Александр Петрович?
– Почему не так? Так! Неликвиды должны быть ликвидированы! Срочно. Всех разгоню, если не ликвидируют неликвиды, - запинаясь, соглашался Нестеренко.
– Слышишь, Боря? Министерство дает добро! Завтра встречусь с Котовым, чтобы надавил по партийной линии. Поставим этим тараканам срок в четыре дня. Не сделают - партбилеты на стол и за ворота, на свежий воздух. Завтра Котов их подработает, а послезавтра наше СП предложит свои услуги, - сказал Цветков.
– Где ж столько денег взять, чтобы все это выкупить? - воодушевляясь, спросил Горлов.
– Зачем нам деньги? Не нужны деньги! Никому деньги не нужны, - будто бы осмысленно сказал Нестеренко.
– Ценю в тебе, Боря, не острый ум, а большущее простодушие. Объединению и, в первую очередь, твоему начальнику Славе Лахареву нужно как можно скорее сплавить излишки и отчитаться, что все довели до нормы. Им деньги до лампочки: в карман не положишь, и купить на них нечего, - разъяснил Цветков. - У них под задом горячая сковородка, и они нас, как манну небесную встретят: берите, милые, только увезите скорей! А у меня договор давно готов, осталось только цифры вставить. И все законно: оплата - через два месяца после приемки металла на наш Краснодарский склад. А за время, пока этот металл в дороге, плюс два месяца, мы десять покупателей за бугром найдем. Через неделю наша медь будет гореть синим пламенем в плавильных печах какого-нибудь Хумингэма или Жопенгагена.
– А деньги откуда? - спросил Горлов.
– С деньгами есть проблема: получать валюту нам пока никто не позволит. Но мы выкрутимся бартером. За металл получим ширпотреб и быстренько его раскидаем по оптовикам. По срокам должно получиться: две недели на вывоз металла, столько же на завоз товара. Еще пару недель - на реализацию и получение бабок.
Нестеренко слушал вполуха, он уже все знал, и Горлов понял, что цветковский ликбез предназначался только ему. Он задал несколько вопросов. Сперва Цветков подробно отвечал, потом ему надоело, и он поднял рюмку: 'Тебе, Боря, крупно повезло, что пролетел с назначением в Челябинске. Там такие умельцы, что, кого хочешь, под статью устроят, а сами под хиханьки бабками захрустят! С твоим простодушием, ты бы уже через месяц кололся в 'восьмерке'.
– В КГБ? - спросил Горлов, и Цветков с Нестеренко одновременно рассмеялись.
– КГБ держат, чтобы шпионов ловить, а 'восьмерка' - это восьмое Главное управление МВД по охране особо режимных объектов. Называется 'по охране', но по сути - тот же БХСС, только вдвое круче[37], - еще не отсмеявшись, объяснил Нестеренко.
Главное Горлов понял и вопросов больше не задавал. Однако прошла неделя прежде, чем на территорию Объединения вкатились три вагона и началась погрузка. За это время Нестеренко трижды ездил в Москву и обратно утрясать и согласовывать, а Горлов раздал нужным людям полтора ящика дагестанского коньяка и десяток хрустящих конвертов с разным наполнением: от тысячи до пяти в зависимости от важности и нужности получателя.
В последний день он предупредил такелажников, что за последним штабелем слитков спрятан ящик водки, который и вправду там оказался. И когда маневровый электровозик выкатил последний из нагруженных вагонов за ворота, довольный бригадир такелажников позвал Горлова отметить. Собрались в опустевшем ангаре за двумя перевернутыми ящиками.
– Работе - баста, и весна на подходе. За нашего Бориса Петровича, чтобы не оскудел! - поднимая первый стакан, сказал бригадир. Дальнейшее запомнилось плохо, но очнулся Горлов на двуспальной кровати гостиничного номера завернутым в покрывало и совершенно голым.
– Ну как самочувствие? - не отрываясь от телевизора, спросил Цветков.
