отвык, что кто-то стучит в стекло седьмого этажа, – сказал хранитель.
– Седьмого? Разве у тебя седьмой? – удивился Меф.
– Да. Седьмой этаж, квартира справа. Я уже не снимаю комнату… – не без гордости сказа Эссиорх.
Он был горд, как миллиардер, которому к старости лет удалось покрасить первый в жизни стул.
– Что, нашел неудачливую квартиру?
– Можно и так сказать. Она вроде как должна была сгореть. Взрыв бытового газа. Хозяева на радостях сдали мне ее за такие символические деньги, что я пока ни разу не платил. Правда, с ними говорила Улита…
«Эге!» – подумал Меф и задумался, не сама ли ведьма устроила эту комбинацию с бытовым газом. Порой ее предприимчивость приобретала несколько уголовный оттенок.
– А… Улита… тогда понятно! – сказал Меф.
По неизвестной причине Эссиорх смутился.
– А что тут такого? Да, она иногда здесь бывает. Мы… хм… учим нотную грамоту. Улита хочет играть на флейте, хотя я, в общем-то, и не блестящий флейтист. Для Прозрачных Сфер – это не основной инструмент. Мое исполнение грешит дилетантизмом, – сказал он, словно оправдываясь.
– Что может быть лучше флейты? А пьеса, которую вы играете, случайно называется не «Аmore mio»? Все великие флейтисты начинают с нее, – невинно заметил Меф.
– Надеюсь, ты сильно вырос в своих глазах, когда это сказал, – смиренно отвечал Эссиорх.
Мефу стало неловко.
– Прости. Мне не нужно было лезть в чужие дела.
– Я не обиделся, – успокоил его хранитель. – Но ты совершаешь ту же ошибку, что и Улита. Она тоже никак не может понять, что ехидстве не путь света. В сущности, ехидство – это форма скрытой агрессии. Сел, ужалил, улетел – комариный подход к серьезной проблеме.
– Даф на меня злится? – спросил Меф с деланым безразличием.
– Злится? Я бы не сказал. По-моему, она вымоталась и просто спит.
– СПИТ?!
– Элементарный практикум по женской психологии. Когда они разозлятся, их надо: а) накормить; б) дать остыть и выспаться. Иначе все, кошмар! Взрыв на фабрике подгузников! Всех повешу и сама повешусь. Буду болтаться на люстре и мешать уцелевшим родственникам смотреть телевизор, – сказал Эссиорх.
– Ты не знаешь Даф. Она не такая! – возмутился Мефодий.
– Все такие… Насобирать чемоданчик обидою и до поры до времени держать его в шкафу – это для любой девушки святое дело. «Я всех прощаю но все записываю» – таков их девиз, – заметил хранитель.
Мефодий остро глянул в прищуренные, внимательные глаза Эссиорха. Внезапно у него родилось подозрение, перешедшее в уверенность.
– Ты ведь мне заговариваешь зубы, отвлекаешь, чтобы не пустить. Ведь так? – спросил он.
– В некотором роде: да. В некотором роде: нет, – смутившись, признал честный хранитель.
– Я все равно пойду сейчас к Дафне! Мне плевать, что свет не хочет, чтобы мы встречались. Третья сила, дурные знамения… Чушь это все! Каждый эйдос сам в ответе за свою судьбу.
Эссиорх забарабанил пальцами по колену.
– Про «сам в ответе» – заявление спорное. То, что каждый обязан сам смотреть себе под ноги, это да, никто не спорит. Но это не означает, что остальные должны бежать и открывать канализационные люки на его пути… Чтобы вы расстались, хочет не только наш свет. Ваш милый мрак тоже умело скрывает свой восторг.
– Плевать! Я все равно пойду сейчас к ней! И ты мне не запретишь! – упрямо повторил Меф.
Эссиорх вздохнул:
– Действительно пойдешь? Не повернешь с полпути? Ни сейчас, ни когда-нибудь? Смиришься даже с тем, что, когда ты станешь дряхлым стариком, она все еще будет юной и красивой? Или, напротив, отказавшись от вечности, состарится вместе с тобой? Такой вариант тоже возможен, к слову сказать.
