человека про события последней ночи. Наконец, Раджан не выдержал, ещё раз скользнул взглядом по ногам незнакомца, одетым в джинсы и обутые в немного стёртые туфли, словно ища поддержку в этих нехитрых элементах его наряда поддержку, и задал вопрос прямо:
— Знаете, кажется, я вас уже где-то видел.
— Больше чем уверен в этом…
— Сегодня ночью, — на всякий случай Раджан напрягся, так как можно было ожидать любой реакции незнакомца, вплоть до самой враждебной, в случае, если его подозрения хотя бы отчасти верны. Но тут у Раджана было преимущество, ему не нужно было следить за дорогой, а если в случае драки они разобьются, тем лучше, быстрее он встретит Фелис, а если не встретит, то тем более это ничего не меняет.
— Вот это вряд ли, — лицо водителя ни капельки не изменилось, хотя тот и не повернулся, так что Раджану не удалось проследить за выражением его лица. Тогда Раджан пошёл в атаку дальше.
— Естественно, ведь в комнате было темно, — водитель опять никак визуально не отреагировал на это более чем прямое заявление, а спокойно ответил:
— Вполне логично, но если вам приятнее думать, что я сегодня ночью был в той же тёмной комнате, что и вы, пожалуйста. Я не собираюсь что-то доказывать, к тому же, у меня нет никаких других доказательств, кроме слов. А слова, насколько я знаю, перестали что-либо свидетельствовать с того момента, как человеку была дана речь. — Раджану показалось, что на этих словах губы собеседника слегка дёрнулись, изображая усмешку. — Но с другой стороны, если принять что меня там всё-таки не было, может быть, расскажите, как всё происходило?
— Не расскажу! — хмуро отрезал Раджан. — Вообще, это не совсем честно, как я понимаю, вы обо мне почти всё знаете, а я о вас нет. Думаю, сначала нужно уравнять наши знания, хотя бы познакомиться, что ли, а потом уже спрашивать.
— Логично, хотя, я позволю себе не согласиться, что вы знаете обо мне намного меньше, чем я о вас. И что бы вы хотели узнать?
— Во-первых, кто вы такой, и по какой счастливой случайности я оказался в вашей машине? — в слово «счастливой» Раджан вложил весь сарказм, на который был
способен, но собеседник не обратил на это особого внимания и спокойно заговорил, не отрывая взгляда от летящего под колёса шоссе.
— Ну, если уж на то пошло, в машине вы оказались, повинуясь порыву собственного тела, во всяком случае, мне так показалось.
— Ну тогда, как машина оказалась около телефонной будки, в которой я сидел в столь непрезентабельной позе?
— Не стану отпираться, туда её привёл я, причём гнал столь быстро, что чуть не израсходовал последние запасы энергии в аккумуляторах.
— Не уходите от ответа! Кто вы и что вам от меня нужно?
— Я… хочу спасти вас, как это ни парадоксально звучит. Впрочем, если вам не нужно такое участие… Хотя, нет, думаю, вы в результате согласитесь со мною…
— Вот это вряд ли. И всё-таки, кто же вы такой? Или хотите остаться, эдаким добрым гением, незримым помощником? Тогда где вы раньше были, когда ваша помощь могла хоть на что-нибудь повлиять?!
— Не заводитесь, успеете ещё. А что касается меня… Никогда не хотел быть героем, особенно положительным, особенно бескорыстно. А зачем мне вас спасть? Ну, в общем, есть в этом некая выгода, правда достаточно маленькая. Но с другой стороны, как я понимаю, вытащить вас практически невозможно, а я вот попытаюсь, всё равно терять особо нечего.
— Это почему это меня невозможно вытащить?
— Точно не знаю, но догадываюсь, всё зависит от того, что произошло с вами за несколько часов до нашей встречи. Вы же сами предлагали обмен знаниями, так что никто не мешает начать именно сейчас.
