Николаевна вернулась в комнату и прислушалась. За стенкой больше ничего не орало, не разбивалось вдребезги и не падало. И тем не менее какие-то звуки оттуда доносились.
Петрова приблизилась к стене и неожиданно для себя прижалась к ней ухом. И застыла.
Соседи занимались любовью. Ирина Николаевна различила ритмичный скрип дивана (видимо, его специально пожалели при ведении боевых действий) и сопровождающие его женские стоны. Петрова стояла у стены, как будто ее внезапно хватил паралич. Ей было невыносимо стыдно подслушивать, она ощущала себя извращенкой, но ухо словно примерзло к обоям. Когда Петрова неимоверным усилием воли оторвалась от стены, можно было уже не прислушиваться – стоны соседки вышли на максимальную громкость.
Ирина Николаевна стояла посреди комнаты, закрыв глаза. Теперь она вспомнила, что уже слышала эти стоны раньше. Каждый соседский скандал заканчивался одинаково – шум смолкал, наступало затишье, а потом доносились эти звуки. «А я-то, дура, – внутренне рвала на себе волосы Петрова, – думала, что она плачет от побоев. А она… Как она может, они же только что орали друг на друга?»
Ирина Николаевна зажала руками уши и направилась на кухню. В недрах холодильника она нашла початую бутылку водки, налила себе рюмку и залпом выпила. В отличие от вина, водка совершенно не испортилась – осталась такой же мерзкой и горькой, как была полгода назад.
Петрова убрала бутылку на место… и замерла у закрытого холодильника. Она вдруг ясно, во всех деталях увидела волшебную ночь страсти Марины и Володи. Ирина Николаевна видела ее не последовательно, минута за минутой, а всю сразу, от горячего пролога до терпкого и нежного финала.
Она вернулась к компьютеру и начала быстро-быстро писать, чтобы не упустить ни одного кадра из этой феерической картины.
Звуки из-за стены то ли утихли, то ли попросту больше не имели значения.
После часа напряженной работы Ирина оторвалась от монитора и с чувством выполненного долга отправилась на кухню за чаем.
Она была страшно горда собой – то, что она написала, обещало стать лучшим моментом ее произведения.
Страсть, накал, нежность – все слилось в одну незабываемую картину.
Ирина собиралась налить себе чай, а потом вернуться в комнату и перечитать написанное, для того чтобы еще раз пережить вместе с Мариной эти чудесные мгновения.
На следующее утро меня разбудил звонок в дверь.
Но сразу хочу предупредить, что утро для меня – это не время суток до двенадцати, а несколько часов после того, как я проснулась.
Итак, сегодня утро у меня начиналось в час дня.
Я влезла в халат и, автоматически шепотом приговаривая: «Иду, иду…» – потащилась к двери. Глаза пока решила не открывать.
За дверью стоял Володя.
– Нужно спрашивать «кто там?», – сказал он.
– Кто там? – послушно спросила я.
– Это я.
– Очень хорошо.
– Я привез тебе сумочку, ты забыла ее вчера в моей машине.
– Да?!
Я даже проснулась от неожиданности. Учитывая то, что в сумочке были права и документы на мою машину, ее потеря могла мне дорого обойтись.
– Может, ты пригласишь меня в квартиру? – спросил Володя.
– Ах да, конечно.
Я потеснилась, давая ему пройти. И поймала себя на том, что автоматически сдерживаю дыхание.
Коридор вдруг стал тесным, казалось, что мы не в состоянии в нем разминуться.
Я в панике отскочила в комнату.
– Ладно, я сейчас сварю тебе кофе. Ты п-п-посиди на кухне, а я оденусь.
Мало того что я начала заикаться от волнения, так еще и покраснела в конце этой тирады.
Интересно, это старость? Или просто вчера перепила?
Страшно на себя злясь, я начала быстро приводить в порядок комнату, запихивая в шкаф все, что плохо лежит.
– Где у тебя кофе?
От неожиданности я чуть не подпрыгнула.
Володя стоял в дверях и спокойно наблюдал, как я судорожно сую в шкаф моток, состоящий из горы свитеров, покрывала и моего нижнего белья.
– Я же сказала, посиди, я сейчас приду.
– А мне внезапно захотелось тебя порадовать.
– Тогда иди домой…
Володя лениво оторвался от двери и медленно подошел ко мне.
– Ты правда этого хочешь? Тогда попроси меня уйти.
Он подошел близко-близко и говорил, почти касаясь меня губами:
– Если ты меня убедительно попросишь, я уйду.
Я очень плохо соображала. Я нежно прижимала к себе одежду и пыталась придумать язвительный ответ. Но мозг уже был парализован. Он растекся по черепу и вяло там плескался, даже не пытаясь работать.
– Уходи, – просипела я.
– Неубедительно, – сказал Володя и принялся нежно целовать меня в шею.
– Пожалуйста, – попросила я.
– Я сделаю все, что ты захочешь. Вот этого ты хочешь?
Нежный поцелуй.
– Да.
– Хорошо… А вот этого?
– Да…
– Мне уходить?
– Нет…
– А можно, я пока заберу у тебя эти вещи? Хотя, в принципе, они мне не мешают…
Я с удивлением посмотрела на то, что прижимаю к себе, и просто разжала руки. Для меня уже переставал существовать окружающий мир.
На этом месте Ирина Николаевна прервала чтение с бешено колотящимся сердцем. Отошла к окну, залпом выпила остывший чай.
Она настолько сжилась с Мариной, что уже практически чувствовала удивительно нежные поцелуи Володи. Она зажмурилась, чтобы получше рассмотреть его лицо, но оно выглядело размытым. И тут она впервые задумалась о том, как выглядит ее герой.
Безусловно, высок. Конечно, брюнет. И плечи широченные.
Ей сразу вспомнился парень из последнего пионерлагеря. Первая любовь – спортсмен, косая сажень в плечах. Когда после очередной дискотеки он пошел ее провожать и через пять минут полез целоваться, никакого удовольствия Ира не получила. Вовсе наоборот: воняло дешевым куревом, он противно сопел и всю ее обслюнявил.
Володя не такой. Он умеет целоваться, он знает, как доставить женщине удовольствие.
И опять что-то не то… Петрова долго думала, что же ее смущает, бродила по квартире, представляла себя на месте Марины. Вот Петрова спит, звонок в дверь, она накидывает халат и идет открывать, там стоит Володя – то есть мужчина, который ей нравится. Он ее целует.
О чем она думает?
