– Ага, он самый! – хихикнул главный инженер. – Юрий Иванович глуп как пробка и вечно под градусом. Если о чем беспокоится, то об опохмелке да солидных премиях, которые мы ему ежемесячно выписываем за хорошее поведение. О-очень покладистый человек!
– Н-да уж, действительно, – покачал головой я. – Настоящая находка для шпиона и вредителя! На дворе, конечно, не тридцать седьмой год, но таких «покладистых» надо без базара к стенке ставить!.. Кстати, дополнительный вагон уже прицеплен к составу?
– Хи-хи, да! В самом хвосте.
– А как и где вы собирались спереть его для передачи бандитам? Ведь эшелон будут сопровождать не ваши заводские лохи с допотопными «наганами», а специально подготовленный караул, выделенный командованием ОГВ(С) [13]. Каким образом вы собирались обдурить военных?!
Малевич охотно рассказал. Схема хищения четырех «Пчел» оказалась проста, изящна и, без преувеличения, гениальна! Настолько гениальна, что я не стану ее раскрывать, дабы не вводить в искушение потенциальных предателей.
До конечной точки нашего маршрута оставалось не более пятнадцати метров, как вдруг я замер, насторожился. Из-за вагонов вышел вразвалочку невысокого роста плешивый мужичок в грязной, замасленной робе. На плече он нес штыковую лопату.
– Кто это? – шепотом спросил я.
– Не знаю! Работяга какой-то, – скороговоркой прошуршал главный инженер.
– А что он делает здесь?!
– Да черт его разберет!.. Может, мусор убирает, может, еще чего…
– Мусор, говоришь… – Мои подозрения стремительно усиливались, а когда я перехватил косой, молниеносный взгляд «работяги» на серьгу в ухе Малевича – превратились в уверенность… «Они наверняка пришлют (или уже прислали) никому не известного инспектора, который проверит со стороны, все ли идет гладко, по намеченному плану», – предостерегал телефонный инструктор…
…Пришлют… проверит… Гм! Человеку новому провести подобную проверку и не привлечь к себе внимания весьма проблематично. Или вовсе невозможно! А вот ежели он давно внедрен на завод, скромно трудится на неприметной, плохо оплачиваемой должности (мусорщиком, разнорабочим и т. д.), ни разу не вступал в контакт ни с фигурантами, ни с местной агентурой, то в случае всеобщего провала «сдать» его ФСБ будет некому. И именно такой, тихий «серый мышонок», благополучно отсидевшийся под шкафом во время крысиной облавы, сообщит в лондонский центр: «Операция провалена. Агент № 1 и № 2 под контролем русских спецслужб»… Плюс взгляд на серьгу. Я, разумеется, не ясновидец, но читать людские взгляды неплохо научился. Не на каких-то там специальных курсах (такие вроде есть, но это сплошное шарлатанство. – Д.К.)… А на практике – в экстремальных боевых ситуациях. Когда одна секунда (или меньше) решает – жить тебе дальше или стать «двухсотым». Во взгляде мужичонки… как бы вам лучше объяснить?.. Короче, это был взгляд профессионала, стопроцентно определившего: серьга – не причуда стареющего извращенца, а нечто иное. Причем тесно связанное с новым, незнакомым «телохранителем», возникшим непонятно откуда за сутки до начала финальной стадии операции (в смысле британской, не нашей. – Д.К.)… Только не считайте меня «тормозом», долго и нудно пережевывавшим ситуацию. (А агент тем временем терпеливо ждал разоблачения.) На самом деле все вышеописанное четко сформулировалось и выстроилось в логическую цепочку несколько позже. А в тот момент у меня лишь полыхнуло в мыслях: «Перед тобой враг! Взять! Живым!!!» Дальше я действовал отчасти интуитивно, отчасти руководствуясь годами накопленным опытом.
– Эй! Коллега! Много разнюхать успел? – по-английски окликнул я мужичонку.
Он не изменил ритма движения, но едва заметно вздрогнул и закаменел лицом. Понял, стало быть.
– Ты лучше не сопротивляйся. Хуже будет! Подними руки и культурно сдайся в плен, как подобает истинному джентльмену. Оружия-то у тебя нет, – на том же языке посоветовал я, приближаясь к нему.
«Работяга» проворно развернулся в мою сторону.
– Ты ошибаешься. Оружие есть, – по-русски ответил он и, перехватив лопату обеими руками, резко пырнул меня острием в лицо. В принципе готовый к подобному повороту событий, я по-боксерски уклонился. Ничуть не растерявшись, агент продолжил атаку – стремительно шагнул вперед левой ногой и нанес мощный удар противоположным концом лопаты в висок. Я низко присел, с силой пнув его каблуком в голень. Не меняя ритма движения (вот те и «работяга»!), он рубанул меня лезвием снизу в подбородок (корпус агент упорно игнорировал. Очевидно, подозревал присутствие бронежилета. – Д.К.)… Однако пинок в голень сыграл свою роль [14]. Сбитый с толку крайне неприятными ощущениями в контратакованной конечности, мой противник при нанесении последнего решающего удара [15] допустил сразу три грубых ошибки в технике штыкового боя: не использовал массу тела, недостаточно быстро исполнил прием, а также не смог удержать плоскость, образованную его согнутой рукой позади и параллельно лопате. Благодаря этому я успел перехватить ее за черенок (левой – ближе к «штыку», правой – между руками агента), потянул вперед-влево и одновременно врезал ему носком ботинка в пах.
