Самолет коснулся взлетной дорожки. «Зачем мы вообще летаем? — подумал Торн. — Неужели жизнь такая дешевая штука?» Он оставался на месте, пока другие пассажиры, толкаясь, пробирались к выходу. Его обслужат быстро в отделе для особо важных персон, и машина уже ждет. Торн был советником президента по вопросам экономики и председателем Всемирной Конференции по экономике, которая недавно перенесла свою штаб-квартиру из Цюриха в Рим. Четырехнедельная программа растянулась на шесть месяцев, и в это время его начали замечать видные люди. Скоро пошел слушок, что через несколько лет он станет главной надеждой и опорой президента США.
В свои сорок два года Торн уже вращался в верхах, и карьера сама шла ему в руки. Избрание Председателем и Президентом Всемирной Конференции повысило его в глазах общественности и стало вехой на пути к посту посла, затем к кабинету министра, а там, возможно, он смог бы баллотироваться и на высший пост в стране.
Семейные заводы Торнов процветали во время войны, и Джереми смог получить самое лучшее и самое дорогое образование, не думая о том, как заработаны эти деньги. Но когда умер отец, Джереми Торн закрыл все заводы и объявил, что никогда не будет поощрять разрушения. Каждая война — это братоубийство. Но и в интересах мира состояние Торна продолжало приумножаться. Он начал развивать строительство в своих поместьях, улучшал районы гетто, давал займы нуждающимся и перспективным дельцам. В нем соединились дар накопления и чувство ответственности перед теми, у кого денег не было. По подсчетам выходило, что личное состояние Торна исчисляется сотней миллионов долларов, хотя проверить это было трудно, даже сам Торн не знал точных данных. Подсчитывать — значит делать пусть короткую, но остановку, а Торн находился в постоянном движении…
Такси остановилось у темного здания госпиталя Женераль. Отец Спиллетто выглянул из своего кабинета на третьем этаже и сразу же понял, что человек, идущий к ним, не кто иной, как Джереми Торн. Волевой подбородок и седеющие виски были знакомы по газетным фотографиям, походка и манера держаться тоже были знакомы. Торн выглядел именно так, как подобает выглядеть человеку в его положении. Выбор сделан правильно, отметил про себя отец Спиллетто. Священник встал, подбирая полы одежды. Стол показался совсем крошечным по сравнению с его могучей фигурой. Шаги Торна уже слышались в коридоре, они гулко звучали в темном здании.
— Мистер Торн?
Торн, уже поднявшийся на первую ступень лестницы, повернулся и поднял глаза кверху, пытаясь разглядеть человека в темноте.
— Да, это я.
— Меня зовут отец Спиллетто. Я послал вам…
— Да. Я получил вашу телеграмму. Я выехал сразу, как только стало возможным.
Священник передвинулся в круг света и навис над лестничной клеткой. Что-то в его движениях, в окружающей его зловещей тишине подсказывало, что здесь не все в порядке.
— Ребенок… родился? — спросил Торн.
— Да.
— А моя жена?..
— Отдыхает.
Священник спустился вниз, и глаза его встретились с глазами Торна, как бы пытаясь подготовить его, смягчить удар.
— Что-нибудь произошло? — спросил Торн.
— Ребенок умер.
Наступила страшная тишина, казалось, пустые кафельные коридоры зазвенели от нее. Торн стоял как громом пораженный.
— Он дышал только одно мгновение, — прошептал священник, — а потом дыхание оборвалось.
Священник наблюдал, как Торн, ничего не видя перед собой, подошел к скамейке, сел на нее, склонил голову и заплакал. Рыдание эхом пронеслось по коридорам, священник же заговорил снова.
— Ваша жена в безопасности, но она больше не сможет рожать.
— Это конец, — прошептал Торн.
— Вы можете усыновить ребенка.
— Она хотела иметь собственного…
На мгновение установилась тишина, и священник шагнул вперед. У него были грубые, но правильные черты лица, в глазах светилось сочувствие. Только выступивший пот выдавал его волнение.
— Вы очень сильно любите ее, — сказал он.
Торн кивнул. Он был не в силах отвечать.
— Тогда вы должны согласиться с божьей волей.
Из темноты коридора возникла пожилая монахиня, глазами она отозвала священника в сторону. Они отошли и начали о чем-то шептаться по-итальянски, потом женщина ушла, и священник снова повернулся к Торну. Что-то необычное было в его взгляде, Торн напрягся.
— Пути господа неисповедимы, мистер Торн. — Священник протянул вперед руку, Торн невольно поднялся и двинулся за ним.
Палаты для рожениц находились тремя этажами выше, и они пошли туда по запасной лестнице, потом по узкому коридору, освещенному редкими электрическими лампочками. Больничные запахи усилили чувство потери, которое билось во всем теле Торна. Они остановились у стеклянной перегородки, и священник проследил взглядом, как Торн, колеблясь, подошел поближе и взглянул на то, что находилось с другой стороны. Там был ребенок. Новорожденный, похожий на маленького ангелочка. У него были взъерошенные черные волосы и глубоко посаженные голубые глаза, которые инстинктивно тут же отыскали Торна.
— У него никого нет, — сказал священник. — Его мать умерла. Так же, как и ваш ребенок… в один и тот же час. — Торн резко повернулся к нему. — Вашей жене нужен ребенок, — продолжал священник, — а этому ребенку нужна мать.
Торн медленно покачал головой.
— Мы хотели иметь собственного, — сказал он.
— Осмелюсь сказать… он очень сильно похож…
Торн снова взглянул на ребенка и не мог не согласиться с этим. Волосы младенца были такого же цвета, как у Катерины, а черты лица походили на его собственные. Тот же волевой подбородок и даже маленькая ямочка на нем.
— Сеньора никогда об этом не узнает, — сказал священник.
Торн внезапно закрыл глаза, руки у него задрожали.
— А ребенок… здоровый?
— Абсолютно здоров.
— Остались родственники?
— Никого.
Торна и священника обволакивала полная тишина. Это было до того необычно, что безмолвие словно давило на барабанные перепонки.
— Я здесь главный, — сказал священник. — Никаких записей не останется. Никто об этом не узнает.
Торн отвел взгляд, все еще сомневаясь.
— Можно мне… посмотреть на МОЕГО ребенка? — спросил он..
— Что это изменит? — ответил священник. — Отдайте любовь живым.
За стеклянной перегородкой ребенок поднял обе ручки и вытянул их в сторону Торна, как бы желая обнять его.
— Ради вашей жены, сеньор, Бог простит вам этот обман. И ради этого ребенка, у которого иначе никогда не будет дома…
Он замолчал, потому что добавить было уже нечего.
— В эту ночь, мистер Торн… Бог подарил вам сына.
Высоко в небе пульсирующая звезда достигла зенита и задрожала, как от неожиданного удара
