— Ручаюсь, что это был мой шут! — добродушно заметил король. — Этот чертов сын Мовпен — страшный забияка и драчун!
— Нет, государь, кроме него тут был еще ожесточенный враг лиги, человек, отлученный папой, а именно — наваррский король!
— Да полно вам, этого не может быть! Наверное, наваррский король в данный момент занимается рассаживанием гороха в своем крошечном королевстве или смолением серой бочки для предстоящего сбора винограда.
— Государь, я категорически утверждаю, что наваррский король в Париже и прошлой ночью сражался рядом с Крильоном!
— Ну что же, в конце концов это понятно! Крильон и Анри всегда были добрыми друзьями.
— Как? Французский король находит понятным, что проклятый еретик вместе с королевскими приближенными перерезывает глотки парижским горожанам?
— Что же вы хотите, кузен?
— Я хочу, чтобы виновники вчерашних злодеяний были выданы горожанам, потому что, если это не будет сделано, народ восстанет!
— Да полно вам!
— К вечеру Париж будет усеян баррикадами!
— Ну, так что же? Я двину своих швейцарцев на Париж, и они сметут прочь все баррикады.
— Государь, берегитесь!
Генрих III встал с кресла, гневно подошел к Гизу и сказал, надменно закидывая голову:
— Берегитесь вы, герцог, и потрудитесь говорить со мною с большим почтением! Кроме того, могу преподать вам добрый совет: возвращайтесь-ка вы подобру-поздорову к себе в Нанси, и притом немедленно!
— А если я откажусь?
— Полно, герцог!.. Вассал не смеет отказаться исполнить приказание своего короля! — Генрих III, сказав это, позвонил и крикнул: — Мовпен! Шут вышел из соседней комнаты. Король приказал ему:
— Позови мне д'Эпернона. Он в прихожей.
Д'Эпернон вскоре же вошел. Тогда король сказал ему: — Герцог д'Эпернон, в качестве полкового командира швейцарского полка вы являетесь заместителем герцога Крильона по командованию моей личной охраной. В качестве такого я приказываю вам арестовать герцога Гиза!
Генрих Гиз вскрикнул от ярости и кинулся за шпагой. Но Мовпен предупредил его движение и успел овладеть оружием раньше его. В то же время король хлопнул в ладоши и крикнул:
— Сюда, швейцарцы!
Двери немедленно распахнулись, и герцогнемедленно был окружен толпой вооруженных людей. Тогда и он крикнул:
— Ко мне, лотарингцы! Но король пожал плечами и сказал:
— Вы хотите совершить непоправимую глупость, герцог. Я приказал арестовать вас из простой предосторожности, так как не хочу, чтобы парижане воспользовались вами как знаменем мятежа. Но, если вы попытаетесь оказать сопротивление моей воле, если хоть один из ваших людей обнажит оружие, вы подвергнетесь обвинению в государственной измене, и тогда…
— Тогда! — повторил герцог с пеной у рта.
— Тогда я немедленно прикажу парламенту собраться в этом самом зале, и через час вы будете обезглавлены перед воротами луврского дворца, куда вы только что имели дерзость войти, словно в завоеванную крепость!
Под сверкающим взглядом короля герцог Гиз невольно опустил глаза. Но он все же хотел попытаться еще раз убедить Генриха и сказал:
— Берегитесь, государь! Парижане обожают меня, они способны взять приступом Лувр, чтобы освободить меня!
— Ошибаетесь, кузен, — спокойно возразил король, — в тот самый момент, как рухнет первая калитка луврской ограды, ваша голова скатится с плеч!
При этих словах, сказанных категорическим тоном, герцог невольно почувствовал дрожь.
— Ну-с, господин д'Эпернон, — продолжал король, — отведите его высочество в одну из комнат и прикажите стеречь его там на виду. Да помните, что вы отвечаете мне за него головой! Ступайте! Растерянный, испуганный, д'Эпернон увел герцога.
— Ах, куманек, куманек! — сказал Мовпен, впадая в прежний шутовской тон. — Из-за тебя я только пари проиграл!
— Какое пари и с кем? — спросил Генрих III.
— Я бился об заклад с самим собою, что вы, государь, во-первых, поблагодарите герцога Гиза за науку, а во-вторых, выдадите ему наваррского короля.
— Да где же наваррский король?
— Я здесь, государь! — послышался в ответ голос, и в комнату вошел Генрих Наваррский под руку с королевой— матерью.
XII
Генрих III не мог удержаться от жеста изумления при виде этой парочки. Ведь ненависть Екатерины Медичи к мужу ее дочери Марго имела за собою и давность, и значительную почву.
Как же могло случиться, что теперь они вдруг обретаются в такой дружбе?
— Как? Вы… вместе? — пробормотал Генрих III.
— Сын мой, — ответила Екатерина, — я и наваррский король стали теперь друзьями!
— Друзьями? — воскликнул король.
— Да, сын мой, друзьями, и мне нетрудно объяснить вам, как это случилось. Мне пришлось слышать, как два рыцаря-крестоносца почувствовали друг к другу смертельную ненависть на почве соперничества в любви к прекрасной сарацинке. Однажды корабль, на котором находились оба рыцаря, потерпел крушенье, и враги вплавь добрались до острова, который оказался населенным дикими зверями. Как вы думаете, сын мой, что сделали оба врага?
— Наверное, они объединились для совместной борьбы с дикими зверями?
— Вот именно, государь.
— Но против кого понадобилось вам объединиться с наваррским королем?
— Против Лотарингского дома, государь!
— О, лотарингцы теперь мне нисколько не страшны! Их вождь арестован мною!
— Ну, так держите его крепко, государь, потому что, если ему удастся вырваться из плена, он поведет на Лувр парижан.
— Э, пустяки! У меня имеются швейцарцы! — равнодушно ответил Генрих III. Екатерина, покачав головой, возразила:
— Государь, вы слишком долго не обращали ни на что внимания, чтобы заставить теперь трепетать народ перед своей энергией.
— Простите, государыня, но никогда не поздно стать снова господином!
— Увы, парижане уже не верят в ваш авторитет.
— Ну, так мои швейцарцы дадут им почувствовать его!
— А все-таки следовало бы усилить гарнизон Лувра хотя бы несколькими сотнями гасконцев.
— Гасконцев? — удивился король. — Но откуда я их возьму?
— Я дам вам их, государь, — сказал молчавший доселе Генрих Наваррский. Генрих III задумался и потом произнес:
— Предположим, кузен, что народ действительно восстанет и что вы придете мне на помощь. Предположим далее, что с вашей помощью я разгоню взбунтовавшийся сброд. Знаете ли, что тогда скажут? Что я соединился с гугенотами!
