Дэйв не мог слышать ее, когда она кричала ему: «Останови машину — время перекусить». Он просто слышал мотор, все его внимание было сконцентрировано на нем. Когда ты летишь на одномоторном реактивном самолете на высоте 60 000 футов, приходится слушать мотор и слышать его. Тебе необходимо знать, летишь ли ты прямо, брюхом вверх или с наклоном. Следует знать точное положение самолета по отношению к самому себе и слышать звук мотора.
Теперь он офицер службы безопасности. Моей дочери казалось забавным вести первую машину и наблюдать в зеркало заднего вида, как муж, согласно боевому порядку, летит вслед за ней. Она пробовала внезапно нажимать на тормоза — он нажимал на них с такой же внезапностью. Он
Ребенком я интересовался локализацией звуков — вертел головой по сторонам. А Хэкетт считал, что нужно применять стереотипное наведение: «Расслабьтесь. Ваши глаза закрываются. Ваша рука поднимается все выше и выше. Ваши веки все больше и больше тяжелеют». Этот паттерн и подобное многословие не имеют никакого смысла.
Ты создаешь ситуацию, в которой пациент впадает в транс, и ему необязательно знать, что он находится в трансе. Главное, чтобы ты сам знал это. Если пациент начнет утверждать, что в трансе не был, в собственных интересах можно поспорить с ним, но только в собственных.
Мне вспоминается человек, который сказал:'Через две недели мне нужно лететь в Бостон. Когда дело касается самолетов, я деревенею. Я несколько раз пытался сесть на борт коммерческого самолета, однако мои мускулы отказывали, я впадал в паралич — пугался. Я пытался сесть в частный самолет, но не мог. Я провел в воздухе тысячи часов, я знаю, как летать на самолете. Мне следует лететь в Бостон, но вот уже пять лет я не могу сесть на самолет. Мой партнер ездит во все командировки. Теперь — моя очередь. Не введете ли вы меня в транс и не устраните ли мою фобию самолетов? Я ответил: «Пожалуйста».
Я потратил на это чуть больше часа. Он сказал: «Это совершенно неудовлетворительно. Я не впадал в настоящий транс. Я слышал автомобили, птиц, автобус, пикапы, грузовики, спортивные автомобили, форды и шевроле. Я не мог отключиться. Может быть, вы проведете еще один сеанс?» Я возразил: «Вы находились в достаточно глубоком трансе. Не думаю, что мне следует проводить с вами еще сеанс». Он начал спорить: «Я так не думаю. Проведите со мной еще один сеанс». Я согласился:'Хорошо. Но прежде чем вы уйдете отсюда, я хочу получить от вас безусловное обещание, что вы не будете делать
Он пришел на второй сеанс — и опять неудача. Я не рассказал ему о машинах с сиренами, которые проехали во время его первого транса. Он отбыл в Бостон.
Другая пациентка однажды сказала мне: «Сегодня понедельник, а в четверг мне надо быть в Далласе, иначе я потеряю свою работу[5]. Я попала в авиакатастрофу в 1962 году— никаких реальных повреждений, никто не пострадал. Я продолжала летать на самолете, но постепенно стала переходить на другие виды транспорта — поезда, автомобили, автобусы. В отпуске это недомогание на время оставило меня. А теперь мой начальник говорит, что мне нужно лететь на самолете. Последний раз я отваживалась на такой поступок год назад».
Пациентка сообщила мне дополнительную информацию: «Пока самолет стоит на земле, со мной все в порядке. Я спокойна, пока он выруливает на взлетную полосу или опускается на нее. Но как только самолет начинает набирать высоту, я начинаю испытывать полный ужас. Трясусь до тех пор, пока не впадаю в состояние физического изнеможения».
