Улитва.
Она опустила голову, но, увидев, что именно держит Мефодий, пронзительно завизжала. Мефодий удивлённо отпустил украшение. Он был потрясён. Ему казалось, что ведьма, с таким искусством отфутболившая борова, вообще не может так визжать, особенно по таким пустякам. Улита издала ещё две- три трели, а затем, тяжело дыша, отступила на шаг назад.
— Ты что? Это же дарх! — сказала она с ужасом.
— Ну и что? — спросил Мефодий.
— Как что? ДАРХ!..
— Ну и?.. — спросил Мефодий.
— Ты не понимаешь, что это такое?
— Не-а! Сосулька.
— Да ты с ума сошёл! Трогать дарх!.. Вот так запросто взять и потрогать чужой дарх! Псих! Чокнутый! — Теперь, когда Улитва слегка успокоилась, в её голосе за страхом определённо угадывалось восхищение.
— А что это за дарх? Зачем он нужен? Я думал, просто побрякушка на цепочке и всякое такое, — сказал Мефодий.
— Дарх — это не побрякушка. Дарх — это дарх… Не знаю, как объяснить! Но то, что ты сделал, — опаснее, чем если бы ты потрогал гремучую змею!.. Понял?
— Приблизительно, — сказал Мефодий.
— Скажи, ты долго держал его?
— Да нет, недолго! Ну, секунды три, ну пять, — прикинул Мефодий.
— Пять секу-унд? — протянула Улита. — Но это же дико больно!
— Тебе больно? Прости! — извинился Мефодий.
— Да не мне! Тебе должно было быть дико больно! Ты должен был кататься по земле и пытаться отгрызть себе руку, чтобы новой болью как-то заглушить ту, первую! Это же МОЙ дарх, понимаешь? А трогал его ЧУЖОЙ, то есть ты! Причём голыми руками: не посохом, не мечом, не магией. Руками! Соображаешь? Дарх можно снимать только с поверженного врага, и то не срывать, а срубать его, перерезать цепочку! И ты ничего не чувствовал?
— Нет… Ну почти. Больно это не было, во всяком случае, — уточнил Мефодий, честно пытаясь вспомнить, что он испытывал. Любопытство — да, но явно было ещё что-то. Что-то азартное и слегка злое. Нечто вроде того, что он чувствовал, скажем, когда ему удавалось раздавить на стекле муху.
— Хм… Великий Мефодий Буслаев! Тогда я, пожалуй, понимаю, почему… — начала Улита, но, спохватившись, сменила тему. — Ну неважно… Перейдём к делу. Я пришла к тебе не совсем сама… То есть пришла-то я сама, но меня прислали. Кое-кто хочет встретиться с тобой лично. Как насчёт завтрашней ночи? Скажем, в час?
Мефодий встревожился. Он был современный подросток, а современный подросток многие вещи делает на автомате. Например, не слишком доверяет незнакомым. И уж тем более не идёт неизвестно куда по первому зову для встречи вообще непонятно с кем.
Улита, казалось, читавшая его мысли, прекрасно поняла его опасения. Ведьмочка подняла голову, прищурилась и неопределённо дунула в пространство. И сразу же Мефодий ощутил, как холодные пальцы сомкнулись на его сердце. Невидимая ледяная змея через кровь скользнула к нему в мозг. А в следующий миг ноги Мефодия сами собой сделали несколько шагов. Он с ужасом уставился на них — ноги больше ему не повиновались. Они служили чужой воле.
— Вот так! — удовлетворённо сказала Улита. — А теперь так!
Она подняла руку на уровень своего лица и, ухмыляясь, пошевелила пальцами. Мефодий обнаружил, что его собственная рука повторяет тот же жест — поднимается и шевелит пальцами.
— А ну прекрати! Прекрати! Я не хочу! — крикнул он.
Он попытался насильно опустить свою руку, схватившись за её запястье другой рукой, но коварная ведьмочка вдруг поднесла обе руки к шее, схватила себя за горло и начала его сжимать. Причём делала это явно халтурно, хотя и с утрированными ужимками висельника.
