Кристина: Сделала усилие и попыталась.
Эриксон: Вы тогда даже не знали и не понимали такого слова – «встать». А как вы научились?
Кристина: Может, случайно…
Эриксон: Случай случаю рознь. (Смех.)
Кристина: Потому что я хотела чего-то добиться. (Роза – врач из Италии.)
Эриксон: И чего же вы добивались?
Кристина: Чего добивалась?
Эриксон: Не пытайтесь ответить на этот вопрос.
Анна: Возможно, было просто желание. Желание сделать так, как другие. Как малыш подражает взрослым.
Эриксон: Так, ну и как же вы это сделали?
Анна: С точки зрения физиологии, скорее всего, уперлась ногами… и помогла себе руками.
Эриксон (обращаясь к группе, но глядя перед собой в какую-то точку на полу): Я учился вставать дважды: первый раз ребенком, а второй – когда мне было восемнадцать лет. В семнадцать меня полностью парализовало. У меня была совсем кроп1ечная сестренка. Я наблюдал, как она ползала и как встала на ножки. Я научился вставать у своей сестренки, которая была на семнадцать лет моложе меня.
Первым делом надо ухватиться за что-то и, подтянувшись, выпрямиться. Затем рано или поздно, совсем случайно (такой случай со всеми приключается) вы обнаруживаете, что можете частично перенести вес на ногу. Затем выясняется, что колено подогнулось – и вы шлепаетесь. (Эриксон смеется.) Тогда вы снова подтягиваетесь и пытаетесь встать на другую ногу, но и это колено подгибается. Еще немало времени пройдет, прежде чем вы научитесь распределять вес на обе ноги и выпрямлять колени. Предстоит научиться расставлять ноги и не скрещивать их, потому что на скрещенных ногах не встанешь. Надо научиться расставлять ноги как можно шире. Но когда вы выпрямите колени, ваше тело вас опять подведет – вы прогнетесь в тазу.
Потребуется изрядное время и усилия, чтобы научиться выпрямлять колени, расставлять ноги, держать прямо таз и все это – ухватившись за край манежа. У вас четыре точки опоры – две ноги и две руки.
А что произойдет, если вы поднимете эту руку? (Эриксон поднимает левую руку.) Вы шлепнетесь на мягкое место. Это большой труд – научиться поднимать эту руку, и еще больший труд – вытягивать руку вперед, потому что тело следует за рукой. (Эриксон двигает рукой вправо и влево.) Потом вы двигаете рукой так и эдак. Нужно научиться удерживать равновесие при любом движении руки.
Потом вы учитесь управлять другой рукой, а затем надо научиться координировать движения рук с движениями головы, плеч и всего тела. И, наконец, вы стоите и обе руки свободны.
Теперь скажите, как вы встаете на одну ногу? Это сложнейшая задача, потому что, когда вы пытаетесь сделать это в первый раз, вы забываете держать колени и таз прямо, и шлепаетесь. Через какое-то время вам удается переносить весь ваш вес на одну ногу и вы выставляете другую вперед, центр тяжести в результате перемещается – и вы падаете. Вы еще долго учитесь выставлять одну ногу вперед. Наконец, вы делаете первый шаг и, право, это выходит у вас весьма недурно. Тогда вы делаете этой же ногой второй шаг, но уже не так удачно, затем третий и опускаетесь на пол. Придется еще немало потрудиться, чтобы научиться топать правой, левой, правой, левой, правой, левой.
Вы все умеете ходить, хотя совершенно не представляете, как это делается. (Эриксон обращается к Кристине.) Вы говорите по-немецки, не так ли? Кристина: Да.
Эриксон: Вам легче было выучить английский, чем немецкий?
Кристина: Нисколько не легче. Английский учить гораздо труднее.
Эриксон: Почему?
Кристина: Немецкий – мой родной язык, и он дался мне без труда, потому что все вокруг на нем говорили. А английский пришлось учить…
Эриксон: Вам пришлось овладеть совсем новой постановкой голосового аппарата и координировать ее со слухом. Скажите-ка: «Птица летит высоко».
Кристина: Птица петит высоко.
Эриксон: А теперь скажите это же по-немецки. (Кристина говорит фразу на немецком языке).
Эриксон: Можете это же сказать на нижне-немецком наречии?
Кристина: Нет.
Эриксон: Почему?
Кристина: Я его никогда не учила. Я его, пожалуй, и не пойму. Он отличается.
Эриксон: Вы слыхали такое выражение: «Прайс хорошо, а Баер лучше»?
Кристина: Простите, я не поняла.
Эриксон: «Прайс хорошо, а Баер лучше».
Кристина: Я такого не слышала.
Эриксон: Я не говорю по-немецки. У меня, возможно, неверное произношение. «Хорошо быть пруссаком, но баварцем лучше». (Смех.)
Зигфрид: Пожалуйста, говорите погромче.
