тому же личным примером он не мог вдохновить своих друзей. Его машина ломалась, её приходилось постоянно менять. Апофеозом этой истории стал момент, когда в жару «Волга» первого вице-премьера перегрелась прямо на шоссе. Он вышел на дорогу, а мимо него проносились улюлюкающие водители. Немцова в тот момент знала вся страна. Он стоял грустный у дымящейся от перегрева машины. Идея не задалась.
Я же честно проездил какое-то время на «ЗИЛе». Потом решил не мучиться и с облегчением пересел на «мерседес».
Жалко, одним словом, что ничего из этого не вышло. Идея-то хорошая. Автомобили пока плохие…
В 97-м году в экономике наконец наметилась тенденция к росту. Пусть первая, неустойчивая, но это была победа. Чубайсовская команда очень чётко формулировала свои цели: это были так называемые семь главных дел правительства. В глазах всего общества программа молодых экономистов была сформулирована предельно чётко и ясно. Принятие Налогового кодекса и вступление его в силу с 1 января 1999 года — хватит платить непосильные налоги. Сокращение бюджетного дефицита, принятие Бюджетного кодекса — хватит жить не по средствам. Формирование эффективных собственников через приватизацию и процедуру банкротств — хватит терпеть скрытую безработицу, хватит попустительствовать воровству на бывших госпредприятиях. Начало реформы пенсионного обеспечения — без неё мы никогда не сможем добиться обеспеченной старости. Снижение темпа роста цен — не указом, а через экономические механизмы. Снижение доходности по государственным ценным бумагам — к сожалению, не было выполнено в 97-м, а быть может, это предотвратило бы последовавший кризис. Земельная реформа — вот он, камень преткновения для всех российских реформаторов!
Ещё один важный проект вёл Борис Немцов. Назывался он скучно — реформирование жилищно- коммунальной системы, но касался практически любого человека и был чрезвычайно важен для становления нормальной экономики страны. Дело в том, что с социалистических времён тепло, газ, электричество, которые поступают людям в дома, дотируются государством. Откуда берутся деньги? На предприятия «вешаются» невыносимые налоги, и из них идут дотации на ЖКХ. Из-за этого российские предприятия неконкурентоспособны. Идея была простой: дотации оставить только для малоимущих — пенсионеров, многодетных семей и т. д., для всех остальных граждан медленно, но твёрдо поднимать цены на содержание жилья.
Другой важнейший проект — им занимался Олег Сысуев — реформирование социальной сферы. В наследство от советского прошлого нам досталась очень широко распространённая, но бедная и совершенно обезличенная система социальных дотаций. Правительство готовило переход от системы социальной помощи всем без разбору (даже тем, кто в ней не нуждался) к системе адресной социальной поддержки действительно нуждающихся.
Увы, многие из этих «главных дел» так и остались нереализованными. По многим причинам. Основная — бешеное сопротивление левой Думы. Коммунистических депутатов, контролирующих парламент, гораздо больше устраивала ситуация тотальной бедности, когда государство распределяло, когда человек мог только униженно что-то выпрашивать для себя у власти.
Когда люди бедные и неустроенные, они всегда будут голосовать за коммунистов. Сильные и свободные — никогда.
К сожалению, практически все программы правительства требовали изменений в законодательстве, а значит, поддержки Думы. И здесь я Чубайсу ничем не мог помочь. В Думе нас ожидало жёсткое блокирование всех инициатив.
Однако то, что было в силах нового правительства, они пытались делать. В Белом доме появилось много молодых, новых лиц. Чубайс привёл свою испытанную команду молодых экономистов: Кудрина, Игнатьева, Бойко и других. Многие работают в правительстве до сих пор.
Немцов привёз из Нижнего Новгорода своих молодых менеджеров: Бревнова, Савельева и других. Среди них был и Сергей Кириенко. Всем им было едва за тридцать. Отслеживая их судьбы, я сейчас ясно вижу: далеко не все они выдержали испытание большими должностями, огромной ответственностью, некоторые ушли с этих должностей со скандалом.
