- Черный юмор Аиды мне надоел! - решительно заявила Ната, подводя черту под недавним разговором. Меф улыбнулся.
- Ты не знаешь, что такое настоящий черный юмор. Я тоже не знал, пока вчера сам не увидел. Мужик, продающий у метро памятники, высек на граните свой портрет. С датой рождения, со всеми делами, даже с черточкой. Стоит, лыбится. Мамзелькиной бы такой понравился.
- Ей вообще дураки нравятся. Только напрасно дураки думают, что им это сильно поможет, - цинично заявила Улита.
Арей с час просидел на кресле, закрыв глаза. Затем рывком встал и удалился в кабинет. Меф знал, что сегодня он будет отлеживаться. Золотые крылья стражей Арей унес с собой, а флейты в мешковине остались на полу. Дафна подошла и горестно присела рядом, глядя на грустно сияющие мундштуки. Лицо у нее было бледным. Из него точно выпили весь румянец. Она смотрела на флейты и ей хотелось, с криком ворвавшись в кабинет Арея, броситься на него и расцарапать ему лицо.
Что он понимает, этот тупой барон мрака, для которого убийство - спорт! Первым нанес удар, сорвал с шеи золотые крылья - вот и все. Угрызений совести не больше, чем у пенсионера, который выиграл у приятеля партию в шашки. Разве он понимает, сколько раз заботливые, чуткие руки касались флейт! Сколько раз полные спокойной мудрости маголодии поднимались в прозрачное небо Эдема. Сколько эйдосов отвоевано, сколько размазано липких и мерзких комиссионеров! И вот теперь флейты в мешковине, а их хозяев, которых она, Дафна, возможно, знала, больше нет.
Лишь стражи мрака с их извращенным сознанием могут думать, что флейты - оружие. Это их мечи годятся только для войны. Флейты же света прежде всего инструмент созидания и пробуждения. Боевые маголодии - это вторично. Они возникли лишь в последние тысячелетия, когда появилась необходимость защищаться от мрака.
Какое оправдание можно придумать Арею? То, что он несчастен? Но не потому ли Арей несчастен, что он слишком часто сам причинял страдание, и оно по неумолимому закону вечности вернулось к нему с лихвой?
Меф внимательно наблюдал за Дафной. Ему казалось, что она где-то далеко, не в резиденции мрака. Даф то бормотала что-то, то горестно раскачивалась, то слабо улыбалась, а под конец развернула мешковину и стала гладить флейты, точно они были живыми. Поведение Даф не укрылось от остальных. Мошкин сочувственно вздохнул. Улита покачала головой. Ната прищурилась: «Тэк-с, вякать не будем, но на заметочку возьмем!»
Депресняк сидел у ног Дафны и, прижав единственное ухо, смотрел на флейты. С таким видом коты и собаки глядят на огонь. Он и пугает их, и притягивает. Сына адского кошака и райской кошечки раздирали противоречия.
Улита подошла к парадному портрету Лигула и мокрой губкой стала энергично вытирать с лица горбуна пыль. Лигул, начавший было приглядываться к Дафне, поспешно отвернулся. Губка - это, конечно, прекрасно, но только если от нее так не воняет прогорклым кухонным жиром. И откуда, интересно, ведьма ее телепортировала?
- Буслаев! - сказала ведьма дежурным голосом. - Ничего личного, но советую начать шевелиться! Твоя девушка чуток потерялась и забыла, в какой очереди стоит.
Растерявшись, Меф подошел к Дафне и мягко попытался взять флейты. Когда на нее упала тень, Даф вздрогнула, дернула флейты, и получилось, что вместо мешковины Мефодий схватился за мундштуки. Быстрым движением он отобрал флейты, оставив в руках у Даф одну мешковину, и тут только понял, что произошло. Он держал флейты светлых голой рукой и не испытывал боли. Более того, его охватило странное чувство. Мефу казалось, что он стоит в осеннем, светлом и прозрачном лесу, а ветер, дующий откуда-то снизу, вдоль земли, закручивается вокруг его тела, и вместе с ветром закручиваются сотни желтых и красных листьев. Это было щекотное, тревожащее чувство, которое порой бывает, когда к радости примешивается легкая печаль. Сам не зная зачем, Меф поднес мундштук флейты к губам. Он действовал не задумываясь. Просто ему захотелось исторгнуть из флейты хотя бы один звук.