— Фелис погибла, — выдохнул Раджан после нескольких минут молчания. Когда он наконец произнёс то, о чём боялся думать всё последнее время, ему стало легче и захотелось наконец-то говорить, но собеседник перебил его.
— Фелис — это дочь Рена Стомберга, так? Я предполагал нечто подобное. Соболезную…
— А потом какие-то уроды делали вид, что допрашивают меня. — На этот раз уже Раджан пропустил чужие слова мимо ушей. — Ненавижу фарс, где бы то ни было, а когда играют человеческими жизнями и такими понятиями, как патриотизм и предательство… Чёрт побери, да я бы даже мог простить управление чужим телом, но не это. Жизнь всегда была, есть и остаётся трагедией, а тут…
— В общем-то, правильно. Хотя, жизнь трагедия для тех, кто чувствует и комедия
для тех, кто думает. А с другой стороны, последние три года американская жизнь — сплошной фарс и подражание. Это пародия на саму жизнь, но думаю, это надолго не затянется… Ладно, вас допрашивали, а дальше что?
— Как будто сами не знаете! Этот наш разговор начинает напоминать ночной допрос.
— К сожалению не знаю. Хотя, многое предполагаю. Вас заставили кое-что подписать, ведь так?
— Да, было там на выбор, либо сотрудничество с ЦРУ, либо признание в военном шпионаже против Штатов. Всё выглядело настолько нереальным…
— Ну и что же вы подписали?
— А почему подписал?
— Ну не знаю, вы что-то обмолвились об управлении чужим телом, я знаю, в ЦРУ используют подобные устройства. Так что, не подписать у вас не было шансов.
— Не знаю. Совсем не знаю, дальше была пустота и наша встреча на обочине дороги. Хотя, нет, подождите. — Раджан сунул руку в карман и извлёк оттуда сложенный вчетверо лист бумаги, на которым чёрным по белому говорилось, что он признаёт себя шпионом и добровольно отдаёт себя в руки властям, снизу виднелась закорючка подписи. Водитель мельком глянул на бумагу и снова улыбнулся, не разжимая губ.
— Шутники ребята. А это можете выбросить, всё равно у кого надо есть оригинал, только ему он вряд ли понадобится. — Раджан покорно опустил боковое стекло и щелчком отправил скомканную в шарик бумажку на асфальт. — А вообще, вы правы, фарс прёт из всех щелей. Даже факт того, что в конце двадцать первого века на что-то влияет такая вещь, как роспись уже о многом свидетельствует, причём не в лучшую для человечества сторону.
— Не знаю, не знаю… Человечество оно разное и постоянно изменяется в пространстве и во времени.
— Естественно, но я имел в виду, так называемое, прогрессивное американское человечество (так оно само себя называет). Для них из всех наук важнейшей является евгеника, хотя мы отвлеклись.
— Вот именно, вы так и не сказали кто вы. А я никак не могу вспомнить, где же я вас видел.
— Ну, во-первых, я человек…
— Это и невооружённым глазом заметно, а конкретнее?
— Конкретнее — дипломат. Так что вы, как журналист наверняка видели меня.
— Дипломат?! Ни за что бы не поверил, представить вас в смокинге совсем не получается.
— И не надо меня представлять. К тому же, я уже давно не работаю, уволили за ненадобностью.
— А какой страны дипломатом были? И почему на родину не депортировались?
— Опять удивитесь, но я из России. Знаете такую? Наверняка знаете, раз занимались в своё время исследованием связи славянских и индийских слов, я прав?
— Отчасти. Так почему же вы теперь здесь, спасаете никому не нужного индийского шпиона, а не занимаетесь общественно-полезным дипломатическим делом на родине?
— Ну, в общем-то, я не совсем дипломат, так как никогда на него не учился. Вообще, занимался естественными науками. А потом четыре года назад начались тут всякие интриги со строительством вышки на последнем нефтяном месторождении, вот и начали посылать всех подряд, кто мог выполнять хоть
