говорить только о нем.
После непродолжительных поисков они обнаружили люк. Он был почти у самого окна, причем даже не заложен, а лишь накрыт плетеной дорожкой. Ягун отволок дорожку в сторону и, вцепившись в кольцо обеими руками, попытался поднять его. Сколько он ни сопел, люк держался как влитой.
– Мало каши ел! Дистрофикус физкультурус! - Таня выпустила искру. В тот же миг люк с грохотом распахнулся, едва не отдавив Ягуну ноги.
– Предупреждать надо! - заорал внук Ягге, прыгая на одной ноге.
– Извини! Я думала, ты, как обычно, подзеркаливаешь, - сказала Таня.
За прошедшие полтора года она успела выучить сотни новых заклинаний и теперь использовала их, почти не задумываясь. Недаром Тарарах утверждал, что, как ни уворачивайся от образования, что-то все равно налипнет.
Помогая друг другу, они осторожно спустились. В магпункте тускло горел ночник. Ванька спал, свернувшись калачиком. На полу в беспорядке были разбросаны книги и тетради. Над одной из тетрадей, изредка ныряя в чернильницу, порхало перо и строчку за строчкой писало, готовясь за своего хозяина к экзаменам. В глубокой щели рядом с кроватью что-то поблескивало. Зная Ваньку, Таня готова была поспорить, что сюда он незаметно выливает микстуры Ягге.
Не удержавшись, Таня и Баб-Ягун метнулись к кровати и с радостными возгласами принялись тормошить Ваньку. Разбудить его оказалось непросто. Валялкин мычал и зарывался носом в подушку. Лишь после продолжительной тряски он присел на кровати и зевнул.
– Сейчас кого-то сглажу! Отстаньте! - сказал он и снова стал заваливаться на подушку.
– Ты жив! ЖИВ! - крикнула Таня, На ее лицо упал дрожащий свет ночника.
Ванька перестал крениться и окончательно проснулся. Он внимательно посмотрел вначале на одну свою руку, потом на другую. Затем потрогал лоб.
– Ну да. А что, не похоже? - спросил он с беспокойством.
– Да нет, похоже! - обрадованно воскликнула Таня. - Мы так переживали! Ягге нас к тебе не пускала.
– Ясное дело. Она меня отсюда тоже не выпускает. Говорит, мне надо лежать. Зато учебников натащила целую гору! Я ей говорю, что у меня голова от них пухнет, а она пичкает меня мухоморной настойкой от воспаления хитрости. И вообще, я не вижу в этом логики: вставать нельзя, а к экзаменам готовиться можно, - фыркнул Ванька.
– А когда тебя отпустят?
– Где-нибудь через недельку. Если я кровать не заколдую и не буду на ней по магпункту летать. Так Ягге говорит, - Ванька раздул ночник. Таня была уверена: для того, чтобы лучше ее видеть.
– Мы к тебе купидончиков присылали, - сказала она.
– Я видел их через стекло. Понял, что это от вас, но сюда Ягге их не пустила, а языка глухонемых купидончики не понимают. Они вообще не шибко сообразительные, особенно когда конфеты вперед получают. Как там мой жар-птиц поживает? Не пищит по утрам?
Таня засмеялась.
– Громче зудильника! Вчера случайно воспламенил гнездо (едва пожара не было!), а недавно сожрал У Гробыни книгу из закрытого фонда. Так что теперь я даже не знаю, как мне отделаться от Пу… - она замолчала, сообразив, что едва ли Ваньке приятно будет услышать, что она влюбила в себя Пуппера. Хоть и по ошибке, но все же дела это не меняет.
– От какого такого 'Пу'? - подозрительно спросил Ванька.
– Пу? Разве я сказала 'пу'? Я имела в виду 'пустяки'. Есть такое заклинание от пустяков! - сказала Таня и поспешно заговорила о жар-птице.