Я провел с ней курс терапии. Возвратившись из Далласа, пациентка позвонила мне из аэропорта Феникса и рассказала, что полет прошел просто фантастически. В тот день на вечерние занятия ко мне должны были прийти четыре студента, и мне хотелось показать им эту женщину. Я также попросил прийти предыдущего пациента, того, что боялся летать на самолетах. Она рассказала студентам, как пришла ко мне и что я сделал. Я ввел ее в транс. По окончании терапии я проводил ее на самолет из Феникса. На пути до Эль-Пасо, первая остановка, она постоянно волновалась, не вернется ли ее страх перед полетом. Она рассказывала:'Когда мы прилетели в Эль-Пасо, там была 20-минутная остановка. Я вышла из самолета, нашла в аэропорте уединенное местечко, присела и сказала себе: «Считай до 20 и входи в транс. Сделай именно то, что велел тебе доктор Эриксон, и выходи из транса, когда сосчитаешь от 20 до 1». Она проделала это, и оставшийся отрезок полета прошел весьма приятно.
Я спросил ее: «Вы думаете, что изложили мне свою проблему, не так ли?» Она согласилась: «Да, я полагаю». — «Но вы не рассказали всего о вашей проблеме». Она возразила: «Но это все». Я продолжал упорствовать: «Нет. У вас есть и другие проблемы. Подумайте, возможно, вас одолевают какие-то страхи». «Нет, таковые у меня отсутствуют», — она все отрицала. «Может, мне лучше помочь вам. Как насчет акрофобии?» — задал я вопрос. Она спросила: «Что это такое?» Я объяснил: «Боязнь высоты». Она вспомнила: «Ах, да! Когда я прибыла в Даллас, то пришла в здание с наружным лифтом. Я совершенно спокойно поднималась вверх и спускалась вниз. Я впервые так ездила на лифте».
Я согласился: «Хорошо, это часть вашей проблемы. А в чем состоит другая часть?» Она сказала: «Не знаю. Нет никакой другой части». Я настаивал: «Я знаю, существует и другая часть вашей проблемы. Послушайте, есть ли что-то необычное или своеобразное в том, как вы водите машину?» Пациентка воскликнула: «О да! Как только я въезжаю на мост, то закрываю глаза и съеживаюсь: боюсь ездить по мосту».
Внезапно мой пациент, так боявшийся самолетов, вскочил и выпалил: «Я вот тут думаю кое о чем». Я удивился: «Неужели? Расскажите всем, как вы нарушили данное мне обещание». Он сказал: «Я поехал в центр и поднялся на лифте на верхний этаж. Это не имеет никакого отношения к моей проблеме. Потом пошел в аэропорт и проехал в самолете до конца посадочной полосы, но подняться на самолете в воздух не мог». Я заметил: «Правильно, но ведь часть пути до Бостона и обратно вы провели приятно».
Вы не слушали, когда я рассказывал о его проблеме. Пациент не мог взойти на
А в чем же состоял страх другой пациентки? Это не относилось к полетам на самолете. Девушка была спокойна, пока самолет выруливал на взлетную полосу и приземлялся. Значит, она не боялась пребывания в самолете. Она просто думала, что это так. Моя терапия заключалась в том, что я ей сказал: «Прежде чем я начну терапию, я должен выяснить, являетесь ли вы хорошим гипнотическим субъектом. Давайте посмотрим, сможете ли вы погрузиться в транс». Она смогла. Я пробудил ее и предложил: «А теперь, слушайте. Вы хотите получить терапию. Я могу дать ее вам. На самом деле, вы не понимаете свою проблему, иначе бы у вас ее не было. Я знаю верный способ, как ее урегулировать. Я хочу, чтобы вы, не задавая вопросов, не ставя условий, безусловно пообещали мне, что сделаете все, что я говорю, хорошо это или плохо. Вы привлекательная девушка. Я — мужчина. То, что я прикован к коляске, ровным счетом ничего не значит. Я хочу получить от вас безусловное обещание, что вы сделаете все, что я вам скажу». Некоторое время она колебалась, а потом сказала: «Что бы вы ни попросили меня сделать, это не будет хуже того, что случается со мной в самолете. Я даю вам безусловное обещание».
Однако девушка не знала, что не выносит пребывания в замкнутом пространстве. Этого же не выносил и тот мужчина. Мне было нужно, чтобы пациент преодолел страх перед пребыванием на борту