– По-о-огуляли! - с трудом ворочая языком, прохрипел Горлов.
– Кончил дело - гуляй смело! Но поправляйся вовремя, - сказал Цветков.
Дрожа от озноба, Горлов ушел в ванну и стоял под обжигающе горячим душем, пока не согрелся. Завернувшись в полотенце, он вернулся в комнату.
Ухмыляясь, Цветков показал на накрытый стол: 'Хотя некоторые и считают нас малокультурными, но Булгакова мы усвоили: подобное исцеляется только подобным!'
Они выпили по рюмке коньяка, и, закусив осетриной с лимоном, Горлов почувствовал, что возвращается в нормальное состояние.
– Куда делась одежда? - кутаясь в полотенце, спросил он.
– То, что ты необоснованно назвал этим замечательным словом, отправлено в чистку и глажку. Скоро принесут, - откусывая бутерброд с бужениной, сказал Цветков. - А пока давай по второй. За успех нашего безнадежного предприятия!
Минут через десять в дверь постучали, и Горлов получил идеально отутюженные пиджак с брюками.
– Рубашку спасти не удалось, придется пожертвовать из собственных запасов, - сказал Цветков.
Пока Горлов одевался, выяснилось, что Цветков должен сегодня же улететь домой. Допив кофе, они сдали номер и вышли из гостиницы.
Рядом с входом их ждала новенькая белая 'Волга' с краснодарскими номерами.
– Оставляю для служебного пользования. Водителя подберешь по вкусу, а моего через недельку отпусти. Документы на машину и доверенность возьмешь потом у него, - открывая дверцу, сказал Цветков. - Считай, что твой аванс полностью погашен, включая 'девятку' которую я обещал. Если сам не сможешь за ней приехать, я организую, чтобы перегнали. Окончательный расчет - после поступления денег. Раньше, извини, не смогу.
По дороге они прикинули сумму: на долю Горлова выходило еще тысяч пятьдесят, и Цветков предложил вложить их в дело.
– На кой черт тебе столько налички? Представительские и прочие расходы будут оплачены, а держать лишние - только вводить братву в искушение, - назидательно объяснил Цветков, и Горлов согласился.
– Давай на посошок, - предложил Цветков, когда подъехали к аэропорту.
– Пожалуй, мне хватит, - сморщился Горлов.
– Впредь наука: никогда не пей с грузчиками. Кстати, какую Ларису ты во сне звал?
Смутившись, Горлов не нашел, что ответить. Они подошли к стойке регистрации, и оказалось, что посадка уже началась и времени совсем не осталось.
– Что делать - всем ясно: получать больше металлов, хороших и разных, - прощаясь, сказал Цветков.
– Цели определены, задачи поставлены, за работу, товарищи! - в тон ответил Горлов.
Махнув напоследок рукой, он вышел на улицу. Воздух был холодным и влажным, почти без ветра. Похмельная тяжесть прошла, Горлов чувствовал себя бодрым, будто закончил трудные испытания и сдал завершающий отчет.
'Что же я наговорил у Цветкова про Ларису?' - вдруг подумал он, но ничего не смог вспомнить.
– Подожди минут двадцать, - велел Горлов водителю и пошел вдоль здания туда, где был служебный вход. Вряд ли он смог бы объяснить, почему и зачем он идет.
Горлов не дошел до служебного входа метров двадцать, когда увидел Ларису. Она шла навстречу и не сразу заметила его, а, заметив, резко остановилась.
– У тебя такое лицо… Ты не рада меня видеть? - остановившись в метре от нее, спросил Горлов.
– Ты мне не позвонил. Я все время ждала, каждую минуту, - медленно ответила она.
– Ты сама запретила звонить. Не помнишь?
Лариса шагнула навстречу и взяла его за руку.
– Ты сейчас полетишь со мной, - сказала она.
– Взять и полететь? Я не могу! Ты не представляешь, сколько дел, - растерялся Горлов.
– Ты должен решить сейчас, и я не хочу знать, что может тебе помешать! - воскликнула
