совсем. Запирались и никого не хотели видеть. О чем говорили между собой — не знаю.
Между тем приближался первый тур выборов.
Практически каждая предвыборная поездка превращалась в повод для моей отцовской гордости. Таня работала как вол, могла спать по три часа, проявляла немыслимое упорство в достижении результата. Могла переписывать вместе со спичрайтерами тексты выступлений десятки раз, десятки раз прорабатывать сценарии встреч или концертов. Я никогда не забуду, как готовился текст одного из моих обращений, посвящённых 9 Мая. Таня подключила к работе практически всех знакомых журналистов, писателей. По иронии судьбы в основу окончательного текста был положен вариант, написанный чуть ли не самым жёстким оппонентом президента Ельцина — журналистом Александром Минкиным. Обращение получилось чрезвычайно человечным и трогательным.
Я постепенно увидел, какой Таня невероятно работоспособный человек.
И ещё — верный, преданный. И отцу, и своим друзьям.
Всю предвыборную команду я твёрдо настраивал на победу только в первом туре. Когда мне пытались приносить планы поездок, выступлений после 16 июня, связанных со вторым туром голосования, я все это возвращал без рассмотрения. «Если кто-то думает о втором туре, может отдыхать! Второго тура не будет», — повторял я. Кто-то, наверное, думал, что я не до конца понимаю, какова реальная ситуация. Ничего подобного! Мне важно было передать весь свой заряд энергии, весь свой настрой тем, кто работал в моем штабе. Надо выложиться полностью, до конца — тогда будет результат.
Первый тур. Итоги: я — на первом месте, Зюганов, с небольшим отрывом, — на втором, Лебедь — на третьем. Во второй тур выходят Ельцин и Зюганов.
Уже 17 июня, в семь утра, я собрал аналитическую группу в Кремле. Войдя в кабинет, увидел, что все напряжённо ждут, что я скажу. Буду раздражён, расстроен? Брошу что-то резкое?.. Посмотрел на них, улыбнулся: «Ну что, работа неплохая. Докладывайте план наших действий на второй тур. Будем побеждать».
Накануне второго тура президентских выборов Коржаков решил нанести свой ответный удар. 19 июня, в семнадцать часов, на проходной Белого дома служба безопасности президента задержала двух членов предвыборного штаба. Их обвинили в хищении денег. Коржаков давно искал повод для скандала. И наконец нашёл.
В восемь утра 20 июня я назначил встречу Коржакову и Барсукову, руководителю ФСБ. В девять утра — встречу с Черномырдиным. Затем — с Чубайсом.
… А рано утром Таня рассказала мне, что происходило этой ночью. Об аресте членов предвыборного штаба Евстафьева и Лисовского она узнала от Валентина Юмашева. Затем ей домой звонили Чубайс, Илюшин. В двенадцать ночи она сама позвонила Коржакову. Он посоветовал ей дождаться утра и не вмешиваться.
… И тогда Таня поехала, уже около часа ночи, в офис «ЛогоВАЗа», где собрались большинство членов аналитической группы и просто сочувствующие — Немцов, Гусинский, журналисты, телевизионщики. Охрана сообщила, что на крышах дежурят снайперы, а вокруг здания — сотрудники спецслужб. Всем казалось, что Коржаков и Барсуков никого оттуда не выпустят.
Таня сидела там до пяти утра, пила кофе, успокаивала всех: не бойтесь. И она была права. Ни арест, ни какая-либо провокация были невозможны, пока в офисе находилась она.
Кстати, довольно часто я возвращаюсь мысленно к этому эпизоду. Если бы те люди, которых Таня в ту ночь практически прикрывала собой, то есть Березовский, Гусинский, Малашенко, помнили об этом и в дальнейшем… Если бы они умели поступаться своими интересами, своим самолюбием! Но к сожалению, в политике чаще всего живут люди с короткой памятью.
Именно тогда я понял, что Коржаков окончательно присвоил себе функции и прокуратуры, и суда, и вообще всех правоохранительных органов — по его приказу люди в масках готовы были «положить лицом на асфальт» любого, кто не нравился главному охраннику, кто, по его мнению, нарушал некие, одному ему ведомые, правила игры. Претензий к Коржакову накопилось достаточно. Он давно перешёл все границы дозволенного начальнику службы безопасности.
