со слабой улыбкой посмотрела сначала на короля, потом на принца Генриха и, взяв каждого из них за руку, сказала:
— Ваше величество! Вы очень дурного мнения обо мне. Я готова любить принца Наваррского так же пылко и искренне, как любила сира де Коарасса!
— В таком случае, — весело сказал король, — нам остается лишь немного изменить ту шутку, которую мы сыграем над остолопом Рене!
Таким образом был завершен окончательно план веселой (для всех, кроме самого Рене) проделки. Ноэ, наряженный» таинственным незнакомцем «, отлично справился со своей ролью, Рене попал в расставленную ему западню, и читатели уже знают, какой дорогой ценой ему удалось откупиться от петли.
Когда королева Екатерина дала клятву, которую от нее потребовал Генрих Наваррский, король сказал:
— А теперь, королева, я сообщу вам новость: королева Жанна прибудет на этих днях в Париж!
— И теперь уже ничто не помешает моему браку! — произнес за спиной королевы чей-то голос.
Екатерина обернулась и увидела принцессу Маргариту, которая улыбалась жениху, будущему королю Наварры. Рене был окончательно уничтожен!
VI
Через неделю после всех описанных выше событий Лувр принял необычно праздничный вид; с минуты на минуту ждали прибытия наваррской королевы, Жанны д'Альбрэ.
Курьер, прибывший в Лувр около двух часов пополудни, привез известие, что королева Жанна находится всего в нескольких лье от Парижа.
Генрих Наваррский, который со времени разоблачения своего инкогнито открыто жил в Лувре, при этом известии сел на лошадь и отправился встречать мать в сопровождении почетной свиты, состоявшей из Пибрака, Ноэ и сорока гвардейцев под командой герцога Крильона. В то же время королева Екатерина, король и принцесса Маргарита спешно отдавали последние распоряжения, заботясь, чтобы прием наваррской королевы был достаточно пышным, блестящим и вполне достойным королевы, союзной и родственной французской королевской семье.
По залам и коридорам Лувра шныряли придворные чины, но и в хлопотах они не забывали о своих личных делах. Так, например, Рауль, только что исполнивший какое-то поручение королевы — матери, все же нашел возможность повидать Нанси.
Рауль покраснел, Нанси принялась смеяться.
Они стали у балкона окна, выходившего на Сену, и, под предлогом желания полюбоваться кортежем наваррской королевы, принялись болтать.
— Милая Нанси, — сказал Рауль, — что вы думаете обо всем этом?
— А что ты подразумеваешь под» всем этим «, Рауль?
— Ну, спокойствие, которое воцарилось в Лувре в последние дни, потом, радость, которую сегодня стараются так открыто выставить…
— Бывал ли ты на берегу океана, Рауль? — спросила Нанси с важным видом. — Нет? Это жаль! Тогда ты знал бы, что самая глубокая тишина всегда бывает перед бурей! А потом, есть такая старая поговорка: кто слишком много смеется в субботу, будет плакать в воскресенье.
— Неужели вы предвидите какие-нибудь несчастья, Нанси? — спросил Рауль.
— Ах, милый Рауль, — со вздохом сказала Нанси, — я — положительно луврская Кассандра *. В мои предсказания никто не верит!
— А вы разве предсказывали что-нибудь?
— А как же! С тех пор как сир де Коарасс превратился в принца Наваррского, все вообразили, что снова наступил золотой век. Королева Екатерина и принцесса Маргарита целуются с утра до вечера. Король клянется, что теперь больше не знает, что значит скука. Королева-мать одолевает принца Генриха Бурбонского выражениями дружбы, а Рене ухаживает за ним и с утра до вечера просит прощения…
— И вам кажется, что все это поведет к дурным последствиям? Что же вы предсказывали?
— Я предсказала принцессе Маргарите, что в один из ближайших дней она поссорится с королевой-матерью. Я предсказала королю, что не пройдет и недели, как Рене отравит или убьет кого — нибудь. А принцу Наваррскому я предсказала, что до тех пор, пока ему удастся повести принцессу к алтарю, ему придется испытать немало всяких неприятностей и даже несчастий.
— Что же сказал вам принц?
— Он рассмеялся мне прямо в лицо!
— Так! Ну а король?
— Его величество пожал плечами.
— Еще лучше! Ну а принцесса Маргарита?
— Принцесса объявила мне, что я просто сошла с ума!
— Ну а мне вы ничего не предскажете, Нанси?
— Тебе? Могу предсказать и тебе кое-что! — с насмешливой улыбкой сказала Нанси. — Предсказываю тебе, милый мой, что в самом непродолжительном времени ты совершишь большое путешествие на юг!
— На этот раз вы избавлены от участи Кассандры, — сказал раскрасневшийся паж. — Я и сам знаю, что отправлюсь в Наварру, так как принц Генрих вернется туда после свадьбы, а вместе с ним уедет и принцесса Маргарита. Следовательно, уедете и вы…
На этот раз и Нанси не могла удержаться, чтобы не покраснеть слегка.
— Убирайся вон, Рауль, — сказала она, — ты нарушаешь все свои обещания! Ты забыл, что между нами было решено?
— Что я не буду говорить вам о своей любви, пока еще остаюсь пажем! Но мне уже стукнуло восемнадцать лет, и я буду просить принца взять меня шталмейстером. Я слишком люблю вас, чтобы долго оставаться пажем!
— Ну, смотри же ты! — сказала Нанси, погрозив Раулю пальцем. — Ты увидишь, умею ли я держать слово! Я обещала, что буду сердиться на тебя целую неделю, если ты еще раз скажешь, что.. — , любишь меня! Ну, так…
У Рауля в этот день был прилив смелости. Он взял бело — розовую руку камеристки и, целуя ее, сказал:
— Отлично! Можете сердиться на меня две недели, если хотите, потому что я собираюсь согрешить дважды подряд! Я вас люблю! Я вас люблю!
Нанси не имела времени исполнить свою угрозу, так как в этот момент послышался отдаленный шум, известивший, что процессия близится.
— Ладно! — сказала она, схватив Рауля за руку и подталкивая его к балкону. — Давай теперь смотреть, а сердиться я буду… завтра!
И юная парочка с нетерпеливым любопытством свесилась головами с балкона, ожидая появления наваррской королевы Жанны д'Альбрэ.
Послышался звук фанфар. Сейчас же король Карл IX вскочил на приготовленную лошадь, поехал в сопровождении гвардейцев к площади Шатле и там встретил кортеж королевы Жанны.
— У нас здесь отличное место, не правда ли, милый Рауль? — спросила Нанси.
— Да, отсюда мы увидим весь кортеж.
— Внимание! — сказала камеристка, которая превратилась в жадного до зрелищ ребенка.
Действительно, в этот момент перед ними, среди густой толпы любопытствующих горожан, медленно двигались носилки королевы Жанны, несомые четырьмя красавцами мулами, упряжь которых была усеяна колокольчиками. У правой дверцы ехали принц Генрих Бурбонский и Пибрак, у левой — Ноэ и Крильон.
Поравнявшись с носилками, король спешился и сел рядом с королевой Жанной. Спереди и сзади