Однако прежде чем он коснулся губами мундштука, другой флейтой он случайно задел цепь дарха. Дарх налился тяжестью и рванул его шею вниз с силой якоря. Выронив флейты, Меф упал на одно колено.
Быстро оглядевшись, он понял, что никто ничего не заметил. Все произошло мгновенно. Улита продолжала тереть губкой физиономию Лигула, сладко повторяя: «Где ж ты, родимый, так засвинячился?» Ната разбиралась с Чимодановым, а Мошкин изучал стыки мраморных плит.
Одна Даф, кажется, поняла, что случилось. Она схватила Мефа за локоть.
- Ты вырвал у меня флейты златокрылых!
- Прости!
- Я не о том! Ты их коснулся!
- Твоей флейты я тоже касался, - сказал Меф. Он не понимал пока значения происходящего.
- Моя флейта - другое. Я твой страж-хранитель. А сейчас ты коснулся их флейт. И тебе понравилось! Но тише! Здесь - больше ни слова! - прошептала Даф.
Ее глаза лучились счастьем. В них Меф снова видел тот залитый солнцем лес.
Оставив, наконец, в покое портрет Лигула, Улита подобрала мешковиной обе упавшие флейты, тщательно их завернула и спрятала в стол.
- Прозрачно намекаю, что сегодня на работе никого не держу. Арею нужно отдохнуть! - заявила она. - Мошкин, не кажется ли тебе, что ты забыл о чем-то важном? Не навязчив ли ты? Не утомил ли меня своим присутствием?.. Вихрова! Ты-то у нас девушка умная, найдешь, как себя развлечь!.. Чимоданов, где Зудука? Иди взорви чего-нибудь, не маячь!.. - принялась распоряжаться ведьма. Меф ждал, пока и до них дойдет очередь.
- Буслаев, чего ты тут топчешься? Иди стой на кулаках!.. Дафну возьми с собой! Пусть поработает подставкой для секундомера!.. Завтра утром жду всех на работе в восемь ноль-ноль. Если к десяти ни одна скотина, кроме меня, не притащится, всех сглажу насмерть. Кого не сглажу - прокляну. В общем, все кыш!.. Не мешайте шефу отдыхать, а его покинутой секретарше ронять слезы в аквариум. Однако настрадаться всласть Улите не удалось. С улицы раздался знакомый треск двигателя. Ведьма метнулась и настежь распахнула дверь. В пяти метрах от резиденции мрака на чихающем выхлопами мотоцикле сидел Эссиорх и нетерпеливо колупал пальцем краску на знаке: «Стоянка запрещена».
- Привет! - сказал он, улыбаясь.
Сложно сказать, почему он не слез с мотоцикла. Должно быть, скрутил подставку по привычке скручивать с байка все, что не имело прямого отношения к разгону и торможению.
Улита рванулась было к нему, но взяла себя в руки.
- А, это ты?.. Ну, привет! Я тебя не ждала! - сказала она небрежно.
- Конечно, не ждала! Просто летела к дверям так, что сшибала людей как кегли. Оно и понятно: когда весишь, как танк - все, что легче слона, за препятствие не засчитывается, - громко произнесла Ната.
Она знала, что в присутствии Эссиорха убивать ее ведьма не станет. Вечером же и подавно не станет: Улита - дама вспыльчивая, но не злопамятная.
- Танковых людей не бывает! - укоризненно произнес Эссиорх, ловко переводя разговор из опасной диетологической плоскости в философскую.
- Как это не бывает? Учите матчасть, дядя! - удивилась Вихрова. Не бывает. У танка куча уязвимых мест: дни ще, бензобак, гусеницы, смотровая щель, пушка и так далее. А у человека-танка уязвимых мест еще больше. Он и грустит не реже других, и страдает, и минуты, когда хочется поджать лапки, у него бывают. Слабые они и беззащитные, эти танковые люди; - убежденно сказал хранитель.
Ната фыркнула, на автомате обожгла Эссиорха огненным взглядом и удалилась, по привычке охмуряя прохожих мужского пола в возрастной нише от четырнадцати до восьмидесяти четырех лет.
- Свадебные шарики пошли! Скатертью дорожка! - напутствовала ее Улита, но тотчас, выбросив из головы Нату, запрыгнула на мотоциклетное седло позади Эссиорха.
