никакого внимания. Я даже несколько раз пытался заняться физподготовкой, но быстро выдохся и снова вернулся к двум излюбленным занятиям: читать и думать.
Я утешал себя тем, что моим подельникам в любом случае хуже, чем мне. Я-то чётко понимал, что могу им помочь даже из комфортабельной одиночки, а каково Машке и, тем более, Гарику, который, даже отдыхая, предпочитал развивать кипучую деятельность? Правда, Гарик наверняка располагал какой-либо дополнительной информацией, которую он без особого стеснения таскал из чужих мозгов. А с другой стороны, много ли можно натаскать из мозгов дежурного сержанта?
Словом, когда меня вызвали на допрос, я даже обрадовался — ещё немного, и пришлось бы начать разговаривать со стенкой, а это уже лишнее.
Бравый подполковник Сергей Сергеевич Минич сидел за столом сбоку и лениво погладывал в окошко. Там было настоящее, живое небо! Допрос вёл давешний молодой человек — теперь я вспомнил, что зовут его Виктор Анатольевич, не то Бранько, не то Дранько. Он снова поинтересовался моим именем, как будто опасался, что за несколько дней в камере-люкс меня могли подменить. Затем задал вопрос, который давно интересовал меня самого:
— Вы знаете, почему мы вас задержали?
— Нет, конечно, — абсолютно искренне пожал плечами я. — А за что, кстати? Мне предъявят какое-нибудь обвинение?
— Об обвинении речи пока не идёт…
— Так я пошёл?! — с дурашливой миной я приподнялся на стуле.
— Не спешите, Андрей Валентинович, — наконец подал скучающий голос подполковник. — В настоящее время мы рассматриваем вас как свидетеля по делу государственной важности. Свидетель вы настолько ценный, что государство не может рисковать вашей жизнью и здоровьем. Есть специальное прокурорское определение, по которому нам поручено вас охранять.
Моя обычно склонная к склерозу память неожиданно выдала яркое и отчётливое воспоминание: кабак, джин с медикаментозным привкусом и фраза случайного собутыльника: «Меня зовут Николай Николаевич. Я буду охранять вас». Я невольно улыбнулся.
Сергей Сергеевич цепко глянул мне в глаза:
— Могу я полюбопытствовать, чем так вас рассмешил?
— Да так, уж больно вы похожи с Николаем Николаевичем. Даже зовут вас похоже. Сергей Сергеевич — Николай Николаевич.
— О, да вы склонны к анализу? Обычно люди вашего… ваших способностей не любят анализировать ситуацию.
Я сразу насторожился. До сих пор о своих способностях я разговаривал всего с тремя людьми в мире. Да и то без особого удовольствия. Поэтому я внутренне напрягся и решил, пока суд да дело, помалкивать в тряпочку.
— Ну же, Андрей Валентинович! — тонко улыбаясь, не в меру проницательный подполковник внимательно глядел мне в глаза. — Вас ведь просто распирает от любопытства! А ведь я могу заинтриговать вас ещё больше. Наше с Николаем Николаевичем сходство куда серьёзнее, чем вам кажется.
Я отвёл взгляд от светлых глаз подполковника и внимательно начал изучать деревянный стол притихшего следователя. Попутно я пытался вспомнить, какого цвета глаза у Николаича. Карие, что ли?
— Ну, раз вы предпочитаете анализ как метод познания, давайте продолжим экзерсисы. Предположим, что я — действительно аналогия Николая Николаевича. Вы ведь самостоятельно пришли к этому выводу? Я могу только поздравить вас с гениальной догадкой. Итак, повторюсь: я — подобие вашего Николая Николаевича. Попробуем следовать далее методом неполной индукции. Метод, безусловно, ограниченного применения, но в данном случае достаточный. Следуя неполной индукции, мы можем прийти к выводу, что в моём распоряжении есть и аналог, скажем, Гарри Семёновича. Стало быть, все необходимые сведения я из вас и так смогу добыть. Кроме, разумеется, заблокированной части. Вы следите за мыслью?
