вперед. Ботинки хлюпали в грязи. Полуразваленная скульптура горгульи вдруг выросла перед Торном, и ему стало не по себе. Кладбищенская тишина давила. Все вокруг, казалось, внезапно застыло. То же ощущение Торн испытывал и раньше. Тогда, в Пирфорде, он заметил два сверкающих глаза, следящих за домом. Торн остановился, решив, что и на этот раз за ним могут следить. Он осмотрел статую и заметил рядом большой крест, врытый в землю. Джереми замер. Откуда-то из-за куста послышался шум. Звук шагов быстро приближался. Торн бросился бежать, но ноги не слушались, и он остановился как вкопанный с расширившимися от ужаса глазами.
— Торн!
Это был Дженнингс. Задыхаясь, с диким взглядом, он прорвался сквозь кусты и быстро подошел к Торну, сжимая в руках железный ломик.
— Я нашел! — выпалил он. — Я нашел!
— Что нашел?
— Пошли! Пошли со мной!
Они двинулись вперед. Дженнингс легко прыгал через надгробия, Торн из последних сил пытался не отставать от него.
— Вот! Посмотри сюда! Это те самые! — воскликнул Дженнингс и остановился на пустой площадке около двух могил, вырытых рядом. В отличие от всех остальных эти могилы были выкопаны сравнительно недавно, одна из них была обычных размеров, другая — маленькая. Надгробия выглядели скромно: на них упоминались только даты и имена.
— Видите число? — возбужденно спросил Дженнингс. — Шестое июня.
Торн медленно подошел к могилам и встал, глядя на холмики.
— Эти — единственно свежие на всем кладбище, — гордо заявил Дженнингс. — Другие настолько древние, что даже надписи не разберешь.
Торн не ответил. Он встал на колени и стряхнул с камней присохшую грязь, чтобы прочитать надписи.
— …Мария Аведичи Сантойя… Младенец Сантойя… In Morte et in. Nate Amplexa rantur Generationes.
— Что это значит?
— Латынь.
— Что там написано?
— …В смерти… и рождении… поколения объединяются.
— Вот так находка!
Дженнингс опустился на колени рядом с Торном и удивленно обнаружил, что его товарищ плачет. Торн, склонивши голову, рыдал. Дженнингс подождал, пока тот успокоится.
— Вот он, — простонал Торн. — Теперь я знаю. Здесь похоронен мой ребенок.
— И, возможно, женщина, родившая ребенка, которого вы сейчас воспитываете.
Торн посмотрел на Дженнингса.
— Мария Сантойя, — сказал Дженнингс, указывая на надгробия. — Здесь мать и ребенок.
Торн покачал головой, пытаясь вникнуть в смысл слов.
— Послушай, — сказал Дженнингс. — Мы ведь требовали, чтобы Спиллетто рассказал, где мать. Вот мать. А это, возможно, ваш ребенок.
— Но почему здесь? Почему в таком месте?
— Я не знаю.
— Почему в этом ужасном месте?!
Дженнингс посмотрел на Торна. Он сам ничего не понимал.
— Есть только один способ узнать. Главное, мы нашли их, теперь можно разузнать и остальное.
Он поднял лом и воткнул его глубоко в землю. Лом вошел по рукоятку и с глухим звуком остановился.
— Это не так сложно. Они всего где-то на фут под землей.
Он разрыхлил ломиком землю, а потом взялся разгребать ее руками.
— Ты не хочешь мне помочь? — спросил он Торна, и тот без особого желания принялся помогать онемевшими от холода пальцами.
Через полчаса, грязные, мокрые от нота, они очищали последний слой земли с бетонных плит. Закончив разгребать, Торн и Дженнингс уставились на гробовые плиты.
— Чувствуете запах? — спросил Дженнингс.
— Да.
— Наверное, все делалось в спешке, правила не соблюдались.
Торн не отвечал, переживая страшные мучения.
— Какую сначала? — спросил Дженнингс.
— Может быть, не надо этого делать?
— Надо.
— Но это как-то не по-человечески.
— Если хотите, я позову шофера.
Торн стиснул зубы и покачал головой.
— Тогда начнем, — сказал Дженнингс. — Сначала большую.
Дженнингс подсунул домкрат под плиту. Потом, используя его в качестве рычага, отодвинул крышку гроба ровно настолько, чтобы под нее можно было просунуть пальцы.
— Ну, давай, черт возьми! — закричал он, и Торн пришел на помощь. Руки его тряслись от напряжения, когда он вместе с Дженнингсом поднимал тяжелую крышку.
— Весит не меньше тонны!.. — промычал Дженнингс. Навалившись на плиту всем телом, им удалось приподнять ее и удерживать, пока глаза изучали темную яму.
— Боже мой! — вырвалось у Дженнингса.
В гробу лежал труп шакала.
Личинки и насекомые облепили его со всех сторон, ползая по останкам плоти и шкуры, каким-то образом еще сохранившейся на скелете.
Торн вздрогнул и отпрянул назад. Плита выскользнула из рук и с грохотом упала в склеп, разбившись на куски. Туча мух взмыла вверх. Дженнингс в ужасе кинулся к Торну, поскользнулся в грязи и, схватив его, попытался увести подальше от склепа.
— Нет!!! — заорал Торн.
— Пошли!
— Нет! — продолжал орать Торн. — ВТОРУЮ!
— Для чего? Мы видели все, что нам было нужно.
— Нет, другую, — в отчаянии простонал Торн. — Может, там тоже зверь!
— Ну и что?
— Тогда, может быть, мой ребенок где-нибудь живет!
Дженнингс остановился под обезумевшим взглядом Торна и попытался ломом приподнять маленькую крышку. Торн подошел к нему, просунул под плиту пальцы. Через секунду она слетела, и лицо Торна исказилось от горя. В маленьком склепе лежали останки ребенка, его крошечный череп был разбит на кусочки.
— Голова… — всхлипывал Торн.
— …Боже…
— Они убили его!
— Пошли отсюда.
— Они убили моего сына! — закричал Торн изо всех сил. Крышка упала, и оба посмотрели на нее в диком ужасе.
— Они убили его! — рыдал Торн. — Они убили моего сына!
Дженнингс поднял Торна на ноги и силой потащил его прочь. Но неожиданно он остановился,
