грацией и легкостью и в то же время с быстротой переменила галс, что служило доказательством ловкости капитана и дисциплины экипажа. По прошествии десяти минут задняя часть ее находилась как раз против того места, где стоял маленький отряд, наблюдавший за нею с верхушки скал, и все могли свободно прочесть надпись, сделанную готическими буквами: «Диана».
Все пять человек, воодушевленные видом шхуны, три раза крикнули «ура» и замахали шляпами; но на борте судна не заметно было никакого движения, которое показывало бы, что их заметили, и шхуна с такою же быстротою понеслась к западу, с какою она совершала свои повороты к берегу.
— Подождем до возвращения, — сказал Сердар, — эти галсы приблизят ее к нам, и на этот раз только несчастный случай может помешать тому, чтобы там не обратили внимания на выстрелы из наших карабинов. В настоящее же время, судя по тому углу, какой она описывает, нам придется ждать самое большое полчаса, и мы недурно сделаем, если употребим это время на поиски более покатого склона, откуда легче было бы спуститься к берегу.
Несмотря на то, что вся эта сторона горы состояла из скалистых уступов и утесов, она представляла меньше затруднений для спуска, чем внутренний склон, а авантюристы нашли то, что им нужно, гораздо раньше, чем судно кончило свои галсы. Сердар воспользовался этим временем и срезал длинную ветку бурао, на конце которой он прикрепил вуаль от каски и тюрбан Нариндры, приготовив нечто вроде знамени для обмена сигналами.
Сделав снова надлежащий поворот по ветру, шхуна повторила тот же маневр, за которым с таким любопытством следили еще раньше Сердар и его товарищи, и затем двинулась к водам, омывающим остров, с поразительной быстротой, которая увеличивалась постепенно усиливающимся ветром.
Далеко еще до того, как «Диана» очутилась против того места, где находился маленький отряд, Нариндра взобрался по приказанию Сердара на один из более высоких утесов и принялся размахивать импровизированным флагом; минут через десять после этого на борте шхуны стало заметно сильное оживление: люди бегали, суетились, и скоро Сердар, хорошо знакомый со всеми морскими сигналами, увидел на верхушке большой мачты голубой вымпел с перпендикулярными черными полосами, за которым непосредственно последовал белый, усеянный красными полумесяцами. И Сердар понял это так:
— Если вы те, тогда я жду, дайте мне знак тремя выстрелами и покажите ваш флаг.
Три выстрела из карабина были сделаны немедленно, и Нариндра, чтобы дополнить ответ, положил на землю ветку бурао, которою он размахивал в сторону шхуны.
Быстрота, с которою капитан «Дианы» получил ответ на свои сигналы, вполне доказала ему, что он не был жертвою какой-нибудь мистерии и что ему нечего бояться засады, а это весьма важно при том положении, какое «Диана» занимала как представительница целого флота восставших индусов. Владельцем ее был не кто иной, как Сердар, который несколько месяцев подряд пользовался ею и ездил на ней за военными припасами; он покупал их в голландских колониях на острове Яве, а потому все английские торговые суда, встречавшие ее в Батавии, прекрасно знали, что она возит военную контрабанду. Один фрегат и три авизо постоянно крейсировали, отыскивая ее у берегов Короманделя и Малабара.
Но прекрасная шхуна эта, сделанная в Америке известным строителем, которому Сердар открыл тайну ее назначения, не боялась самых больших судов английского флота. Она не только проходила по двадцать два узла в час, но американский инженер, составивший ее план и следивший за ее постройкой, позаботился и о том, чтобы она могла защищаться против всякого нападения, какими бы ни были силы ее противника. Неизвестный никому изобретатель, он говорил, будто ему удалось найти способ парализовать силу самых больших броненосцев и дать маленьким судам возможность в десять минут отправить их ко дну. Не имея, однако, никаких денежных средств на устройство модели своего изобретения, с которою он мог бы сделать необходимые ему опыты, он не мог бороться с апатией, нежеланием и завистью разных испытательных бюро, куда его посылали, а потому, посетив напрасно все морские власти Европы, он с отчаянием вернулся в свое отечество, истратив все свои деньги до последнего пенни. Случай столкнул его с Сердаром, который приехал в Нью-Йорк для постройки «Дианы»; он предложил ему руководить постройкой шхуны и вооружить ее таинственной, изобретенной им машиной.
