приблизиться к своей избраннице.
Он начал ревновать худую, костлявую сороку, им пренебрегавшую!
Вскоре Рея поняла, что рядом с Сарторисом сможет занять особое место — место, которое даст ей власть над остальными сороками.
Она видела, что все мы боимся Сарториса, слушаемся его, летим вслед за ним, делимся с ним своей добычей.
Рея искусно возбуждала его ревность нахохливанием перышек, встряхиванием хвостом, прыжками и кружением перед другими самцами.
Она садилась на противоположной стенке, потягивалась, зевала, вертела головкой.
Сарторис тоже садился, смотрел на нее, восхищался, любовался. Он злобно фыркал, если приближались другие сороки, и как-то раз даже на меня замахнулся клювом.
Рея притворялась равнодушной, делала вид, что не замечает этих знаков внимания, чувствуя, что своим невниманием к Сарторису она лишь все сильнее привлекает его. Она не останавливала, не задерживала его, когда он улетал. Не звала лететь вместе с ней.
В теплых лучах утреннего солнца Рея заметила крупную, с синеватым отливом сороку, которая уселась на ветке неподалеку от Сарториса и усиленно старалась привлечь к себе его внимание. Она искушала его, раскладывая крылышки в стороны, то приоткрывая, то снова закрывая клюв. Она строила глазки, моргала, распушала свои перышки, стачивала когти о твердую кору. Рея тотчас же поняла, что может упустить свой шанс.
Она рванулась со своего места и с криком столкнула с ветки не ожидавшую нападения соперницу, потом подошла поближе и потерлась крылом о Сарториса, который уже ничего больше не замечал вокруг, кроме нее.
Рея уселась на широком дубовом суку — покорная, дрожащая,— встряхнула крылышками, опустила клюв, выгнула спинку и застыла в ожидании.
Темно-карие глаза округлились, зрачки расширились, заискрились под лучами солнца.
Сарторис закричал от восторга.
Рея неподвижно лежала под ним, а он вдохновенно колотил крылышками, взобравшись ей на спину.
До самого вечера из раскидистой кроны дуба доносились шум крыльев и счастливые вскрикивания Сарториса.
Он прилетал на холм, садился на ветку кедра и смотрел на статую волчицы и ее детей. Я старалась всегда быть рядом с Сарторисом во время этих его вечерних путешествий.
Он преодолевал свой страх и прилетал сюда перед самым закатом, когда на площади начинали собираться волки. Они приходили сюда из разных районов города, садились вокруг статуи и глухо выли до тех пор, пока на небе не показывалась белая вечерняя луна, которая лишь к ночи приобретала золотисто- красный оттенок.
Особенно внимательно Сарторис разглядывал молодых волков. Чем младше были волчата, тем больший интерес они у него вызывали. Когда в течение дня он натыкался на беременную волчицу, то сразу забывал обо всех своих делах и летел вслед за ней в надежде на то, что так он сможет побольше узнать о ее волчье-человечьем потомстве. Полинявшие, исхудавшие волчицы оберегали своих детенышей, скрываясь с ними в глубоких подвалах, в руинах, гробницах, выкапывая в земле когтями ямы, норы, туннели.
Стоило Сарторису заметить беременную или кормящую волчицу, как он сразу нахохливался, все его перья вставали дыбом. Он садился на безопасном расстоянии и молча наблюдал, стараясь остаться незамеченным.
А иногда он взлетал повыше и, перепрыгивая с ветки на ветку, упрямо подбирался поближе к спрятанным в укромном уголке волчатам. Я никак не могла понять, зачем ему это надо.
В жаркое послеполуденное время Сарторис отдыхал среди издающих одуряющий запах веток магнолии. В пропитавшем все вокруг тяжелом запахе бело-розовых цветов он засыпал глубоко и спокойно. Здесь его не мучили ни сны, ни кошмары, ни видения, ни толпы бросающих камнями, пытающихся поймать его человеческих скелетов.