Я машинально кивнул. В конце концов, в том, чтобы следить за мыслью подполковника КГБ, никакого криминала нет.
— Отлично, — обрадовался Сергей Сергеевич и проделал устаревший жест, известный по художественной литературе как «потирание ладоней». — Но ваша закодированная информация меня не интересует хотя бы потому, что я ею и так обладаю. Я ведь — копия Николая Николаича, вы помните? И тем не менее, я веду с вами обстоятельную беседу, не пытаясь запугивать и вообще оказывать форсированное психологическое воздействие. Вывод?
Я заинтересованно смотрел на подполковника. Похоже, тот сильно преувеличивал мои аналитические способности.
— А вывод такой, — продолжал рыцарь плаща и кинжала, — что вы мне нужны вовсе не ради информации. А для чего?
Я только пожал плечами. Если нравится человеку играть в доброго учителя при тупом ученике, пусть играет. Помогать ему в этом я не собираюсь.
— Разумеется, ради сотрудничества! — радостно воскликнул Сергей Сергеевич, как будто мы действительно родили эту мысль в результате длительного конструктивного обсуждения.
— В смысле стучать? — поинтересовался я.
— Вы умны, но невнимательны, — вздохнул подполковник. — Только что мы с вами пришли к выводу, что в качестве источника информации вы меня никоим образом не интересуете. И вот, на тебе — «стучать»! Речь идёт о сотрудничестве более деловом и полезном для общества. Крайне полезном.
Я снова хихикнул, припоминая, как мною собирались тушить вулканы и ликвидировать преступность. Всё-таки они очень похожи: Николай Николаевич и Сергей Сергеевич. В смысле глобальности замыслов.
— Ладно, давайте попроще. И подоступнее, — подполковник мастерски превратился в маленького Дзержинского. Всё, что положено, было в нём горячим, а всё остальное — холодным. Он повернулся к совсем заскучавшему следователю и коротко кивнул головой.
— По нашим сведениям, — тут же включился следователь, — вы поддерживаете тесные дружеские отношения с Николаем Николаевичем Романовым, Гарри Семёновичем Гасаевым и Марией Анатольевной Михайловой…
— Кстати, — снова вмешался неугомонный Сергей Сергеевич, — а имя Ползунов Геннадий ничего вам не говорит?
Я абсолютно честно развёл руками.
— У нас нет оснований подозревать указанных лиц в преступной деятельности, однако, по странному стечению обстоятельств, указанные лица слишком часто оказываются в поле зрения правоохранительных органов. Неким трудно объяснимым образом…
— Трудно объяснимым с точки зрения тривиального здравого смысла, — снова встрял подполковник. — Но мы-то с вами понимаем, что все вполне объяснимо.
Похоже, Сергей Сергеевич всеми силами демонстрировал, что никакого допроса на самом деле нет, а есть просто задушевная беседа умных людей, перед которыми стоит сложная проблема.
— Если изложить простыми словами всё, что собирался сообщить вам уважаемый Виктор Анатольевич, картина получается следующая. Периодически следственные органы натыкаются на разного рода странные и мистические происшествия, которые они с готовностью сплавляют моему подразделению. В основном это катаклизмы: самовозгорания негорючих материалов, таинственные самоубийства, необъяснимые поломки высоконадёжного оборудования. Бывают и обратные случаи. Два года назад во время испытательных полётов нового истребителя выяснилось, что по чьей-то преступной халатности горючего в баке практически нет. Самолёт находился над густонаселённой территорией, в получасе лету до посадочной полосы, а топлива уже — все, — Сергей Сергеевич проделал театральный жест, означающий отсутствие топлива в баках истребителя. — Пилот отказался катапультироваться, надеялся дотянуть до безлюдной местности. А дотянул до аэродрома. На пустых баках. Вы себе представляете, сколько керосина нужно современному истребителю для 30 минут полёта?