Сердар согласился и поставил условием, чтобы «Диана» могла одинаково хорошо двигаться с помощью парусов и с помощью пара и принимать по желанию и по мере надобности вид судна, плавающего у берега.
Когда шхуна была выстроена, инженер сообщил ее владельцу тайну устройства разрушительной машины, которою он снабдил ее. Сердар был поражен: менее чем в десять секунд она могла уничтожить самый могучий броненосец. Вот почему до настоящего времени он отказывался пользоваться ею, предпочитая с помощью необыкновенной быстроты движения скрываться от крейсеров, что было нетрудно при двадцати двух узлах в час.
Для того чтобы капитан Шейк-Тоффель, который командовал судном во время его отсутствия, не вздумал пустить в ход эту машину во время битвы с английскими судами, он не открыл ему тайны, хранимой в недрах «Дианы». На передней части ее находилась каюта, обшитая броней снаружи и внутри, ключ от которой хранился у Сердара и куда никто не входил, кроме него. Там-то скрывались машина и механизм, необходимый для ее управления.
Когда маленькое судно было кончено, инженер и Сердар отправились в одно прекрасное утро, чтобы сделать пробное путешествие в несколько часов: они вышли в открытое море, и в то время, как судно проходило мимо подводного рифа, который омывался океаном в течение целых столетий и был вдвое больше самого большого из судов, инженер с помощью машины бросил в него разрывной снаряд; спустя несколько секунд раздался оглушительный взрыв. Когда дым рассеялся, от рифа не осталось больше и следа.
Вот почему Сердар дал клятву никогда не пользоваться этой машиной; даже против английских судов, за исключением разве того случая, когда к этому его побудят необходимость и интересы безопасности. Он не мог вынести мысли о возможности отправить на верную смерть столько людей, среди которых могли быть и отцы многочисленного семейства.
Он очень строго хранил свою тайну, и Шейк-Тоффель оставался все время при том убеждении, что он управляет обыкновенным, но хорошим судном, быстрым на ходу, но неспособным сделать вред кому бы то ни было.
VI
Любопытный тип представлял собою этот Шейк-Тоффель, которого вы принимаете, конечно, за мусульманина из Индии, судя по его арабскому имени. Пора нам познакомиться с ним. Будем весьма удивлены, когда взойдем на судно и услышим, как он командует им.
Что касается имени, то оно было действительно арабское. Что касается религии, он был действительно мусульманин. Но тут-то и начинается самое странное во всем происшествии; хотя он носил арабское имя, хотя он был мусульманин, он не был ни арабом, ни индусом, ни турком, так как был сыном покойного Цезаря-Гектора Барбассона, бывшего при жизни продавцом блоков и корабельных канатов на набережной Жольетты в Марселе, и жены его Гонорины-Амбаль Данеан, как сказано в официальном акте.
Он получил при рождении имена Проспера-Мариуса Барбассон-Данеана в отличие от потомков другой ветви Барбассонов-Тука, которые пренебрегали торговлей и предпочитали либеральную карьеру таможенных чиновников и морских жандармов.
Молодой Мариус Барбассон выказывал с самого нежного детства абсолютное пренебрежение ко всем мудрым советам своего отца и местной школы. Благодаря стараниям ветви Барбассонов-Тука, которая кишела чиновниками, его определили в Марсельский лицей, где в течение десяти лет он питался бобами и штрафными уроками и гордо носил титул «короля крабов», единогласно присужденный ему товарищами. По окончании курса сей почтенный университет, который никогда и никому из туземных жителей не отказывал
