сублимирует, что оно
4 Цит. по: Литература факта. Первый сборник материалов работников ЛЕФа. М.: Захаров, 2000. С. 164.
5 Я имею в виду, главным образом, его поэму о первой Чеченской войне, построенную как прямое обращение к Глебу Павловскому, бывшему диссиденту, ставшему «реальным политиком».
6 Роман Якобсон. Язык и бессознательное. М.: Гнозис, 1996. С. 124.
На выход книги «Кирилл Медведев. Тексты, изданные без ведома автора». Заявление
Издательство «НЛО» выпустило книгу «Кирилл Медведев. Тексты, изданные без ведома автора», реализовав возможность, заложенную в моем «Манифесте об авторском праве», — самовольная публикация без каких-либо договоров с автором.
Можно восхититься смелостью ультралиберального издательства «НЛО», которое решилось нарушить священное для либеральной идеологии право частной собственности, причем с определенным риском для себя (потому что «Манифест» можно считать, конечно, только этическим, а не юридическим документом).
Это происшествие можно толковать по-разному. Я имею сейчас два толкования, противоположные, но, видимо, в равной степени обоснованные:
1) наивно-позитивное, примерно такое: «сила искусства победила юридические конвенции».
2) трезвое и негативное; крупное этаблированное издательство отменило претензию поэта М. на особую маргинально-независимо-отверженную позицию, недвусмысленно указав ему на его место в культурном контексте и лишний раз продемонстрировав способность капиталистической системы включать в себя многие идеологически враждебные интенции.
Нелишне перечислить возможные мотивы, побудившие издательство (кстати, нужно помнить, что проект осуществлялся двумя-тремя людьми, судя по всему, в режиме строжайшей конспирации) на этот шаг:
а) симпатия лично к автору и двойственное желание — подыграть ему в его стратегии и одновременно проблематизировать ее;
б) симпатия к текстам и убежденность в том, что они должны быть опубликованы вне зависимости от убеждений автора;
в) желание использовать пафос текстов и/или их качество как, некоторым образом, орудие в идеологической борьбе (такое вполне возможно, учитывая довольно внятные идеологические позиции издательства «НЛО»);
г) желание повлиять на дальнейшее поведение автора (склонить его к «возвращению в литературную жизнь», помешать дальнейшей маргинализации и т. п.).
Скорее всего, имеет место сочетание всех этих факторов, хотя и неизвестно, в какой пропорции. Степень осознанности тех или иных мотивов также не до конца ясна. Впрочем, помня о количестве участников и о том, что ту или иную обобщенную силу обычно представляют конкретные люди, можно допустить, что субъективные мотивы вполне могли преобладать над стратегическими и другими. Как бы то ни было, есть повод задуматься о разных аспектах авторского права.
В нашей стране четкое представления об авторских правах имеют:
а) сторонники максимально жесткого законодательства, дающего хозяину прав максимальный контроль над текстом (абсурдным и одновременно логичным выражением такой позиции стал недавний запрет издательства «Водолей» на цитирование переводов из книги Шекспира),
б) анархические сторонники свободного циркулирования текстов и другой интеллектуальной собственности.
Остальные 90% деятелей книгоиздания имеют весьма смутные принципы в вопросах копирайта и склоняются то к первой, то ко второй позиции в зависимости от своих интересов.
В целом ситуация в книгоиздании, существующем в основном на доходы сырьевого сектора, отражает общую картину — мы видим крупный бизнес, выстроившийся в очередь за «амнистией капитала», которая легитимизировала бы криминальные доходы десятилетней давности. Укрепление закона об авторском праве есть своеобразный аналог такой амнистии, при том что крупные издательские корпорации по-прежнему не брезгуют криминальными методами 90-х (урезать гонорар, обмануть автора, скрыться от оплаты; разнообразные манипуляции с текстом, тайные дополнительные тиражи), однако, в общем лояльный олигархический капитал, влияющий на принимаемые законы, все больше заинтересован в стабилизации в том числе и обстановки с авторским правом.
Также известно, что стабилизации авторского права требует от России Всемирная Торговая Организация, будущее вступление в которую влечет плачевные последствия для большей части населения России, как и для многих стран «третьего мира». Не знаю, как издательство «НЛО», а я отрицательно отношусь к вступлению России в ВТО и солидарен с альтерглобалистской борьбой по всему миру.
В моем понимании местная криминальная буржуазия и транснациональная буржуазия, умеющие, когда надо, действовать силой, а когда — проводить нужные законы якобы в рамках легитимности, стоят друг друга. И отношения бандитизма, презрение к «закону», презрение к человеку вообще, а не только к освященному законом «автору», пронизывающие современное российское общество, не должны примирять художника с законами мирового арт— и книгоиздательского бизнеса, при помощи которых капиталистическая система поддерживает свою жизнь. Авторское право — один из таких законов.
История имеет другую, более частную, скорее этическую сторону. Из «Манифеста» можно вывести возможность моего тайного сговора с каким-либо крупным или мелким издательством. Следуют два вопроса: для автора — вопрос его честности перед собой и собственным проектом, а перед читателем — вопрос о степени его, можно сказать, внехудожественного доверия автору.
Тема авторского права отчасти связана и с непрекращающимися, особенно в поэтических кругах, спорами о том, что первично — текст, автор или авторский «проект», причем о первичности текста обычно говорят люди, которые не только получают те или иные «авторские» дивиденды со своих текстов, но и лично участвуют, так или иначе, в литературной политике. Это странно. Лично я целиком отождествляю свои тексты с собой, считаю, что они являются выражением моих собственных — осознанных, полуосознанных или неосознанных — эмоций и представлений. (Именно поэтому для меня неприемлем, хотя и симпатичен, принцип анонимности. Следовать ему, то есть отказываться не только от каких-либо разрешений на публикацию, но и от самого авторства, было бы нечестным по отношению к себе.)
Я полагаю, что разговоры о разделенности текста и автора могут быть более или менее уместны, когда речь идет об Интернет-авторе, фактически лишенном имени и тела, то есть о ситуации, когда о своей связи с текстом знает
Жест издательства «НЛО» проявил и усилил конфликт между двумя моими собственными амбициями — естественным желанием быть прочитанным и усвоенным и нежеланием иметь отношение к условиям, во многом и позволяющим мне, в том числе, быть прочитанным и реализоваться как поэту. Конфликт этих двух амбиций и варианты его разрешения по-прежнему волнуют меня.
Я хорошо осознаю, что для 90% процентов интересующихся поэзией все эти обстоятельства не имеют ровно никакого смысла. Какая, собственно, разница, где стихи опубликованы, и на чьи деньги, и кто
