— Ваша тюрьма?.. — спросил Торн.
— С точки зрения географии это и есть сердце Христианства. Поэтому, покуда я нахожусь здесь, ничто не может причинить мне вреда.
Он замолчал, ожидая, видимо, их реакции. На лицах Торна и Дженнингса отразилось крайнее удивление.
— Вы могли бы заплатить моему гонцу? — спросил старик.
Торн сунул руку в карман и вынул оттуда несколько банкнот. Араб взял деньги и тут же исчез, оставив их втроем. В комнате было холодно и сыро. Торн и Дженнингс, оглядываясь вокруг, дрожали.
— По этой деревенской площади, — продолжал Бугенгаген, — когда-то маршировали римские войска, а старики, сидя на каменных скамейках, судачили о рождении Христа. То, о чем они говорили, было записано здесь, — указал он рукой на стены, — в этом здании, очень тщательно, и собрано в книги, которые известны нам под названием Библии.
Дженнингс уставился на темную пещеру позади них, и Бугенгаген перехватил его взгляд.
— Здесь находится весь город. Тридцать пять километров с севера на юг. Большая часть пока проходима. Там, наверху, идут раскопки, и от этого случаются обвалы. Когда они сюда докопаются, здесь останутся одни обломки. Но это так похоже на человека, считающего, что все видимое должно быть на поверхности.
Торн и Дженнингс стояли молча, пытаясь понять все увиденное и услышанное здесь.
— А тот маленький священник? — спросил Бугенгаген. — Он уже умер?
Торн повернулся к нему, с ужасом вспомнив о Тассоне.
— Да, — ответил он.
— Тогда садитесь, мистер Торн. Нам лучше сразу приступить к делу.
Торн не шевелился, старик перевел взгляд на Дженнингса.
— Вы извините нас. Но это должен знать только мистер Торн.
— В этом деле мы с ним ВМЕСТЕ, — ответил Дженнингс.
— Боюсь, что нет.
— Это я привез его сюда.
— Я уверен, что он благодарен вам за это.
— Торн…
— Делай, как он говорит, — отрезал Торн.
Мышцы на лице Дженнингса напряглись от обиды.
— И где же, черт побери, мне его ждать?
— Возьмите одну лампу, — сказал Бугенгаген.
Дженнингсу пришлось повиноваться. Бросив злобный взгляд на Торна, он взял с полки лампу и направился в темноту.
Последовала неловкая пауза. Старик поднялся из-за стола и подождал, пока стихнут удаляющиеся шаги Дженнингса.
— Вы доверяете ему? — спросил Бугенгаген.
— Да.
— Не доверяйте никому.
Он повернулся и стал рыться в шкафу, вырубленном в скале, потом достал оттуда матерчатый сверток.
— А должен ли я доверять вам? — спросил Торн.
Старик вернулся к столу и развернул сверток. Там лежало семь стилетов, холодно блеснувших на свету. Они были очень узкими, рукоятки были вырезаны из слоновой кости, каждая из них являла собой фигуру распятого Христа.
— Доверяйте вот им, — сказал он. — Только они могут спасти вас.
В пещерах стояла гробовая тишина. Дженнингс, пригнувшись, пробирался вперед. Прямо над ним нависал неровный скалистый потолок. Дженнингс со страхом вглядывался в пространство, освещенное лампой, которую он нес в руках. Он видел стены зданий, заключенные в камни, замурованные в скалы скелеты, казалось, они вот-вот выступят из сточных каменных канав, которые когда-то окаймляли древнюю улицу. Дженнингс брел дальше, и коридор впереди начал сужаться…
Огни в квадратном зале уже померкли, Торн с ужасом глядел на стол. Семь стилетов были разложены в форме креста.
— Это надо сделать на священной земле, — шептал старик. — На церковной земле. А его кровью надо оросить божий алтарь.
Слова отчетливо слышались в тишине, но старик внимательно наблюдал за Торном, чтобы убедиться, правильно ли тот его понимает.
— Каждый нож нужно вонзать по рукоять. До ног Христа на каждой ручке ножа… и так, чтобы они составили фигуру креста. — Первый кинжал — самый важный. Он отнимает физическую жизнь и образует центр креста. Следующие ножи отнимают духовную жизнь, и втыкать их надо в таком порядке…
Он замолчал и опять взглянул на Торна.
— Вы должны быть безжалостны, — объяснил он. — Это не сын человека.
Торн попытался заговорить. Когда голос вернулся к нему, он был каким-то чужим, грубым и срывался, выдавая состояние Джереми.
— А вдруг вы ошибаетесь? — спросил он. — А вдруг он не…
— Ошибки быть не может.
— Должно быть какое-то доказательство…
— У него есть родимое пятно. Три шестерки.
У Торна перехватило дыхание.
— Нет, — прошептал он.
— Так сказано в Библии, этим знаком отмечены все апостолы Сатаны.
— Но у него нет знака.
— Псалом Двенадцатый, стих шестой. «Имеющий разум число сосчитает Презренного Зверя, несущего смерть. Число с человеком всегда совпадает. Шесть сотен оно, шесть десятков и шесть».
— Я говорю вам, у него нет этого знака.
— Знак ДОЛЖЕН быть.
— Я КУПАЛ его. Я знаю каждый сантиметр его кожи.
— Его не видно на теле. Вы найдете знак под волосами. Ведь мальчик родился с пышными волосами, не так ли?
Торн вспомнил тот момент, когда впервые увидел ребенка. Он вспомнил свое удивление при виде густых и длинных волос.
— Сбрейте волосы, — посоветовал Бугенгаген. — И вы увидите под ними этот знак.
Торн закрыл глаза и уронил голову на руки.
— С самого начала вы должны исключить малейшее колебание. Вы сомневаетесь в моих словах?
— Я не знаю, — вздохнув, ответил Торн.
Старик откинулся назад и посмотрел на него.
— Неродившийся ребенок был убит, как предсказано. Ваша жена погибла.
— Это
— Вам нужны еще доказательства?
— Да.
— Тогда ждите их, — сказал Бугенгаген. — Но знайте, что вам необходима вера. Иначе вы не справитесь. Если вы будете сомневаться, они одолеют вас.
— Они?
— Вы говорили, что в доме есть еще женщина. Служанка, которая ухаживает за ребенком.
— Миссис Бэйлок…
Старик кивнул, будто вспомнив что-то.
— Ее настоящее имя Баалок. Это регент дьявола. Она костьми ляжет, чтобы не дать вам свершить
