Бабаня, то соседи точно забили бы тревогу, когда вся это многодневная еда принялась бы вонять. Значит, кто-то из посвященных появляется в квартире хотя бы время от времени. Но кто? Зачем? Это Буслаев и надеялся выяснить. Днем Меф караулил сам, ночью же, не полагаясь на собственное зрение и нуждаясь в отдыхе, оставлял вместо себя Депресняка. Кот, казалось, отлично все понимал. Он лежал на деревянном бортике песочницы, и его красные немигающие глаза не отрывались от окон. Лишь левое, натрое рассеченное в схватке ухо, вздрагивало, чутко ловя звуки.
Первый день прошел без происшествий. Мефодий так долго смотрел на дом, что вскоре ему начало казаться, что он по памяти может нарисовать его весь, вплоть до бетонного козырька подъезда, украшенного скучными штампованными завитками металла. Истинное зрение, к которому он то и дело прибегал, подсказывало, что и внутри квартиры не происходит ничего интересного.
Бабаня ушла на работу около одиннадцати и вернулась часов в девять вечера. И оба раза прошла мимо качелей, не замечая скрытого магией Мефа. Наедине с собой лицо у Бабани было грустным и уставшим. Мефу стало жаль ее. Он понял, почему Бабаня так не любила оставаться одна. Она попросту разучилась жить для себя, только для Ирки. Казалось бы, единственно правильная, но на деле очень уязвимая позиция. Люди больше ценят тех, кто вкусно живет для себя, чем тех, кто невкусно живет для других. Хотя последнее к Бабане, кажется, не относилось. Лишь однажды около четырех часов что-то серое быстро проползло в районе канализационной решетки, пробудив в памяти Мефодия неприятное воспоминание о полуночных ведьмах. «Следят... Ждут, когда я убью валькирию. А Лигул ждет, когда валькирия убьет меня. Веселая жизнь!» – подумал Меф.
Он ощущал себя гладиатором, которого раскаленным прутом и ударами бича гонят сражаться против его воли, И снова вспомнились жуткие холодные глаза его отражения. Он-то точно переступил. Что ему валькирия?
То, ради чего Мефодий караулил, случилось на другой день ближе к вечеру. Окна Иркиной квартиры на миг озарились странной вспышкой. Мефодий даже усомнился: не игра ли это заходящего солнца, которое так любит, невесть как, пробившись сквозь тесный строй домов, брызнуть вдруг в одно из стекол, оставив без внимания все остальные. Буслаев вопросительно оглянулся на Депресняка и увидел, что кот уже мчится к дому. Добежав, он единственным планирующим прыжком преодолел расстояние от асфальта до открытой форточки второго этажа.
Мефодий вскочил и побежал за Депресняком, бубня на ходу: «Эх, говорила мне мама: учись проходить сквозь стены... Стоп! Какая мама? Улита мне это говорила!» – поправился он. Меф почти забежал в подъезд, как вдруг стекло брызнуло осколками и оттуда вылетел Депресняк, сцепившийся в яростной схватке с... А вот с кем, понять было сложно. Они так быстро кувыркались, что все смазывалось. Что-то упитанное, чешуйчатое, носатое, не слишком большое колотило Депресняка кулаками и пыталось вцепиться острыми зубами ему в заднюю ногу.
Мефодий, выхватив меч, помчался по газону на помощь Депресняку. Заметив это, загадочное существо кое-как вырвалось из когтей у кота и, закрутившись вокруг своей оси, метнуло в приближающегося Мефа массивную булаву.
Буслаева спас только верный инстинкт прогульщика, который в морозные дни нередко перешвыривался с кем-нибудь во дворе ледяными глыбами, условно называвшимися снежками. Он не задумываясь бросился на асфальт. Огненная булава пронеслась у него над головой. Сзади что-то загрохотало. Оглянувшись, Мефодий увидел, как от подъезда откололся бетонный козырек, который зацепила пролетевшая мимо цели булава.
Убедившись, что промахнулся, неизвестный негодующе крикнул: «Хозяйку подкарауливал, гадус чудесный? Что, двое на одного, да?» – и телепортировал. Прыгнувший было на него Депресняк пропорол когтями пустоту.
