Поняв, что он замечен и отступление невозможно, Меф толкнул дверь канцелярии. Пятое измерение впустило его неохотно. Несколько секунд оно приглядывалось к Буслаеву как к чужаку, с подозрением ощупывая его, как слепец ощупывает пальцами лицо нового человека.
Эти несколько томительных секунд Буслаев видел обшарпанные стены и строительный мусор дома, пребывающего в состоянии хронического ремонта. Наконец Меф ощутил упругое дуновение иной реальности. Мир сгущенных красок и пляшущих теней надвинулся на него. Вот длинные заваленные пергаментами столы, вот скучные канцелярские шкафы с папками, а вот и лицемерно хлопающий глазками портрет Лигула. Все прежнее и все уже чужое.
Из сотрудников в канцелярии находились только Улита и Чимоданов. Мошкин и Ната куда-то слиняли. По этому признаку Меф определил, что шефа нет, и немного расслабился.
Чимоданов встретил Мефа равнодушно, хотя не виделись они уже довольно давно. Петруччо сидел за столом и что-то быстро строчил, часто окуная перо в чернильницу. На нем была короткая, собственного изготовления жилетка, вместо ниток прошитая кожаными шнурами.
– Проекты составляет. Повышает коэффициент общего негодяйства… Совсем этот Лигул забодал всех бонусной системой! - пояснила Мефу Улита.
Ведьма взмахнула печатью мрака и очередной проштампованный суккуб затрюхал к дверям, потирая лоб.
– И чего ты, птенчик, сюда залетел? - поинтересовалась она у Мефа.
– За вещами.
– А-а… Ну-ну! - сказала Улита насмешливо и встала, чтобы взять с полки папку, переплет которой тоскливо слезился человеческим глазом.
– Видок у тебя одичалый! Что твоя светлая, не вернулась еще? - поинтересовалась она.
– Нет.
Ведьма фыркнула.
– Ты смотри, чтоб она там не поумнела в Эдеме! Девушкам вредно быть умными. По себе знаю. Это угнетает репродукцию и плохо влияет на общее течение влюбленностей.
Меф мысленно толкнул Улиту сзади под колени. Этот фокус он отработал давно. Главное, незаметно установить визуальный контакт, а затем, слив свои ноги с чужими, сделать требуемое движение. Не успев защититься, ведьма грузно рухнула на стул.
– Шеф, девочку обижают! - крикнула она в приоткрытую дверь.
Меф вздрогнул.
– Разве Арей здесь? - нервно спросил он.
– А-а, испугался!!! - восторжествовала Улита. - То-то же!… Ладно, топай за своими вещами. Раньше вечера Арея все равно не будет. Его вызвали в Тартар.
Меф привычно напрягся.
– Зачем в Тартар?
– А тебе-то что за дело? Ты теперь другой конторе служишь - вот и служи! - резонно отвечала Улита.
Мефодий не стал ее разуверять. Попробуй объясни, что нити старых привычек рвутся тяжело и мучительно. Прошлое уже вычеркнуто и уничтожено, но ничего нового пока не построено, и невольно приходится возвращаться к обломкам.
Меф поднялся на второй этаж. В его комнате ничего не изменилось. Едва ли кто заходил сюда без него. Вот «Книга Хамелеонов» на подоконнике, а вот желтая настольная лампа с гнущимся хоботом. Когда- то ради озорства он прилепил к ней кусок комиссионерского пластилина и, бывало, когда лампа разогревалась, пластилин попискивал. Хобот лампы был по-прежнему нацелен на тетрадь, в которой Меф отмечал отжимания, подтягивания и время, которое стоял на кулаках. Вспомнив, что в последнее время он почти забросил тренировки, Меф ощутил укол совести.
Буслаев немного посидел на кровати, размышляя, а затем вытащил большую спортивную сумку и стал собирать вещи. Начал он с оружия, занявшего добрых три четверти сумки. - Ну вот и все! Спасибо этому дому - пойду к другому! - сказал он.