Я подозревала, что он устраивается отдыхать здесь для того, чтобы забыться, чтобы избавиться от этих проклятых призраков.
Он как раз дремал, прижавшись к гладкому белому стволу в тени сплетенных над ним ветвей, когда снизу донесся шорох, шелест быстро проскользнувшего зверя. Сарторис открыл глаза, выпрямился, вытянул голову вперед.
Под деревом пробиралась волчица. Худая, с запавшими боками и поджатым хвостом, она спешила в свою нору. Удлиненные, отвисшие соски указывали на то, что она кормит потомство. Людей или волков? Волко-людей или человеко-волков? Сарторис напряженно следил за каждым ее шагом, стремительно перепрыгивая с ветки на ветку в полном молчании. Волчица бежала, с трудом преодолевая пороги и ступени, все выше и выше — на холм. Она оглядывалась по сторонам голодными красными глазами в поисках мяса и крови. Сарторис ждал. Волчица застыла у кроличьей норы, спрятанной в густых зарослях вокруг наваленных друг на друга бетонных плит.
Писк, отзвуки борьбы… Кусок крольчатины исчезает в окровавленной пасти. Схватив зубами длинное ухо, волчица тащит голову с остатками туловища к себе в нору.
Сарторис летит между верхушками деревьев, бесшумно перескакивает с ветки на ветку, со стены на стену, с окна на окно.
Волчица с поджатым хвостом держит во рту окровавленную кроличью голову. Сворачивает в узкие тенистые Прибрежные улочки, петляет среди развалин.
Сарторис кружит над ней в волнообразном полете, то снижаясь, то снова поднимаясь ввысь. Тихий, решительный, хитрый, он старается не выдать своего любопытства.
Жадно сжимая в зубах остатки добычи, волчица бежит вперед по раскаленному солнцем асфальту.
Восходящий поток воздуха подталкивает Сарториса вверх. Он поднимает крылья, выпрямляет ноги, плавно опускается вниз.
Вперед, через большую площадь и дальше — вверх по широкой лестнице.
Волчица неожиданно скрывается в двустворчатой двери, от которой осталась цела лишь одна из створок. Сарторис садится на каменный козырек над темным провалом и пытается заглянуть внутрь.
Скулеж, повизгивание, подвывание…
Там детеныши… Волчьи? А может, человеческие?
Сарторис слетает вниз, на тротуар. Я — рядом с ним… Мы отколупываем от стен желтые крошки известки. Из дверей доносятся рычание, чавканье сосущих молоко щенков. Сарторис садится на стройную статую с отбитой головой. Я присаживаюсь чуть ниже, на постаменте.
Мы терпеливо ждем, ведь волчица в конце концов должна выйти хотя бы к ближайшей луже.
Сарторис в нетерпении кружит вокруг статуи, то и дело подлетая к двери. Когда я стараюсь дотронуться до него в полете, задеть клювом, привлечь внимание ярким блеском перьев, он отгоняет меня ударом клюва в спину.
И вдруг рядом с нами раздается разгневанная трескотня Реи:
— Вот где я нашла вас! Ты здесь! А она что еще тут делает?
Рея видит во мне соперницу. Она кидается на меня, пытается прогнать. Но все напрасно. Я давно уже почти все время рядом с ними, и ей никогда еще не удавалось заставить меня ретироваться.
Сарторис раздраженно подлетает к нам. Волчица тоже уже услышала злобную трескотню. Рея замолкает. Она понимает, что Сарторис ждет зверя, который должен выйти из этой двери. Мы летаем вокруг статуи, ловим мелких насекомых.
Неожиданно волчица быстро выбегает из дверей. Она осматривается по сторонам, не угрожают ли ее потомству другой волк, рысь, медведь или барсук. На прыгающих неподалеку крикливых сорок она не обращает никакого внимания. Бежит вниз по лестнице и сворачивает в узкую улочку, ведущую к реке.
Сарторис свысока наблюдает за ней.
Волчица бежит к воде. Сарторис возвращается и садится. Раскачивающейся походкой он