– Дай пройти! – повторил Меф нетерпеливо.
– Что ж, твой эйдос у тебя, а значит, и решение твое, – сказал Эссиорх и действительно отодвинулся, но сантиметров на пять. И карлику едва протиснуться, не то что Мефу.
Видя, что это может тянуться долго, Меф бесцеремонно наступил Эссиорху на колено, оттолкнулся другой ногой о его плечо и, перепрыгнув, оказался двумя ступенями выше. Эссиорх прислонился спиной к стене подъезда. Удивленный Меф обнаружил, что хранитель улыбается.
– Я вообще-то ждал, что ты полезешь по перилам. Но этот вариант тоже недурен. Особенно умиляет, что ты наступил мне на плечо, а не на голову, – заметил Эссиорх.
– Я прикидывал, но с головы проще сорваться. Ботинок бы соскочил… И скажи своему свету, чтобы он больше не пытался похитить Даф!
– Я не думаю, что ее теперь будут похищать. Скорее всего свет отказался от этого плана. Вы с Даф получили еще один шанс, – сказал Эссиорх, задумчиво отряхивая брюки.
– Откуда ты знаешь?
– Кто телепортировал тебя сюда, в этот подъезд? Златокрылые?
– Да.
– В таком случае, делай выводы сам. У кого есть эйдос – у того есть свобода выбора. Таков наш девиз, ты знаешь.
Мефодий хотел мчаться к Даф, но вдруг ощутил в своих руках нечто чужеродное, мешающее.
Он остановился, посмотрел на пакет, на Эссиорха.
– Вообще-то я планировал отдать эту воблу мраку, но теперь я вроде как немного занят. Так что даже и не знаю, как быть… – сказал Буслаев.
Эссиорх удрученно закивал, разделяя его сложности.
– Я поступлю так. Отдам этот пакет на сохранение тебе. Его содержимое меня не волнует, но не забудь потом вернуть пакет. Он мамин. Зонтик там мокрый положить, книжку и все такое… – рассуждал Меф.
Эссиорх выразил сочувствие маме, которая осталась без такого замечательного пакета, который нельзя, конечно, купить ни в одном магазине.
– Теперь уже тебя пробивает на скрытую агрессию. Налетел, пнул со всей дури, спрятал голову в песок – страусиный подход к большой проблеме, – передразнил Меф и протянул Эссиорху пакет.
А затем, разом забыв об Эссиорхе и о Мистическом Скелете Воблы, кинулся по ступенькам вверх. Неведомая сила вела его. Он даже не стал, да и не мог дожидаться лифта. Даф открыла почти сразу. Она стояла в прихожей в синем халате Эссиорха, который был ей велик и краями своими подметал пол.
Она посмотрела на Мефа, и тот ощутил, что никакие слова и объяснения не нужны. Объяснения – это для инспектора ГАИ.
– Я посмотрела в «глазок», и мне показалось: ты не один. За твоими плечами стоит еще кто-то, – сказала она сонно.
Подумав об Эссиорхе, Мефодий обернулся, но площадка была пуста.
– Это моя тень пришла к твоей тени, – сказал Меф.
– Ночью тени спят, – напомнила Даф.
– Не все. Некоторые не спят.
– Это беспокойные тени, которые не спят.
– Да, – согласился Меф. – Беспокойные.
Крайне беспокойные. Сейчас моя тень будет беспокоить твою.
Снег за окном как-то разом перестал. Небо расчистилось и стало до пронзительности ясным.
Обозначились четко созвездия, с россыпью мелких звезд между ними. Меф мельком удивился скорости, с которой действовал Эссиорх. Он схватил Даф и стал целовать – в щеки, в нос, в губы, теплые со сна, растерянные, вырывающиеся. Осыпая ее быстрыми, скользящими поцелуями, он видел, как внезапный ветер пузырит, раздувает на кухне штору, и штора бьется плененным парусом, пытаясь дотянуться до них краем. Между шторой и стеклом образовался темно-синий ночной треугольник города, и в этом
