— Он умер через пятнадцать минут после того, как увидел меня. Я не опоздал.
На другом конце провода раздался сдавленный вскрик:
— А, черт! Прости меня, Кофи, что я так бесцеремонно… Прими, пожалуйста, мои соболезнования.
— Спасибо, Боря.
Кофи сложил в пакет гостинцы и был таков. Через сорок минут он вошел в подъезд обшарпанного дома Кондратьевых. Пуня, Ганя и Фоня в одинаковых платочках на головах съели бы его глазами, если б могли.
На четвертом этаже молодого вождя ждал сюрприз. Дверь открыла… Катя!
В порыве чувств Кофи не заметил порожек, споткнулся и с воплем повалился на рыжую девушку. Пуня, Ганя и Фоня встрепенулись.
В их добрых русских сердцах никогда не угасала надежда, что настанет день.
И они узнают от участкового. И они увидят по телику в программе «600 секунд».
Ужасную новость.
Вся страна узнает в этот черный день вместе со скамеечными бабушками, что к Кондратьевым пришли негры и всех съели.
Такой новостью бабушки смогут в свою очередь — вслед за неграми — питаться минимум полгода. А там, глядишь, произойдет еще что-нибудь экстраординарное.
Пуня, Ганя и Фоня давным-давно бы поумирали, если б не громкие скандалы, загадочные убийства и экологические катастрофы. От всего этого жизнь была такой интересной и волнующей, что никак невозможно было с ней расстаться. Хотелось досмотреть спектакль до конца.
Катя с гостем неминуемо рухнули бы на пол, если бы в прихожей вовремя не оказался Борис. Он подхватил падающую парочку.
— Ну, ребята, вы даете! Чуть по шкафу меня не размазали… Эй, вы что это затеяли? А поговорить?
Влюбленные уже приникли друг к другу, словно измученные жаждой бедуины, достигшие наконец оазиса. В голове у Кофи метеорами пронеслись два соображения. Во-первых, не разлюбила. Во-вторых, родителей нет дома, иначе какие поцелуи?
— Ты почему не сообщил? — Катя оттолкнула его. — Я же хотела тебя встретить!
— А я еще вчера вечером послал тебе телеграмму.
— Ах, вчера вечером… — протянула Катя. — Значит, завтра принесут. Нет, скорее послезавтра. Сегодня все мутики смотрят « Санта— Барбару».
— Мутики? — спросил Кофи, входя в гостиную и оглядываясь по сторонам; Господи, наконец-то он вернулся!
— Это новое слово, — пояснил Борис, разливая из запотевшей бутылки водку. — Неологизм по- научному. Происходит от слова «мутант».
— Мутант? — Кофи наморщил лоб. — Это, кажется, из биологии.
— Присаживайся давай… Катька, тащи салат… Да, из биологии. Мутант — это человек, который очень сильно отличается от нормы. Например, с шестью пальцами на руке.
Кофи не нравилось, когда в русском языке появлялись новые слова. Неологизмы. Он был уверен, что для обозначения всего на свете вполне достаточно старых слов.
Лексикон его родного языка состоял из пятисот слов, не считая нескольких тысяч французских заимствований. Примерно по пять сотен русских слов узнавал Кофи ежегодно, но неизвестных слов от этого меньше не становилось. Русский язык был неисчерпаем.
Однако сейчас Кофи был заинтригован:
— Разве почтальонами работают только люди с шестью пальцами?
Брат с сестрой захохотали.
— Дорогой Кофи! — Борис поднялся, спешно стирая с лица улыбку. — Разреши нам помянуть твоего деда. Мы с Катей знаем, что это был самый близкий тебе человек. Знаем, что он заменил тебе и отца, и мать. Пусть земля ему будет пухом!
Катя отдернула свою рюмку:
— Нет-нет, Кофи, русские не чокаются, когда поминают. Чокаются, когда пьют за здоровье, а не за упокой.
Борис взял с тарелки кусочек сыра, сунул в рот, придвинул тарелку к другу:
— Закусывай давай. Сколько деду летто было?
Зажевывая ледяную водку, Кофи ответил:
— Точно никто не знает. Дед родился очень давно. В бенинских деревнях тогда не знали календаря. Кое-где было принято высаживать пальмовую косточку, когда рождался ребенок. Тогда в год смерти можно было спилить пальму…
— И узнать по годичным кругам, сколько лет прожил человек! — догадался Кондратьев- младший.
— Ну и догадливые эти белые люди! — Кофи покачал головой и продолжил: — Иногда высаживали несколько косточек, чтобы можно было время от времени установить возраст. В моем родном языке выражение «спилить пальму» имеет второй смысл — «умереть».
— Ну так сколько колец было на спиле пальмы твоего деда? — напомнила Катя.
Кофи положил в рот ломтик колбасы.
Нигде в мире такой вкуснятины не делают.
Вареная колбаса! Поистине гениальное открытие великого русского народа. Как он истосковался по вареной колбасе! Пускай и состоит она из крахмала, соли, туалетной бумаги и вкусовых добавок, как утверждают сами русские.
— Видите ли, ребята, пальмы, которые растут вместе с человеком, — очень ненадежный хранитель информации о возрасте. Пальмы гибнут от ураганов, наводнений. Их вырубают чужестранцы. Мой дед рассказывал, что, когда он, будущий вождь, родился, посадили сразу десять пальм. Он пережил их все. В деревне думают, что ему было от семидесяти до девяноста лет.
— Ничего себе разбежка в двадцать лет! — воскликнул Борис. — Неважно у вас там дела со временем обстоят.
— Да, — серьезно сказал Кофи. — В тропиках времени нет.
Борис, не забывая о роли хозяина, вновь наполнил рюмки. Встал. Навис над столом.
— Внимание! — сказал он. — Дорогой Кофи! Разреши на этот раз выпить за твое благополучное возвращение на землю великой России.
— Чокаться можно, — подсказала Катя деревянным голосом суфлера.
Кофи тоже вскочил. Господи, как хорошо! На глаза наворачивались слезы, поэтому он промолчал. Чтоб не заметили. Здесь не африканская деревня. Здесь мужчинам плакать не положено. Он благодарно кивнул и прикоснулся к рюмкам Кати и Бориса. '
Ледяная водка обожгла пищевод. Зазвенели стаканы с лимонадом. Заскрипели вилки.
— Ах, я и забыл! — Кофи вскочил со стула и метнулся в прихожую. — Гостинцы! Из Западной Африки!
Катя захлопала в ладоши:
— Ой, как интересно!
— Ну-ка давай посмотрим, что он там привез. Может, спичечный коробок с мухами цеце.
— Это тебе, — молодой вождь протянул Кате странного вида пакет, перевязанный странного вида бечевкой.
— Какая тяжесть! Что там?
— Разверни посмотри… А это, Борька, тебе.
— Экзотика, блин, — пробормотал Борис, вертя в руках еще один странного вида пакет.
— А это для общего пользования, — сказал Кофи, выкладывая на стол еще два странных пакета и не менее странный кувшин.
— Боже мой! — раздался Катин голос. — По-моему, это украшения африканской женщины… Нет, не может быть.