«Книга Хамелеонов» затряслась, истерично запрыгала, точно требовала, чтобы Буслаев немедленно открыл ее, однако Меф не стал к ней даже подходить. Волоча по ступеням бряцавшую оружием сумку, он спустился по лестнице.
Дафна провела в Эдеме две с половиной недели. На две недели Меф настроил себя заранее, а вот к последней половине оказался не готов, и она стала для него особенно мучительной, Но вот, наконец, и она миновала.
Появилась Дафна внезапно, не утром, но еще не вечером, в ту смутную часть дня, когда уже не работается, но еще не отдыхается. Меф без всякого дела шатался по улицам, когда вдруг увидел ее маленькую фигурку, мелькнувшую между домами. Мгновенно узнав, он рванулся к ней, подбежал и остановился в шаге. Даф смотрела на него, внутренне светясь, хотя внешне оставалась серьезной. В руках у нее Меф увидел флейту. От бронзовых крыльев на шее исходило слабое сияние.
Депресняк, по обычаю всех котов, не стал проявлять бурной радости. Он приблизился к хозяйке и подозрительно обнюхал ее ноги, ревниво проверяя, не тёрлись ли о них другие коты. И лишь после этого небрежно потерся сам.
Наступив на кота, Меф метнулся к Дафне.
– Как ты? - спросили они в одно и то же время, и вопросы, столкнувшись, отскочили как бильярдные шары.
– У меня все хорошо! Яд вывели. И мавки, и тот прежний, на флейте. Мне вернули маголодии и крылья. Я много летала все эти дни! Очень много!… Дорвалась! Меня хотели еще на неделю оставить, но я сбежала, - сбивчиво сказала она. - А ты как? Где ты жил?
– У Недогаврикова, - с улыбкой ответил Меф.
Он потому и улыбался, что знал, какую реакцию вызовет у Даф звучание фамилии Недогавриков. Вроде бы не полный Гавриков, а так, ни то ни се. Недогавриков был одним из многих прежних приятелей Улиты, которого ведьма попросила ненадолго приютить Мефа. Ведьма догадывалась, что к матери Меф не вернется, равно как и в гимназию к Глумовичу, где за ним еще числилась комната.
– Как-как? - переспросил, помнится, Меф, впервые услышав фамилию.
– Даже и не думай издеваться! - предупредила ведьма. - А то знаю я тебя! Заявишь, что ты Недобуслаев! Чувство юмора у тебя, как у Недочимоданова… тьфу ты!
Меф не предполагал, что за несколько лет у него накопится столько всего. Не считая меча - две рапиры, шест, алебарда, боевой топор, мавританская пика, стилет, кулачные щиты и кинжалы разных видов, множество ножей, три лука, арбалет. Самое громоздкое - шест, пику, алебарду, топор, луки с арбалетом, все щиты, кроме одного, любимого, со шпаголомом, он свалил на кровать, решив, что оставит их частично Мошкину, частично Чимоданову. С собой Меф взял лишь то, с чем так и не сумел расстаться.
Но даже и при этом раскладе вышло, что расстаться он не сумел с очень и очень многим. Сумка получилась неподъемной. Когда Меф оторвал ее от пола, ему почудилось, что рука у него отвисла до колена, как у обезьяны. А надо было еще положить зубную щетку, мыльницу, пару полотенец, несколько футболок, тетради и кое-что другое, по мелочи. Всю зимнюю и осеннюю одежду Меф бросил в резиденции, решив, что брать все сразу явный перебор. Да и желание собираться у него уже иссякло.
Последним в сумку забрался Депресняк, устроился в майках, прокопав себе логово, и нагло уставился на Мефа. Буслаев хмыкнул и задвинул его молнией. Он надеялся в качестве моральной компенсации прищемить коту хвост, но тот его дальновидно убрал.
С порога Меф еще раз оглянулся. Приятель Улиты оказался молчуном. Причем молчуном настолько хроническим, что Меф не понимал, как он сумел когда-то познакомиться с Улитой. Должно быть, ведьма говорила сразу за двоих и, принимая во внимание ее вербальные дарования, неплохо с этим справлялась.
За две недели Меф слышал голос Недогаврикова всего три или четыре раза, когда тот отвечал по
