Я махнул рукой и говорю, что бог он ведь все видит и каждому по его заслугам и воздаст. А потом пошел в тамбур, стрельнул пару сигарет у русаков и потихоньку успокоился. Я ведь только месяц назад из армии вернулся, и эта мамаша меня очень уж разозлила. Возвращаюсь обратно в купе, и все прикидываю как эту заразу ночью в окошко выбросить. И смех и грех. Но эти соседки куда-то тихо так испарились. Просыпаюсь я в два часа ночи, а их уже и след простыл. Может уже сошли с поезда или в другой вагон перебрались.
— Сошли. Там на одной станции нужно пересадку делать, чтобы до Ферганы доехать, — уточнил солдат. — А у нас были турки знакомые. Я бы не сказал, что они такие жадные или хитрые. Просто пашут с утра и до ночи. Так их…
— Тихо! — внезапно прервал я бойца.
Мне послышался какой-то подозрительный звук со стороны новой больницы. Я быстро взял ночник у наблюдавшего в другую сторону разведчика и посмотрел в нужном направлении. Слышался хруст ломаемых веток, но такой тихий, как будто кто-то осторожно крался через кусты. В ночной бинокль в зеленоватом свете заросший кустарником склон резко выделялся на остальном фоне. Вдруг я четко увидел, как из кустов, крадучись, вышел человек и также медленно и согнувшись стал подкрадываться к ничего не подозревавшим пулеметчику и Шумакову. Если уж я слышал шум шагов этого ночного пришельца, то они тем более должны были насторожиться. Но темная масса рядом с белым поваленным набок столом была неподвижной.
«Засекли нас. А эти, суки, заснули», — молнией пронеслась в голове мысль. Не отнимая от глаз бинокля, я ногой ткнул сидящего рядом снайпера и быстро сказал:
— Смотри туда. Патрон в патроннике?
— Да, — тихо ответил он и щелкнул предохранителем, поднимая бесшумную снайперскую винтовку.
— Видишь его? — быстро спросил я.
— Вижу.
— Возьми его на мушку и, когда я скажу, стреляешь, — сказал я снайперу с Винторезом, продолжая наблюдать за происходящим.
Человек продолжал красться к передовому дозору. Внезапно и четко вспомнился случай с вырезанной ножами разведгруппой. До моих людей оставалось несколько метров. Сквозь стиснутые зубы я уже был готов скомандовать «Огонь», как вдруг увидел, что человек остановился, медленно разогнулся и, стоя на одном месте в пяти метрах от моих, казалось, уснувших разведчиков, стал совершать какие-то странные телодвижения. Через секунды стало понятно, что он просто заправляет рубашку или куртку камуфляжа в брюки. Сразу стало легко на душе — духи не будут приводить одежду в порядок рядом с врагом. Это мог быть только наш российский солдат-раздолбай. Подтверждая это, человек подошел к темному бугру на белом фоне стола и улегся на землю, заняв нужную позицию для стрельбы лежа. Теперь нужно было сходить и узнать, кто именно это был и что же он делал ночью в кустах.
— Отбой. Поставь на предохранитель и продолжай наблюдать, — приказал я снайперу.
Слева темнело что-то подозрительно круглое и черное. Так и есть, это был задний торец огнемета, который Антонов уже вскинул себе на плечо и целился влево в горный склон. При выстреле он , может быть, кого-то из противников и поразит, но нас точно убьет струей вышибного заряда. Я коротко выругался:
Антонов, так тебя и разэтак. Убери огнемет. Положи на землю. Пошли со мной.
Я направился вперед, стараясь идти тихо по асфальту. Через минуту меня догнал Антонов, который тоже пытался не шуметь.
— Ты не видел нас сзади себя что ли? А какого хрена тогда так целишься? — шепотом выговаривал я солдату, идущему справа от меня.
— Да я только приготовился, — оправдывался он.
Я хотел было сказать что-то еще, но тут нас окликнул громкий шепот Шумакова:
— Стой! Кто идет?
— Командир, — быстро сказал я, остановившись перед этим на секунду.
Подойдя к дозору, я присел на корточки и выслушал доклад замкомгруппы об окружающей обстановке. Потом я коротко спросил:
— Кто ходил в кусты?
Шумаков на секунду замешкался, но тут же ответил, что никто. Я коротко выругался и ткнул кулаком в бок лежащему рядом пулеметчику. Почему-то мне казалось, что это мог быть только он:
— Ты ходил? Я же в БН видел, как ты тут заправлялся.
Не дожидаясь повтора, пулеметчик глухо ответил:
— Это я был.
— А что там делал? — уже поспокойнее спросил я.
— Живот прихватило.
Я опять выругался:
— Мы тебя только что чуть было не пристрелили. Ты что, не знаешь, что без разрешения командира на метр нельзя отходить? Что с животом?
Наступила недолгая пауза.
— Понос, — ответил пулеметчик.
— Так я же вам говорил днем, чтобы зеленых персиков не ели! Голодуха пробила? Как фамилия?
Узнав фамилию бойца, чтобы заняться им в светлое время, мы пошли обратно, на ходу ругая солдатскую всеядность и прожорливость. Пробираясь днем по дачным участкам, я видел, как разведчики попутно срывали с веток созревающие мохнатые персики и набивали ими карманы. Я тоже сорвал один, но, откусив, тут же сплюнул и отбросил несозревший плод. На мое замечание один из разведчиков хохотнул и сказал, что их желудки теперь гвозди и подошву солдатских сапог могут переваривать, а не то что какие-то зеленые персики. Вышло так, что они явно переоценили свои возможности.
Находящиеся в ядре группы бойцы чувствовали себя превосходно и ни на что не жаловались. Хоть это меня порадовало, но радость моя была недолгой. Я пошел проверить тыловой дозор и, осторожно идя по дороге и пристально всматриваясь в длинную вереницу гравийных бугров слева, я все-таки проскочил позиции своих тыловиков. Пройдя еще полтора десятка метров вперед, я уже было развернулся, чтобы пойти обратно, как тут меня коротко окликнул громкий шепот:
— Кто?
Я остановился на дороге, повернулся лицом к говорившему и так же коротко ответил:
— Командир.
По еле заметному движению в темноте я определил место нахождения дозорного разведчика и пошел к нему. Не доходя одного-двух метров до кучи, за которой сидел боец, я тихо сказал в ночную темень, медленно процеживая слова сквозь зубы:
— Убери ствол в сторону.
Черное пятнышко дула снайперской винтовки, почуянное мной каким-то непонятным чувством, дрогнуло и исчезло вправо от меня. Я осторожно поднялся на небольшой склон и тихо спросил:
— Ну. Как дела?
Передо мной был всего лишь один боец, по долговязой и худой фигуре которого я узнал снайпера. Он также тихо доложил обстановку вокруг себя, которая оказалась спокойной.
Я выслушал его и потом спросил солдата, уточняя и подразумевая его воинскую специальность:
— Ты эсведешник?
— Нет. Я — Мирошник, — спокойно ответил он и тут же поправился. — Рядовой Мирошник.
— Понял тебя, рядовой Мирошник. У тебя СВД?
Снайпер ответил положительно, но сразу уточнил, что снайперская винтовка без ночного прицела, а у дневного не работает подсветка. Сюда его направил товарищ лейтенант, который со вторым дозорным остался на старом месте. Я выслушал его подробный ответ и только вздохнул. Ни при каких обстоятельствах ни одна боевая задача не должна выполняться всего лишь одним разведчиком, независимо от его