Прогостив у Ваньки почти до рассвета, они с Ягу-ном собрались покинуть магпункт тем же путем, но внезапно потолок у них над головами затрясся. Дубовые балки заскрипели. В открытый люк посыпались зеленые искры. А еще мгновение спустя наверху распахнулась рама. Потянуло сквозняком.
– Ты слышал? Что это было? - спросила Таня.
– Какая разница? Магические предметы вечно буянят перед рассветом, - сказал Баб-Ягун.
За перегородкой, где спала Ягге, послышался кашель. Слышно было, как она встает и, бормоча что- то, нашаривает тапки.
– Бабуся проснулась! Сматываемся! - заметался Ягун.
Встав на тумбочку, они с Ванькой протолкнули в люк Таню, а потом туда же, забравшись ногами Ваньке на плечи, нырнул и Баб-Ягун, Ванька поспешно задул ночник и уже в темноте услышал, как опустился люк.
Когда Ягге появилась на пороге со свечой в руке, Ванька уже лежал под одеялом и едва заметно улыбался.
Тем временем Таня и Ягун пораженно замерли у люка. Пылесос Ягуна плавал в вылившемся майонезе. Здесь же, в жирной луже, поблескивали русалочьи чешуйки. Труба вздрагивала, как пытающаяся уползти гусеница.
– Я зверею! Кто это сделал? Пускай сам признается, или я превращу его в ерш для унитазов! - завопил Ягун.
– Посмотри туда! - сказала Таня, касаясь его локтя.
В распахнутое окно бил пронзительный лунный свет. У стены белел светлый, сразу заметный на пыльном полу четырехугольник. Обмякший чехол, похожий на сдувшийся шар, лежал в стороне.
– Ой, мамочка моя бабуся! Пока мы были у Ваньки, кто-то утащил качалку Древнира! Ну народ! Подметки на ходу отрежут! - воскликнул Ягун.
– Может, она сама ускакала? - не веря сама себе, предположила Таня.
– Ага! И чисто по-дружески дала пинка моему пылесосу, что из него вся чешуя высыпалась! Я прям зверею! Нет уж, здесь после нас еще кто-то был! Думаешь, зачем он вытряхнул весь этот мусор - чтоб меня подставить! Все в Тибидохсе знают, что только я заправляю пылесос майонезом. Значит, и качалку украл я!
Баб-Ягун присел на корточки и, брезгливо кривясь, принялся сгребать чешую и майонез обратно в бак.
– Эх, все равно жирные пятна остаются! Ну попадись мне этот гад! Я заставлю его съесть все мячи для драконбола!
– Лучше уж для тухлобола, - хмыкнула Таня, вспоминая этот милый спорт, изобретенный Чумой- дель-Торт.
Лестница, ведущая на чердак, затряслась. Дверь заходила ходуном. Кто-то от всей души бухал по ней кулачищами.
– Сюда ломятся циклопы! Мамочка моя бабуся! Почему мы так и не выучились превращаться в мух? - тревожно зашептал Ягун.
Друзья заметались по музею в поисках укрытия. Улететь на пылесосе они не успевали; похититель предусмотрительно срезал один из талисманов. Теперь пылесос мог двигаться только вверх и вниз, потеряв способность к горизонтальному полету.
Таня с разбегу налетела на белый чехол, прикрывавший что-то массивное, занимавшее всю противоположную стену.
– В шкаф! Ягун, пылесос возьми! - вполголоса крикнула она, приподнимая чехол и нашаривая в темноте невидимую дверцу.
Едва Ягун, цепляя трубой пылесоса за все, за что только можно было зацепить, забрался в шкаф, кто-то громко произнес снаружи заклинание открывания заговоренных дверей.
– Циклопы, оставайтесь у порога! На чердак не входить! Никого не впускать и не выпускать! - раздался властный голос Поклепа.
Таня прильнула к щели. Как удачно, что в чехле прямо на уровне ее глаз была небольшая дырочка. На чердак, пригибаясь, чтобы не цеплять низкие потолки, вошли Сарданапал, Поклеп Поклепыч и еще кто-
