Дождь пошел сильнее, обжигая его лицо, город впереди расплывался в сплошном потоке прозрачной воды. По всему Лондону люди разбегались в поисках убежища, закрывали окна, и через шесть кварталов от парка учительница никак не могла справиться со старомодным шестом для закрывания фрамуг, а ее маленькие ученики наблюдали за ней. Она никогда не слышала о священнике Тассоне и не знала, что судьба свяжет ее с ним. А в это время по скользким и мокрым улицам Тассоне неотвратимо приближался к зданию школы. Задыхаясь, он брел по узеньким переулкам, бежал без определенной цели, чувствуя на себе неотступный гнев. Силы у Тассоне иссякали, сердце отчаянно колотилось. Он обошел угол здания и остановился передохнуть, раскрыв рот и жадно глотая воздух. Маленький священник и не думал бросить взгляд наверх, где в этот миг неожиданно произошло легкое движение. На высоте третьего этажа прямо у него над головой железный шест для закрывания оконных фрамуг выскользнул из рук женщины, тщетно пытавшейся удержать его, и ринулся вниз. Его наконечник рассекал воздух с точностью копья, которое метнули с небес на землю.
Шест пробил голову священника, прошел сквозь все его тело и пригвоздил человека к земле.
И в этот момент дождь неожиданно прекратился. Из окна третьего этажа школы выглянула учительница и закричала. С другой стороны парка люди несли мертвого шофера разбитого грузовика, на лбу которого отпечатался кровавый след от руля.
Тучи рассеялись, и солнечные лучи коснулись земли. Стайка детей собралась вокруг священника, висящего на шесте. Капли воды стекали по его шляпе, по лицу, на котором застыло выражение крайнего удивления. Рот у того, кого звали Тассоне, был открыт. Рядом прожужжал слепень и сел на его раскрытые губы.
На следующее утро из ящика у входных ворот в Пирфорде Гортон вынул газеты и принес их в комнату, где в это время завтракали Торн и Катерина. Уходя, Гортон заметил, что лицо у миссис Торн было усталым и напряженным. Она выглядела так уже несколько недель, и он полагал, что это связано с ее посещением врача. Сначала он думал, что у нее какая-то телесная болезнь, но потом в вестибюле больницы на табличке прочел, что ее врач, мистер Гриер, специалист по психиатрии. Сам Гортон никогда не испытывал нужды в психиатре и не знал людей, которые обращались бы к ним. Он всегда считал, что психиатры существуют только для того, чтобы сводить людей с ума. Когда в газетах писалось о людях, совершавших какие-нибудь зверства, обычно тут же сообщалось, что они обращались к психиатру. Причина и следствие вполне очевидны. Теперь, наблюдая за миссис Торн, он видел только подтверждение своей теории. Какой бы жизнерадостной ни казалась Катерина по дороге в Лондон, на обратном пути она всегда молчала и выглядела крайне плохо.
С тех пор, как начались эти визиты, настроение ее ухудшилось, и теперь она пребывала в постоянном напряжении. Отношение ее к слугам выражалось в резких приказах, а в отношениях с ребенком было все, кроме материнских чувств. Самое ужасное заключалось в том, что ребенок теперь сам искал с ней контакта. Долгие недели, когда она пыталась вернуть его любовь, не прошли даром. Но теперь, когда Дэмьен искал мать, ее нигде не было.
Для самой Катерины психотерапия казалась пугающей: под внешними страхами она обнаружила бездонную пропасть волнений и отчаяния. Она не понимала, кто же она такая на самом деле. Она помнила, кем была РАНЬШЕ, помнила свои желания, но теперь все прошло, и она не видела для себя будущего. Каждый пустяк приводил ее в состояние страха: звонок телефона, звук срабатывающего таймера на плите, свисток чайника… Все вокруг будто требовало внимания. Она находилась в таком состоянии, что общаться с ней стало почти невозможно, а в этот день было особенно трудно, потому что она обнаружила нечто, требующее немедленных действий. Необходим бью серьезный разговор с мужем, на который она все не решалась, а теперь, помимо всего, сюда вмешивался ребенок. Он начал липнуть к ней по утрам, пытаясь привлечь ее внимание. Сегодня Дэмьен с шумом и грохотом катался на педальном автомобильчике по паркету, постоянно натыкаясь на ее стул и вопя во время игры на манер паровозного гудка.
— Миссис Бэйлок!!! — закричала Катерина.
Торн, сидящий напротив жены и приготовившийся развернуть газету, был поражен яростными нотками в ее голосе.
— Что-нибудь случилось? — спросил он.
— Это все Дэмьен. Я не выношу такого шума!
— По-моему, не так уж и громко.
— Миссис Бэйлок! — снова крикнула она.
В дверях показалась грузная женщина.
— Мэм?
— Уберите его отсюда, — скомандовала Катерина.
— Но он же только играет, — воспротивился Торн.
— Я сказала, уберите его отсюда!
— Да, мэм, — ответила миссис Бэйлок.
Она взяла Дэмьена за руку и вывела из комнаты. Ребенок посмотрел на мать, в глазах его застыла обида. Торн заметил это и с досадой повернулся к Катерине. Она продолжала есть, избегая его взгляда.
— Почему мы решили иметь ребенка, Катерина?
— Наш образ жизни… — ответила она.
— …Что?
— А как бы мы могли без ребенка, Джереми? Ты разве слышал, чтобы в прекрасной семье не было прекрасного ребенка?
Торн, пораженный ее словами, не ответил.
— Катерина…
— Это ведь верно, да? Мы просто не думали, что значит воспитывать ребенка. Мы просто вычисляли, как будут выглядеть наши фотографии в газетах.
Торн удивленно посмотрел на нее, она спокойно выдержала этот взгляд.
— Верно? — спросила она.
— Об этом с тобой врач говорил?
— Да.
— Тогда и мне надо будет с ним побеседовать.
— Да, он тоже хотел с тобой встретиться.
Она говорила открыто и холодно. И Торн вдруг испугался того, что она может ему сейчас сказать.
— О чем же он мне расскажет? — спросил он.
— У нас есть проблема, Джереми, — сказала она.
— …Да?
— Я больше не хочу иметь детей. Никогда.
Торн внимательно смотрел на нее.
— Хорошо?
— Если ты этого так хочешь… — ответил он.
— Тогда ты дашь согласие на аборт.
Торн застыл. Он был поражен.
— Я беременна, Джереми. Я узнала об этом вчера утром.
Наступила тишина. У Торна закружилась голова.
— Ты меня слышишь? — спросила Катерина.
— Как это могло случиться? — прошептал Торн.
— Спираль. Она иногда не помогает.
— Ты беременна?
— Недавно.
Торн побледнел. Он уставился на стол, руки у него затряслись.
— Ты кому-нибудь говорила об этом?
— Только доктору Гриеру.
— Ты уверена?
