магнетическим взглядом пробудить сознание в затянутых дымом глазах Оссолопа.
– Ресторан? Я сам его ищу! Черт бы побрал их со всеми их переходами! Никогда не встречал такой безумно громоздкой конструкции! Голова закружилась. Давайте спросим стюардессу! Она-то наверняка знает!
– Стюардессу? Но мы на морском корабле!
– Разве? Тогда спросим у капитана. Он, наверное, не дурак выпить и должен знать, где у него ресторан. Не так ли?
– Логично. Боюсь только, поиски капитана займут не меньше времени, чем поиски ресторана.
– Тогда пойдем в бар.
Ик с интересом рассматривал пошатывающегося Оссолопа.
«Может, имеет смысл сменить прогнозируемую милую собеседницу на реального клоуна- соотечественника?» – Почему вы предполагаете, что бар найти легче, чем ресторан? – спросил Ик, сурово ожидая ответ.
– Ресторан большой, не правда ли? – Джимми широко расставил руки, иллюстрируя мысль о том, как велик объект его вожделений.
– Согласен.
– А бар маленький, не возражаете? – Джимми свел ладони почти впритык, оставляя такую площадь для бара, где могли веселиться разве что блохи.
– Допустим, хотя вы уж очень преуменьшили бар.
– Я утрирую. Ну и вот!
– Что же следует?
– А то, что бар найти легче, чем ресторан.
– Но почему? – возмутился Ик. – Разве стог сена найти труднее, чем иглу в нем?
– Нет, но найти великое всегда труднее, чем малое. Я предлагаю начать с малого. А им является бар. Следовательно, ищем бар.
Оссолоп победно поглядел на Ика. «Эх ты, точка с тире!» Питер Ик подумал и согласился.
– Идет, ищем бар.
«Ну что за клоун! Чудо, а не клоун. Глуп и весел, что может быть приятнее? По крайней мере для меня. На сегодня, на вечер. Нет, он вполне способен заменить милую собеседницу».
– А ведь я прав! – заорал Оссолоп. – Вот и бар! Два коньяка и два кофе, мадам! Мое имя Джимми. И точка. Джимми и все. Без выкрутасов. Я человек науки.
– Питер Ик, писатель и публицист. Отсутствие выкрутасов, дорогой Джимми, это уже в некотором роде выкрутасы.
– Возможно. А что вы пишете? Как вам нравится этот коньяк?
– Не будем говорить о работе. Пишу я разное. Коньяк местный, неважный, – мистер Ик украдкой разглядывал барменшу.
«Она была, наверное, дьявольски хороша. Боже, до чего она была хороша! А теперь она будет становиться все хуже. С каждым днем. Это ужасно. Почему ты не воспринимаешь все так, как оно есть? Реальный миг, реальный день, реальный мир. Что гонит тебя по времени взад и вперед? Какое имеет значение, чем была и чем станет барменша? Главное, она есть. Остановись мгновение, длись вечно, ведь тебя больше не будет! Клоун как-то изменился, в нем открылось что-то неприятное. Что? Может, он помрачнел? Куда девалось его веселье?» – Вам очень досаждают критики?
– Как вам сказать, Джимми? Не очень, но... с ними трудно найти общий язык. Когда я делаю вещь сугубо фантастическую, то есть фантастику в ее чистом, рафинированном виде, критики набрасываются на меня и с пеной у рта утверждают, что я не описал героя, не дал характеров людей, портретов и прочего. Если я пишу детектив, меня упрекают за отсутствие психологизма и интеллектуализма. Если же я создаю что-нибудь из реальной жизни, то всем им не нравится в моем произведении отсутствие динамичного сюжета, напряженного действия и полета фантазии. Вот так.
– А совместить все эти требования нельзя?
– Совместить можно, но удовлетворить их необычайно трудно. Литературное произведение подобно кулинарному: оно должно обладать определенным вкусом. Кислым, сладким, горьким, наконец. Продукт на все вкусы не имеет ярко выраженного свойства. Это аква дистиллата, или попросту безвкусица.
«Клоун, ты меня разочаровал. И ты суешь нос в литературу. Как вы мне надоели!» – Еще два коньяка, мадам!
«Она, конечно, прелестна и сейчас. Сеньора грация. Сеньора экселенца. Превосходная сеньора. Откуда она?» – Скажите, Питер, вас никогда не интересовали странные люди?
– Странные люди? Америка полна ими. Я только и занимаюсь странными людьми. Простите, Джимми. Ваше здоровье, сеньора, хорошее здоровье. Если не секрет, то как мы с вами поздороваемся следующий раз?
– Добрый день, Миму.
– Миму?
– Так зовут меня друзья. Полное имя – Долорес Мария ди Мимуаза, но, сами понимаете, оно не очень уместно здесь.
– Понятно. Благодарю вас, Миму.
«Какая прелесть! Как просто, без ломанья, без хихиканья. Врожденное благородство. Ди... стало быть, в роду были дворяне, от них это величие и простота. Впрочем, у испанцев и португальцев „ди“ – это не совсем то, что „де“ у французов... Нет, видно, мне еще не все равно на этом свете».
– Вы не слушаете меня, Питер, и я третий раз повторяю вопрос: как вы изображаете странных людей?
– Как? Ну, налегаю главным образом на их странности, и получается очень похоже.
– Перед вами сидит очень странный человек, – торжественно объявил Оссолоп, – стоит вам описать меня, и все остальные писатели мира могут заткнуться. Лучшего объекта вам не найти. Опишите меня, Питер, и вы сразу получите Нобелевскую премию.
Ик рассмеялся.
– Хорошо, Джимми, об этом поговорим завтра. Хотите еще выпить?
– Нет. Но боюсь, что вы не сможете меня описать. Я чрезвычайно сложен. Я невероятно сложен!
– Как и любой человек, Джимми, не правда ли?
– Нет. Любой человек не сложен. Любой человек ясен. Любой человек прост. А если и сложен, то ясно сложен. А я, я совсем другое дело. Хотите знать, как я вас сейчас вижу?
– Ну, Джимми, сейчас вы можете вообразить что угодно. Это не показательно, это не представительно. Это...
– Простите, Питер, я вас перебью, Я должен вас перебить, у меня нет другого выхода. Я вас вижу как точку с тире.
– Точку с кем?
– Точку и тире.
«.– отстукал он ложечкой по краю блюдца, -..
– ».
Ик пожал плечами. «Валяй, клоун, весели партер».
Оссолоп почувствовал облегчение. Когда выговоришься, сразу становится легче.
– Понимаете, я сейчас все кругом вижу как точки и тире, ну и вас заодно, так сказать. Это у меня лейтмотив такой. Одни точки и тире. Понятно?
– Отчего же не понять. Все очень просто: точки и тире. Так что же во мне главное – точка или тире?
– К чему подобные разграничения?
– Верно. Формализм здесь просто неуместен.
Они помолчали. Ик с холодным интересом рассматривал Оссолоп а.
– И вы не боитесь заблудиться во множестве этих точек и тире? – спросил писатель. – Куда идти, с кем говорить, что делать? Как пить с вашими точками и тире? Ведь они вряд ли могут создать даже тот