Мефодий встал. Отколотый козырек громоздился внизу, перегораживая дверь подъезда, в которую уже колотился кто-то из привлеченных шумом и звоном стекла жильцов. Огненная булава исчезла вместе с ее хозяином. Меф прикинул, что попади она ему в голову или в грудь, аспирином дело бы не обошлось. И лейкопластырем, пожалуй, тоже.
– Нет, ты видел, какие дела? – обратился он к Депресняку.
Кот серьезно посмотрел на него красными глазами. Он зализывал рану на боку – треугольные зубы его врага щелкали не впустую. Летательная перепонка на левом крыле была прокушена насквозь. Меф понадеялся, что она зарастет. «Ну и устроит же мне Даф, когда увидит, на что похож ее котик!» – подумал он.
Бесполезные удары в заваленную дверь смолкли. Одновременно где-то недалеко завыла милицейская сирена.
– К нам проявлен нездоровый интерес. Еще немного – и придется объясняться. Пошли отсюда! – сказал Мефодий коту.
Взяв Депресняка под живот, он быстро пошел вдоль дома. В этих дворах ему были знакомы все лазейки. Вскоре звук сирены смолк. Неожиданная мысль заставила Мефодия остановиться. Ему почудилось, что ступни его примерзли к земле. Адский котик покорно свисал у него с руки, изредка шевеля крыльями.
– Ты слышал, что он крикнул? «Хозяйку подкарауливал!» Знаешь, что это означает? – быстро спросил у него Меф. Депресняк не знал.
– Что хозяйка его ВАЛЬКИРИЯ. Просек? Кот меланхолично лизнул переднюю лапу.
– Теперь надо понять: зачем валькирия послала своего слугу в дом к Ирке? Явно не для того, чтобы поливать цветочки. Ответ один: проверить заклинание и навести в комнате порядок. Так? Депресняк снова хотел лизнуть лапу, даже посмотрел на нее, но тут его охватила такая лень, что он лишь шевельнул зазубренным хвостом.
– Разумеется, так, – ответил за него Мефодий. – А зачем это валькирии? Похоже, она похитила настоящую Ирку и держит ее у себя. Бедная девчонка, без ног, без своей коляски сидит где-то и не может вырваться... Соображаешь?
Кот соображал.
– Ты спросишь: зачем это нужно валькирии? – продолжал Мефодий. – Смысл – досадить мне и получить преимущество. И это, заметь, свет! Небось утешают себя, что добро, мол, должно бить зло первым и добивать его ломом! Теперь, когда у нее Ирка в заложниках, я должен захватить эту мерзавку живой, что в сто раз сложнее, чем просто ее убить. Ну ничего! Клянусь тебе, Депресняк, я достану эту валькирию, где бы она ни скрывалась, и вытрясу из нее правду: что она сделала с Иркой. Ты понял, да?
Кот почесал шею задней лапой, что было непросто, учитывая, что он свисал с руки Мефодия. Убедившись, что кот солидарен с ним, Буслаев кивнул и быстро пошел к метро.
Глава одиннадцатая.
СТРАХОВКА ОТ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЙ, ВЕДЬМ И ПРОЧИХ СТИХИЙНЫХ БЕДСТВИЙ
Ребенку для забавы достаточно грошовой куклы, тогда как старику сводит рот зевотой перед пятисотфранковой игрушкой. Почему? Потому, что он утратил дух детства.
Хорошие вести отличаются от дурных тем, что они дольше заставляют себя ждать. Зато новость, что Мефодий Буслаев напал на Антигона, дошла до Ирки почти мгновенно. Она узнала об этом сразу, едва окровавленный, изодранный когтями Антигон внезапно возник в «Приюте валькирий».
– Он выследил меня, мерзкая госпожа! У твоего Дома! Я едва успел перенести на кухню первую чашку, когда на меня набросились! – выдохнул Антигон. Кикимор тяжело дышал. На груди у него было десять острых царапин, а на ключице – совсем близко от шеи – глубокий укус. Повторяя: «Подожди... подожди... спокойно!» – Ирка стала промывать его раны перекисью.
