уж важные, известия только потому, что, по словам Троцкого, «Ленин умел слушать».
Очевидно, что рекомендации, которые сопутствовали появлению Троцкого на берегах Темзы, предполагали, что в Лондон прибудет не просто носитель отрывочных и малонужных сведений о жизни российской социал-демократии, а лицо многообещающее в революционном движении, с большими задатками. Видимо, по этой причине Ленин, показывая Троцкому Лондон, решил его «незаметно проэкзаменовать. И экзамен был действительно «по всему курсу». «А как обстояло дело по части теории?» – спросил его Ленин. Троцкий поспешил ответить, что по первоисточникам изучал полемику между Бернштейном и Каутским, но вынужден был признать, что изучение «Капитала» Маркса пока застопорилось на втором томе. Зато Троцкий рассказал, что еще в пересыльной тюрьме проштудировал ленинскую книгу «Развитие капитализма в России» и выразил свое восхищение работой Ленина над статистическими источниками.
Из последующего ясно, что после беседы с Троцким Ленин не мог решить, что, собственно, делать в Лондоне вновь прибывшему эмигранту. Как признавал Троцкий, «насчет моей работы разговор был в этот раз самый общий. Предполагалось, что я некоторое время пробуду за границей, ознакомлюсь с вышедшей литературой, осмотрюсь, а там видно будет. Через некоторое время я предполагал, во всяком случае, вернуться нелегально в Россию для революционной работы».
Получалось, что командировка Троцкого из России в лондонский центр социал-демократического движения, потребовавшая немало средств и связанная с риском для тщательно организованной системы нелегальной переправы революционеров через границу, была предпринята, несмотря на то что никто точно не знал, чем занять Троцкого в Лондоне. Странность этой поездки усугублялась повышенным вниманием к ней Ленина, Кржижановского, Аксельрода и даже руководителей австрийской социал-демократии (ее лидер Адлер не только помог Троцкому деньгами, но даже извинился за резкое обращение к нему главного редактора «Арбайтер Цайтунг» Ф. Аустерлица). Почему ведущие социал-демократы России и Австрии оказывали столь много внимания заграничному вояжу 22-летнего человека, который лишь недавно стал проявлять интерес к марксизму?
Этот вопрос был вынужден поставить и И. Дейчер, сформулировав его в форме внутреннего монолога Троцкого: «И прежде всего вопрос: зачем Троцкого так срочно вызвали в Лондон и что ему было тут нужно делать?» Дейчер вынужден был признать: «По правде говоря, его не ожидало никакое особое задание».
Возможно, что ответу на этот вопрос поможет рассказ о схожей судьбе другого молодого эмигранта из России, которому несколько лет назад также оказывалось подобное преувеличенное внимание ведущими социал-демократами Европы. В 1886 году из России в Швейцарию прибыл 19-летний выпускник одесской гимназии Израиль Лазаревич Гельфанд (он был также известен и как «Александр Гельфанд», и как «Парвус»), Там он был принят Плехановым и другими членами руководства группы «Освобождение труда». В Швейцарии Гельфанд остановился в Базеле, где поступил в университет, который окончил в 1891 году. Несмотря на то что он завершил учебу с весьма посредственными оценками, Гельфанд был взят под опеку ведущих деятелей германской социал-демократической партии Карлом Каутским и Кларой Цеткин.
Он осел в Штутгарте, и вскоре 24-летний Гельфанд стал публиковаться в газете «Нейе цайт», выходившей под редакцией К. Каутского. Одну из своих первых статей Гельфанд посвятил значению торговли зерном в экономической конкуренции между Россией, США и странами Западной Европы. Гельфанд доказывал, что Россия и США скоро лишат Западную Европу мировой экономической гегемонии и следствием этого будет рост цен на зерно.
Владение превосходной информацией о рынке зерна объяснялось просто: так же, как и Троцкий, Гельфанд был сыном богатого одесского зернопромышленника. Свои знания об этом главном товаре мирового продовольственного рынка он постоянно совершенствовал и развивал связи с влиятельными людьми в этой сфере.
В это время Гельфанд (с 1894 г. он избирает себе псевдоним Парвус) не имел германского подданства, что создавало ему некоторые неудобства. Имеется переписка между Карлом Каутским и Виктором Адлером в связи с их попытками добиться предоставления Парвусу германского или австрийского подданства. И все же человек без подданства сумел играть активную роль в жизни социал-демократии Германии и Австрии. Он активно участвовал в съездах СДПГ, зарекомендовав себя крайним радикалом.