Но тогда все были полны надежд… В том числе и я.
Я надеялся, что уже во второй половине 1997-го — начале 1998-го мы все почувствуем, как что-то меняется в стране.
И тут случилось то, чего я никак не ожидал. Грянула война банков.
… Настоящая информационная война.
Именно тогда я впервые узнал, что это такое. Аукцион по «Связьинвесту» заполнил все первые полосы газет. ОРТ и НТВ каждый день выдавали какие-то малопонятные бюллетени типа: «Смерть врагам и конкурентам». На дикторов было жалко смотреть. Они сидели в экранах испуганные, таращили глаза на телесуфлер, стараясь ничего не перепутать в этом наборе слов.
Сначала я не обращал на это внимания. Аукционы — обычная практика. В них всегда есть победители и проигравшие, всегда есть недовольные. Но тут происходило что-то из ряда вон выходящее. С несколько бледным видом, но твёрдо мои помощники убеждали меня, что ничего особенного не происходит. Конкурентная борьба — нормально. Борьба двух групп за влияние — классика бизнеса.
«Да, но почему у нас вся пресса поделена на два лагеря? Почему у нас в программе „Время“ каждый день говорят про этот „Связьинвест“?» — спрашивал я.
Настала пора разобраться с разгоравшимся конфликтом.
… Наиболее заинтересованным лицом в покупке акций «Связьинвеста» был Владимир Гусинский. Он долго договаривался с участниками проекта внутри правительства. Договаривался с военными, ФСБ, ФАПСИ, боролся за то, чтобы военные частоты сделать гражданскими, хотел создать с помощью западных инвестиций мощную современную компанию по производству и обслуживанию средств связи и телекоммуникаций.
Гусинский с полным основанием претендовал на покупку акций «Связьинвеста».
«Если мы ему дадим какие-то преимущества, аукцион будет не аукционом, а подтасовкой, издевательством над самой идеей аукциона! — убеждал меня Чубайс. — Есть другие финансовые группы, другие инвесторы, которые тоже с полным правом претендуют на „Связьинвест“. Для нас должен быть единственный критерий оценки победителя: кто больше заплатил, тот и выиграл».
Аргументы Чубайса были абсолютно железные, красиво, логически выстроенные. Энергия в отстаивании своей позиции, как всегда, огромная.
Позднее, посмотрев книгу Анатолия Борисовича «Приватизация в России», я понял суть конфликта, понял, в чем был не прав или не совсем прав первый вице-премьер.
Такую сложную и неустойчивую систему, как российская экономика, нельзя было столь резко бросать «из огня да в полымя».
Переход от первого этапа «приватизации по Чубайсу», когда при продаже госсобственности государство вынуждено было давать скидку отечественным банкам и компаниям, ко второму, когда заработали реальные рыночные механизмы, произошёл практически мгновенно, почти без предупреждений и сигнальных флажков. Участники аукционов, привыкшие к старым схемам, как будто лбом упёрлись в неожиданно возникшую стену.
«Может быть, начнём не со „Связьинвеста“, раз он вызывает такую бурю споров?» — спрашивали тогда многие у Анатолия Борисовича. Но он стоял на своём. Доказывал, что только таким образом российская экономика оживёт.
'Борис Николаевич, без инвестиций, причём без зарубежных инвестиций, без создания компаний с зарубежным капиталом мы бюджет не наполним, социальные проблемы не решим, и главное — не будет рывка, которого вы ждёте. А они к нам придут, если будут уверены в прозрачности, честности проводимых в России аукционов по продаже госсобственности.
Если государство меняет правила игры, банки должны подчиниться. Наши же банкиры считают себя полными хозяевами в стране. Они и после выборов хотят продолжать стричь купоны. Надо однажды обломать им зубы! Иначе ничего не сможем добиться, если этого не сделаем', — говорил Чубайс.
Время показало: он оказался заложником этой борьбы. Он вынужден был, искренне не желая этого, использовать одни финансовые группы в борьбе с другими, играл на противоречиях внутри деловой элиты.
