бандитов. Хотя, возможно, что про разгон митинга вообще не сказали, а обнародовали какую-то другую диверсию, происшедшую в то же время. Нет, такое предположение не выдерживает никакой критики, во— первых, насколько она знает, под Лос-Анджелесом нет больше объектов, якобы принадлежащих Волт-Тек. А во вторых, сейчас показали фотографии задержанных, это были именно те парни, в толпе которых она провела утро. Хотя, что ни говори, длинноволосые, затянутые в кожаные куртки и джинсы, а после задержания перемазанные грязью и кровью, с перекошенными от ярости лицами, они действительно сильно напоминали бандитов, которыми их пытались представить. Итак, как же всё было там на самом деле. Чёрт, она слишком смутно всё помнит, меньше надо было плакать, а больше смотреть и думать. Теперь же придётся восстанавливать картину по кускам, додумывая там, где память откажется работать. Она во все глаза смотрела на голографический океан, который просто затягивал её своей реальностью, зачаровывал первозданностью и скрытой силой, звал… Это было странное ощущение желания, которое можно испытывать разве что к человеку, но никак не к порождению мёртвой природы. И тем внезапнее оказалась перемена, когда такие желанные волны растаяли, а вместо них оказался вертолёт и солдаты. Помнится, она долго не могла поверить в то, что они реальные, а не голографические, она, в общем-то, не верила в это до сих пор. Потом произошло что-то непонятное. Её, и так еле понимающую, что происходит, вдруг охватил ужас, но самое страшное было то, что этот ужас исходил не от солдат с пулемётами и не от вертолёта. Он жил внутри неё, захватывая всё тело клетку за клеткой. И ощущение этого беспричинного ужаса усугублялось ещё ощущением одиночества, так как толпа народу вокруг, вдруг стала как бы мёртвой, перестала быть собранием людей, а превратилась в нечто аморфное и колышущееся, окружающее её со всех сторон, сковывающее движения. Как утопающий, окружённый со всех сторон водой, хватается за любой твёрдый предмет, так и она стала искать, за что бы ухватиться. Этим предметом, как она поняла позже, оказалась чья-то рука, которая с невообразимым упорством и силой потянула её в неизвестном направлении. Но это было хоть какое-то направление, в том новом мире, не имевшем очертаний и границ, потому она безропотно подчинилась.
Очнулась она в каком-то тёмном помещении, и настолько узком, что спина, плечи и грудь практически упирались в стены, а руками можно было шевелить лишь очень ограниченно. Было полное ощущение того, что находишься в гробу, хотя этот гроб и стоял вертикально. Как ни странно, новое положение не вызывало практически никакого страха, конечно тыла спина, подкашивались ноги, ломило затёкшие в согнутом положении руки, хотелось вырваться на свободу, но беспричинный внутренний ужас уже прошёл. Наоборот, было очень даже приятно вновь ощутить себя нормальным человеком в нормальном мире, пусть даже таком маленьком и тёмном. Сколько времени она простояла, ощущая всем телом холод окружающих стен, она не помнила. Наконец, послышались какие-то шаги, и темница распахнулась, почему-то дверь оказалась у неё за спиной, выпуская её на свободу.
Свет дневного солнца после непроглядной тьмы оказался настолько нестерпимым, что Фелис зажмурилась и чуть не потеряла сознание, когда перед глазами поплыли разноцветные круги — болезненная реакция сетчатки на резкую смену освещённости. Когда же она наконец-то смогла смотреть вокруг, то оказалось, что она стоит внутри странного здания мимо которого они проходили ночью, а, успевшее подняться достаточно высоко, солнце бьёт лучами через несуществующую ещё крышу. Рядом, переминаясь с ноги на ногу, и улыбаясь, стоял их провожатый.
— Извините, что пришлось вас немного подержать в темноте и тесноте. Зато теперь можно вполне безопасно отсюда уехать, кстати, вы не подбросите меня до Лос— Анджелеса, а то я не думаю, что смогу вернуться на той же машине, что привезла меня сюда.
— Да-да, конечно… — ответила она. — Если мая машина осталась. Вполне возможно, что на ней уже уехал Раджан. Чёрт, — она мотнула головой, как бы сбрасывая оцепенение, — какую ерунду я горожу. Раджан не мог уехать без меня. Ведь это он привёл меня сюда.
— Нет, сюда привел вас я. А что случилось с Раджаном, я не знаю. У меня было задание спрятать именно вас.
— Значит, вы думаете, что его поймали?