В серии своих статей, опубликованных в «Нейе Цайт» в 1892 году, Парвус выдвинул идею политической забастовки, как наиболее эффективного способа борьбы с капиталистическим строем. «Раскол в жизни государства, вызванный забастовкой, – писал Парвус, – поставит партию в положение, когда ей придется принять «основное решение», иными словами, партия должна будет вступить в открытую борьбу за власть в стране».
Атакуя Бернштейна, Парвус выступал против пассивного ожидания краха капитализма. Призывая социал-демократию Германии к активным действиям, он писал: «Дайте нам полгода насилия со стороны правительства и капиталистическое общество станет достоянием истории». На штутгартском съезде партии в 1898 году он пытался провести прореволюционную резолюцию, но руководитель СДПГ Август Бебель ответил на революционные призывы Парвуса решительным заявлением: «Не поддадимся на провокации!»
Вскоре Парвус отказался от революционных призывов и поддержал Бернштейна, который настаивал на активном участии СДПГ в борьбе за места в рейхстаге. В 1903 году на дрезденском съезде СДПГ ее лидер Август Бебель высмеивал резкую эволюцию взглядов Парвуса: «Взгляните на Парвуса. Еще совсем недавно, любой из нас мог поклясться, что перед нами несгибаемый радикал, а теперь эта гордая твердыня радикализма, этот колосс… лежит в руинах».
Активно участвуя во внутрипартийных спорах, происходивших в СДПГ, и занимая то ультралевую, то правоцентристскую позицию, Парвус тем не менее уделял главное внимание изучению проблем мирового рынка и в своей политической деятельности старался навязать СДПГ свое восприятие этих проблем. Так в 1900 году он осуждал невнимание германских социал-демократов к вопросу о свободной торговле и конкурентной борьбе между США, Россией и странами Западной Европы. Он писал: «Для того, чтобы выиграть в этой грандиозной гонке, непременным условием для Западной Европы является свободная торговля… Свободная торговля… приведет к созданию Соединенных Штатов Европы».
Он запугивал Германию перспективой быстрого хозяйственного роста России и предсказывал ее расцвет как капиталистического государства в ближайшие 10—15 лет. В 1899 году Парвус предпринял поездку в Россию. Его особенно интересовало состояние зернового производства в России после нескольких лет плохих урожаев. Одновременно он старался выявить наиболее уязвимые стороны в общественном и хозяйственном устройстве страны. Вместе с германским социал-демократом Леманом он пересек российско-германскую границу по подложному паспорту на имя чеха Августа Пена. Результатом этой поездки была книга, написанная им совместно с Леманом, в которой они доказывали внутреннюю слабость России вопреки «выставочной пропаганде» русского правительства (имелись в виду выставки в Чикаго и Париже). Еще в 1895 году Парвус сделал прогноз о скором начале русско-японской войны, следствием которой станет революция в России. Теперь, после посещения России, он вновь доказывал, что страна находится на грани сокрушительного революционного взрыва, и призывал Западную Европу поддержать грядущую революцию против царского самодержавия.
Так как Парвус сохранил свои связи с российскими социал-демократами, то Плеханов и другие видели в нем проводника своих интересов в германской СДП. Парвус встречался с Потресовым во время своей нелегальной поездки по России, а накануне II конгресса II Интернационала (1896 г.) Потресов даже предложил Парвусу выступить в качестве делегата от российской социал-демократии.
На первых порах Ленин также высоко оценивал Парвуса. В своей рецензии на книгу Парвуса Ленин в 1899 году называл его «талантливым германским публицистом», который «ставит во главу угла развитие мирового рынка и описывает прежде всего, какие стадии проходит это развитие в последнее время по мере падения промышленной гегемонии Англии».
Через год Ленин лично познакомился с ним, когда поселился в Швабинге, пригороде Мюнхена, где в это время жил Парвус. 3. Земан и В. Шарлау имеют основание писать, что «первые пять лет нашего столетия квартира Гельфанда в Швабинге была настоящим центром русской эмиграции… На своей квартире в Швабинге Гельфанд оборудовал нелегальную типографию с современным печатным станком, имевшим