Мефодий захрипел. Перед глазами расплывались пятна. Он душил себя сам и ничего не мог с этим поделать. Причём, в отличие от коварной Улиты, которая сжимала своё горло еле-еле, собственные руки душили Мефодия крайне ответственно.
Только когда Мефодий, почти задохнувшись, упал на колени, Улита, смилостивившись, отпустила своё горло.
— Ну всё. С тебя хватит. Получай обратно свои руки и ноги, — сказала она. Ведьмочка улыбнулась, тряхнула пепельными волосами, и Мефодий вновь получил контроль над своим телом. Он, кашляя, поднялся и, с недоверием посматривая на свои руки, стал растирать горло.
— Зачем ты это сделала? — спросил он.
— А затем! Я только хотела показать, что пожелай я, то доставила бы тебя на эту встречу и без твоего желания. Даже самой противно, до чего я иногда бываю мерзкая! Проделать такую штуку с самим Мефодием Буслаевым! — томно сказала Улита.
— А вот и нет! Не доставила бы! — произнёс Мефодий просто из упрямства.
Улита зевнула:
— Да, милый, да… Хоть ты и чудовищно силён в магическом смысле, опыта у меня всё же больше. Я бы могла заставить тебя сделать всё, что угодно. Скажем, подняться на крышу и ласточкой прыгнуть вниз. И не просто сигануть, а хохотать в полёте и петь песенку про храбрых лётчиков…
— Перестань. Какая муха гуманизма тебя сегодня укусила? — хмуро спросил Мефодий.
— А никакая. Это я к тому, что завтрашняя встреча с тем, кто послал меня, является для тебя добровольной. Тебя никто не вынуждает никуда идти. И вообще, встреча нужна не столько мне, сколько тебе. Ты же хочешь наконец узнать, кто ты такой? Хочешь научиться владеть твоим собственным даром? Поверь, ты гениальнее меня в магическом смысле в несколько раз! Из твоей магии после соответствующего развития и огранки, разумеется, можно выкроить десяток таких ведьм, как я… Хотя, конечно, они не будут такими же милыми. Шарм — не мертвяки, его на кладбище не накопаешь, — подумав, уточнила Улита.
К утверждению девчонки, что у него большие магические способности, Мефодий отнёсся с недоверием. «Она что-то путает! Из меня маг — как из живого слона затычка для ванны!» — подумал он не без сожаления.
— А кто тебя послал? С кем я должен буду встретиться? — спросил Мефодий.
Улита вопросительно вскинула глаза, точно стараясь рассмотреть что-то в воздухе. У Мефодий возникло ощущение, что они не одни здесь — что с ними рядом, в пустоте двора, есть ещё кто-то — грозный и незримый.
— Нет. Я не могу тебе пока этого сказать. Он… он сам тебе всё скажет. Ты придёшь?
Мефодий быстро взглянул на неё. Свечение вокруг Улиты было размыто-розовым. Нормальное такое, спокойное свечение. Обычно ложь со стороны похожа на чёрную дыру. Человек замыкает свои контуры, инстинктивно старается не распространять никаких энергий и этим верно себя выдаёт, даже если внешне держится спокойно, как профессиональный игрок в покер. Похоже, Улите можно верить. Или хотя бы верить до каких-то пределов.
«Её энергетическое свечение какое-то очень уж непринуждённое. Возможно, она поняла, что я что-то в этом соображаю, и приняла меры», — подумал Мефодий, не чуждый разумной подозрительности.
— Я подумаю. Он — ну этот, которому я нужен, — сам ведь не может ко мне явиться? — спросил он.
— Он может всё. Ты даже не представляешь, как много он может! — убеждённо и даже с восторгом сказала Улита. — Но, увы, гора не ходит к мудрецу на чашечку чая. Придётся мудрецу самому ловить такси и ехать к горе. А теперь кое-какие детали. Назовём их кислой прозой жизни. Ты хорошо знаешь Москву?
— Ну… — начал Мефодий.
— Разумеется, плохо, — перебила его Улита. — Большинство москвичей скверно знают свой город. Исключение составляют таксисты. Итак, завтра мы ждём тебя на старом Скоморошьем кладбище. Место выбрала не я, так что не взыщи, если звучит мрачновато.
