– Да… – прошептала несчастная Ирина. – Да, я хочу цветов в постель.
В разговоре наступила пауза. Обе собеседницы тяжело и надолго задумались.
– Ладно, Ир. Я тебе как-нибудь в другой раз позвоню, – сказала Ольга, – только дам один совет. Последний.
Ирина вся обратилась в слух.
– Не жди. Цветов в постель не будет.
Сказать, что после этого разговора Ирина расстроилась, значит ничего не сказать. Она скисла, сникла и завяла.
Пыталась сесть писать, но не смогла.
Что она может написать про Марину? Как можно описать счастливый финал, если не будет цветов в постель?
Невозможно даже представить себе Марину рядом с эдаким Колей, который жрет за ее деньги и спит с ней и собственной женой попеременно.
– Ладно, ладно, – бубнила Ирина, – вот завтра позвонит Коля, я ему все скажу. Он спросит:
– Во сколько завтра приходить? А она железным голосом скажет:
– Кобель ты, Коля.
Нет… Лучше ехидно так поинтересуется:
– А как себя чувствует жена?
Он засмущается, конечно, а Ирина ему скажет:
– Знаешь что, дорогой, вали-ка ты домой!
Различные варианты этого диалога сильно разнообразили Ирине вечер и утро. На работе она все время держала телефон в поле зрения, чтобы быть в форме и сразу взять нужный тон разговора. Вечером, пока ехала домой, все время проверяла аппарат – нет ли пропущенного звонка? Дома села ужинать и положила мобильник перед собой. Она уже и не замечала, что все это время проигрывает разные варианты диалога.
– Ира, я долго думал и понял, что ты – мой идеал.
А она так гордо:
– Знаешь, если бы ты не был женат…
Или:
– Знаешь, я вчера так много не успел тебе сказать…
– Зато много успел съесть!
Ирина перебрала бессчетное множество вариантов, кроме одного.
Коля не позвонил.
Когда время перевалило за полночь, Ира отключила телефон и рухнула в постель. Слез не было, эмоций не было, цветов, естественно, тоже не было.
Через час тупого лежания она поняла, что нужно хоть кому-то сделать хорошо, и села за компьютер.
Я еще не успела переварить восхитительный ужин, как зазвонил мобильник. Номер определился – Паша. Улыбаясь, я взяла трубку.
– А как же подождать три дня? Разве можно вот так сразу звонить? Не боишься, что я подумаю, что у нас все серьезно?
– Не думай. У нас все несерьезно. У нас все слишком красиво, чтобы быть серьезным.
Я засмеялась.
– Ты уже дома?
– Нет. Я еще в пути. Еду, думаю о тебе.
– Эй, а я тебе рулить не мешаю?
– Мешаешь.
– Тогда я кладу трубку.
– А ты, оказывается, в душе гаишник. Ладно, я тебе еще из дома позвоню.
– Зачем?
– Чтобы ты подумала, что у нас все серьезно.
Я положила трубку и направилась в душ. Телефон оставила в спальне. Во-первых, в душе он может намокнуть, во-вторых… а пусть не думает, что я тут сижу и с нетерпением жду его звонка!
Выйдя на свет божий чистая и пахнущая морской солью, как Афродита, я пошла на кухню, потом покружила по коридору и только потом максимально небрежно взяла в руки мобильник. На нем значилось два неотвеченных вызова. Настроение мимо воли поднялось.
– Вот я какая, – напевая, я расстилала постель, – гордая и недоступная.
И тут снова позвонили. В дверь.
Я покосилась на часы. Они показывали половину одиннадцатого. В такое время приличные девушки не открывают. Я подошла к глазку. За дверью никого не было, только на краю поля зрения что-то темнело. И тут в дверь позвонили еще раз.
«Это снаружи,– сообразила я,– кто-то в тамбур войти не может. Его проблемы».
Раздался третий звонок.
Я все-таки добрая девушка. Накинула халат и вышла из квартиры с твердым намерением дойти до тамбурной двери и, не открывая ее, устроить позднему гостю выволочку.
И немедленно на что-то наступила.
Это был букет роскошных белых лилий. Вообще-то лилии не мой цветок, но эти были… как-то к месту. Я осторожно подняла их (один цветок оказался сломанным моей же ногой) и понюхала. Потом, по- дурацки улыбаясь, пошла к выходу из тамбура. За тамбурной дверью никого не было.
Я вернулась и набрала номер Паши. Голос собиралась сделать построже, но, по-моему, у меня плохо получалось.
– И что это было? – спросила я.
– Это типа «Спокойной ночи»,– ответил Паша.
– Вообще-то у меня уже есть один букет. Желтые хризантемы. Один приятный молодой человек подарил.
– Хризантема – цветок вечерний. Даже, я бы сказал, дневной. А лилии – ночные растения. Ты их в воду уже поставила? Учти, лилия нежнее розы, за ней уход нужен…
Паша обстоятельно рассказывал о тонкостях сбережения лилий, а я стояла, улыбаясь во весь рот, и нюхала эти замечательные ночные цветы.
Когда ложилась спать, думала, что полночи буду ворочаться, вспоминать подробности отличного вечера, но заснула очень быстро. Не помню, что снилось, но утром вскочила веселая, отдохнувшая и в несусветную рань – девяти еще не было.
Немного поработала на домашнем компьютере, решила несколько композиционных проблем, которые еще вчера казались непреодолимыми, и полетела на работу.
Город улыбался мне. Я почти не стояла в пробках, на шоссе выскочила очень удачно, ни одна сволочь не пыталась меня подрезать или оттеснить с ряда. И то – попробовали бы они меня сегодня оттеснить! Даже издали было заметно, что еду я – Марина Великолепная. Дважды, когда рядом со мной на светофоре останавливались приличные машины, их водители показывали мне большие пальцы и прочие жесты, полные восхищения. Я благосклонно улыбалась, глядя перед собой.
В довершение идиллии погода стояла образцово-показательная. Апрельское солнце нанесло сокрушительный удар по серым тучам, и побежденные бежали так, что до горизонта их не было видно. Два-три облачка на ультрамариновом (специально для Ультра-Марины!) небе выглядели украшениями, а не признаками непогоды. Улицы вовсю пытались соответствовать небу. Витрины забыли о всегдашней конкуренции и перетасовывали осколки солнца друг другу. То ли ночью прошел ливень, то ли коммунальщики вдруг вспомнили о своих обязанностях, но асфальт был влажен и чист. Даже шины чувствовали это и шелестели задушевно, стараясь имитировать морской прибой.
В офис я вошла насвистывая (это при моем-то музыкальном слухе!). Уверена, все мужики в коридоре оборачивались на меня вовсе не из-за свиста.