— Вряд ли, хотя и не исключено. Всё было спланировано, и появление полиции тоже, к этому отлично подготовились. Представляете, каким было для нас ударом, когда вместо полиции явились эти чёртовы солдаты, против которых не действовали обычные средства. Потому пришлось воспользоваться так называемой ментальной атакой.
— Да, теперь и я помню, Раджан говорил, что вы используете какую-то аппаратуру внушения. Жаль, что я тогда не обратила на его слова никакого внимания. Вот почему был такой беспричинный ужас и паника…
— Ещё раз приношу извинения, что вам пришлось испытать это. Аппаратура использовалась исключительно для усиления эффекта присутствия, и не появись солдаты, мы вполне ограничились бы газовыми гранатами. Ментального удара удалось избежать только тем, у кого были специальные устройства, одеваемые на голову, а в частности мне. Только мы могли действовать более-менее разумно, все же остальные, включая солдат и, к сожалению, вас и господина Раджана, попросту разбежались в разные стороны. Дальнейшую их судьбу представить трудно, но так как ментальная атака перестала действовать через пол часа, или просто теряла свою силу с расстоянием, вполне вероятно, что большинству удалось бежать, но кое-кто, естественно, попался. Я же сам вместе с вами спрятался здесь, а когда всё кончилось вышел. Ладно, пойдёмте к машине, думаю, с Раджаном ничего страшного не случится, всё-таки он гражданин другого государства.
Они вышли из здания, которое, как справедливо отмечал Раджан, действительно было очень похоже на готический собор, если можно судить лишь по первому этажу. Фелис, поглощённая собственными мыслями, шла, не глядя по сторонам и не оборачиваясь, но провожатый чуть притормозил и посоветовал ей оглянуться и посмотреть на фасад здания. Там над только что законченной стеной первого этажа возвышалась скульптура из чёрного камня, которой надлежало украшать здание и быть его символом. Прямо из стены, а точнее из небольшой ниши, которая ещё не была построена, торчала верхняя половина туловища человека. Лицо его было очень жёстким, но при этом очень уставшим и измождённым, щёки ввалившимися, а нос заострённым, как положено рабу, который вот-вот упадёт на следующем шаге. Человек как бы шёл или даже бежал вперёд, одновременно прогнувшись настолько, что каждый его шаг, должно быть, являлся падением, предотвращённым лишь в последнюю секунду. Сильные мускулистые руки человека с большими привыкшими к труду ладонями теперь были раскинуты в стороны и как бы пытались что-то поймать, или схватиться за воздух, чтобы удержаться. И над этим изнемогающим, находящимся на последнем издыхании телом, почти над самой спиной человека красовался трилистник знака радиационной опасности, выполненный из какого-то красного металла, который теперь весь горел в лучах солнца, бросая на худое лицо, руки и плечи человека зловещие красноватые отблески.
— Как я понимаю, скульптура символизирует человечество, несущее на себе ядерное бремя, так?
— Почти так, с некоторыми мелкими деталями, но общий смысл именно таков. Жалко только, что скульптор немного перестарался, и у некоторых неподготовленных этот человек вызывает ассоциацию с неким ядерным демоном, злым богом, которого нужно бояться и одновременно поклоняться, чтобы не вызвать его гнев. Такие говорят, что ему только крыльев не хватает до полноты картины. Когда они вышли на шоссе, представившееся их взору зрелище оказалось не очень весёлым. Вдаль уезжали автоэвакуаторы, увозя с собой беспомощные автомобили, а несколько машин, ещё оставалось сиротливо жаться к обочине, ожидая и своей участи. По счастью, серебристый форд Фелис стоял тут же и наверняка вошёл бы в следующую партию пленных. Впрочем, радоваться было рано, так как переднее колесо машины прочно обхватил капкан, снабжённый электронным замком, так что уехать прямо сейчас было проблематично. Но тут, в который раз за этот день, на помощь пришёл её провожатый. Как оказалось, он был не только филологом, но ещё и неплохо разбирался в электронике, а заодно и в замках на автокапканах. Пять минут кропотливого рассматривания, несколько замкнутых друг на друга проводов, лёгкий, но очень резкий удар, и бесполезная теперь железяка оказалась в руках улыбающегося парня, путь был свободен.
Теперь уже скоро должно было стемнеть, и Фелис всё больше и больше беспокоилась, так как о судьбе Раджана ничего до сих пор не было известно. Наконец, когда она уже, томясь бесплодным ожиданием, в десятый раз выключила дурацкий телевизор и взялась за наскучившую книгу, в двери раздался протяжный звонок. Фелис мгновенно вскочила, подлетела к двери, открыла её и так и застыла. На