Утром я принял окончательное решение. Коржаков, Барсуков, Сосковец по моему приказу написали прошение об отставке. В дальнейшем проверка показала: состава преступления в действиях Лисовского и Евстафьева, заместителей Чубайса по работе в предвыборном штабе, не было. Все обвинения оказались необоснованными.
Однако увольнение Коржакова, Барсукова и Сосковца не было следствием только этого скандала. Длительное противостояние здоровых сил и тех, кто шёл на провокации, чтобы захватить власть в предвыборном штабе, наконец перешло в открытый конфликт. И я разрешил его.
… После выборов Таню, как обычно, приглашали на совещания в Кремль. И однажды ко мне зашёл Чубайс (он к тому времени был уже руководителем президентской администрации) и попросил: давайте определим Танин статус, в качестве кого она работает в Кремле.
Действительно — какой её статус? Работа сложнейшего государственного механизма никаких вольностей не терпит. Традиции «семейного» управления страной нам, конечно, не подходят. У меня с государством чёткий контракт, прописанный в Конституции. Доработаю — и до свидания. А у неё?.. На душе было тоскливо. Очень не хотелось лишаться её незаметной, но такой нужной поддержки.
У нормального человека, думал я, интересы дела должны быть отдельно, семья отдельно. Но в конце концов, этот партийный домострой тоже часть советского образа жизни. И я со своими взглядами уже устарел, наверное. Танино желание помочь, защитить меня — ну что в том плохого? Нормальное чувство дочери. Почему я должен её отталкивать?
И тут я вспомнил, что такой прецедент в Европе где-то есть… Точно, есть!
Клод Ширак, дочь президента Франции. Именно она стала его советником во время президентских выборов. Она помогла ему избавиться от ненужных слов, от неестественной манеры держаться, нашла хороших имиджмейкеров. Я тут же позвонил Жаку, попросил помочь Тане встретиться с Клод, так сказать, «для обмена опытом». Он отреагировал тепло, сказал что-то вроде: «Борис, вы об этом не пожалеете».
Таня и Клод встретились в резиденции Ширака. Им было легко разговаривать, никакого напряжения не возникло: почти ровесницы, поняли друг друга с полуслова. Клод подробно расспросила Таню об избирательной кампании 96-го года, о работе аналитической группы. Кстати, некоторые детали удивили Клод. Оказалось, в каких-то вещах мы более продвинуты, чем французы: в частности в интенсивности социологического анализа. Например, наши социологи проводили опрос и до моей предвыборной поездки в регион, и после. Они замеряли реакцию слушателей после радиообращений президента и так далее.
Клод, в свою очередь, рассказала Тане, как она работает в структуре администрации французского президента (в её сферу входила группа по связям с общественностью), как она и её коллеги готовят поездки Ширака. Таня поинтересовалась: а как отнеслись французы к её назначению на официальный пост? Оказалось, что и дочь французского президента мучили в своё время те же проблемы, те же сомнения. Клод Ширак тоже почувствовала негативную реакцию общественного мнения, о ней тоже писали несправедливые критические статьи. «Но ты не обращай внимания, — посоветовала она. — К женщинам, которые находятся рядом с президентом, всегда так придирчиво относятся. Думаешь, моей маме легко? Привыкнут. Просто привыкнут, и все».
В конце беседы Клод вдруг предложила: «Пойдём поздороваемся с папой». Такого поворота Таня не ожидала. Думала, что она только обсудит свои проблемы с Клод. И вдруг — приглашение к президенту Франции…
Но беседа получилась на удивление тёплой. Ширак говорил о нашей предстоящей встрече. Таня обратила внимание, что Жак старательно, по-русски, выговаривает: «Борис Николаевич». (Кстати, именно так он всегда называл меня, с трудом выговаривая непривычное для француза сочетание звуков, и ни за что не хотел переходить на ты. «Вы меня можете спокойно называть Жаком, а я вас буду — Борис Николаевич», — упорно повторял он.)
«Давайте сфотографируемся втроём», — предложил Тане Ширак. Открыли маленький балкон и сфотографировались на фоне изумрудной лужайки. Мне очень понравилась эта фотография: улыбающийся Ширак и две светловолосые весёлые девушки — Клод и Таня.
После поездки Таня окончательно решила, что мы все правильно делаем. И хватит мучиться,
