нас живыми и здоровыми из-под обстрела… Давай, мой друг! Водка греется!
Ты ведешь себя вульгарно! — продолжал тихо возмущаться Тарасов, глядя на то, как Вика лихо опрокидывает рюмку. — Мне стыдно за тебя!
Стыдно? — переспросила Вика, медленно опуская рюмку на стол. — А перед кем тебе стыдно, котик? Перед нашим другом?
Она взглянула на меня рассеянным взглядом, словно я таял и был уже плохо заметен за столом. От этого взгляда у меня мурашки побежали по спине.
— Напрасно ты принимаешь его так близко к сердцу, — продолжала Вика, машинально цокая вилкой по пустой тарелке. — Он здесь вообще никто. Человек без паспорта, без биографии, без имени. Если надо, мы накачаем его водкой и вынесем голым на мороз. Ты сам лучше меня знаешь, что прокуратура даже не возбуждает уголовные дела по таким случаям.
И она, мило посмотрев на меня, вытянула губы и поцеловала воздух.
— Наливай, — мягко попросила она меня. — Или боишься?.. Это ужасно — провести рождественский вечер с двумя трусами!
Вика! — грозно протрубил Тарасов.
Что Вика? Что Вика? Ты хочешь сказать, что не боишься меня? Ты это хочешь сказать?
Я хочу сказать, что ты слишком много пьешь.
Значит, все-таки боишься… Что ж, правильно делаешь. Я очень много знаю о тебе. Я даже знаю, что ты делал, когда оставил нас в столовой Жоржа и вышел в коридор…
Вика! — уже с мольбой в голосе произнес Тарасов. — Ты ошибаешься…
Вика повернула ко мне свое раскрасневшееся лицо.
— Тебе у нас нравится?
Я сильно захмелел и потому старательно набивал желудок закуской. Рот у меня был занят, и я смог лишь промычать в ответ.
Мы очень подходим друг к другу, — уточнила Вика, подозрительно рассматривая этикетку «смирновки». — А если ругаемся, то лишь от любви.
Мы ругаемся от того, — бесцветно произнес Тарасов, — что у нас нет детей.
У нас их нет, потому что ты их не заслужил! — неожиданно зло выкрикнула Вика.
— У нас их нет, — тем же отрешенным голосом добавил Тарасов, — потому что ты бесплодна. Смоковница!
Глаза Вики вспыхнули мстительным огоньком.
— Рогоносец! — с садистской улыбкой произнесла она. — Вечный импотент! Самый дрянной лейтенант из твоего отдела в сотни раз превосходит тебя как мужчина… Я спала даже с нашим сторожем Колей — это была незабываемая ночь…
Бокал лопнул в пальцах Тарасова. Я искоса посматривал за пистолетом — кто первый его схватит — и прикидывал, где мне безопаснее находиться в момент кульминации семейной драмы — под столом или же на лестнице.
Тарасов встал из-за стола. Вид его был ужасен. Из широко раскрытых ноздрей с шумом вырывался воздух. Болезненный румянец залил щеки. Глаза блуждали. На верхней губе выступили капельки пота. Пальцы рук мелко дрожали. Задевая бокалы и рюмки, Тарасов потянулся за пистолетом, взял его и несколько раз тщетно попытался загнать магазин в рукоятку.
Я незаметно опустил руки под стол и медленно заскользил по пояснице за револьвером. Тарасов, наконец, поставил магазин на место, затолкал «Макаров» под пиджак и, ни слова не говоря, вышел из столовой в коридор. Через мгновение мы услышали, как хлопнула входная дверь.
Секунду спустя я стоял уже около окна. Пошатываясь, как пьяный, Тарасов брел по сугробам в сторону сторожевого вагончика.
17
— Ты не боишься, что он застрелится? — спросил я.
Он? Застрелится? — Вика вдруг рассмеялась. — Он скорее застрелит меня, чем пустит пулю себе в лоб. Убийца! Он прикончил Жоржа только за то, что я спала с ним.
Ты думаешь… — недоверчиво произнес я.
Конечно! Тарасов ненавидел его, хотя они дружили она. — Он обычно закупает продукты. Но никаких рынков, все в супермаркете!
Он не мог ничего подсыпать в бутылку? Ведь он сам не пил! Ты обратила внимание, что он не выпил ни глотка!
Господи, что ты на меня орешь! Да ты же сам свинчивал пробку!
Да, пробка была нормальная, — ответил я, прислушиваясь к своим ощущениям. И добавил, успокаивая самого себя: — И откуда Тарасов мог знать, что тебе взбредет в голову накрывать стол и в моем присутствии праздновать Рождество? Значит, заранее он не стал бы подсыпать в водку отраву.
Нормальная водка, — не на шутку перепугавшись, открестилась Вика. — Может быть, не самая удачная. Но все ее пьют и не умирают. Мы просто переволновались сегодня, и она дала нам по мозгам.
Да, скорее всего так, — ответил я, вытирая простыней совершенно мокрое лицо. — Если сердце не выскочит из груди, значит, водка нормальная. Но на всякий случай давай пока не будем спать. Если кому- нибудь станет очень плохо — позвоним в «скорую».
Давай, — согласилась Вика. — Обними меня покрепче. А руку положи сюда. И поласкай пальчиком…
Погоди! Так ты уснешь. Лучше давай поговорим.