Выпустив лопату, «работяга» отшатнулся назад с зубовным скрежетом. Лицо у него побелело от боли, на лбу выступил зернистый пот. Тем не менее он не сломался («крепкий орешек», блин!) и вновь ринулся в атаку. На сей раз орудуя руками и ногами, в том числе ушибленной. Бойцом он оказался на редкость квалифицированным, удар держал хорошо, и, чтобы вырубить плюгавой внешности мужичка, мне пришлось изрядно попотеть. Дело осложнялось еще и тем обстоятельством, что я всеми силами старался не ушибить ему мозги, имея в виду последующий наркодопрос. В конце концов примерно на сороковой (!) секунде он пропустил жесткий мазок кончиками пальцев по глазам, потерял ориентацию, получил кулаком в печень, с храпом согнулся, и я завершил поединок классическим дзюдоистским удушением. (Не до смерти, разумеется.) Жилистое тело немного подергалось, обмякло и замерло в беспамятстве.
– Опытный, сволочь, попался, – констатировал я, промокнув носовым платком кровоточащую губу. – Терминатор, ети его вошь! Везет же мне на них! Уже второй за последние полгода (см. «Собачий оскал»)…
– Поздравляю, Дмитрий Олегович! Вы великолепный рукопашник, – умильным голоском произнес Малевич. – Таких мастеров, как вы, днем с огнем…
– Глохни, гнида! – грубо оборвал я. – Хотя… нет, не глохни! А объясни-ка, жирный козел, почему во время драки ты постоянно терся возле нас? Хотел помочь ему, треснуть меня кирпичом по затылку, да духа не хватило?!
– Дмитрий Олегович, родненький! Как вы могли такое подумать?!! – пронзительно завизжал главный инженер. – Я просто боялся далеко отойти от вас, прервать радиосигнал!!! – Малевич хлюпнул носом, жалобно скуксился и перешел с визга на тоскливый, прерывистый писк. – Я… не дурак… понимаю… разработка ваша, сверхсекретная… британцы не помогут избавиться от серьги… Тем более не в лаборатории, а обычный агент в полевых условиях… К тому же ваш дежурный… нажмет кнопку… и я… как Рома… – тут главный инженер прекратил оправдываться и заревел белугой. Вероятно, воочию представил себя на месте «подопытного» наемника.
– Ладно, успокойся, – стягивая бесчувственному агенту кисти за спиной куском подобранной на земле проволоки, проворчал я. – Мне, собственно, плевать на твои желания… Хотел… не хотел… Но на будущее учти: критическое расстояние тридцать метров! И не смей больше липнуть ко мне. Яйца оторву! Понятно?
– Да-а-а…
– Очень хорошо. Тогда давай сюда свой брючный ремень и топай открывать вагон, – распорядился я и, заметив колебания фигуранта, раздраженно прикрикнул: – Да не бойся ты, чмо. Здесь меньше пятнадцати метров. Не взорвешься!
Предатель побрел выполнять приказ. Спина у него сгорбилась, поджилки мелко подрагивали. Не теряя даром времени, я крепко связал инспектору ноги в щиколотках, взвалил тело на плечо, занес в вагон, положил на пол и вновь обратился к Малевичу, понуро сидящему на длинном деревянном ящике:
– Перепрограммированием ракет займемся немного позже. А сейчас ты увидишь, как матерый вражеский агент (настоящий волчара, не чета тебе!) добровольно и совершенно откровенно отвечает на любой заданный вопрос. Без всяких там щипцов, ножей, плоскогубцев, паяльных ламп и прочих варварских атрибутов.
– Он?!! Добровольно?!! – Главный инженер недоверчиво уставился на приходящего в сознание «работягу».
– Ну не совсем, конечно, а под воздействием психотропного препарата, – поправился я. – Однако насчет откровенности – можешь не сомневаться. Да чего я перед тобой распинаюсь?! Просто сиди, смотри и слушай. Сам убедишься!
Произнеся вышеуказанную тираду, я серией легких пощечин окончательно привел в чувство пленника, оголил его до пояса, достал из кармана шприц-тюбик пентонала и сделал укол. Небольшую дозу…
По-прежнему связанный, полуголый «язык» мучился пентоналовым похмельем. Не слишком сильным (доза-то уменьшенная), но неприятных ощущений хватало с избытком. Тем не менее он не превратился в стонущее, полуживое «бревно» (как часто бывает в подобных случаях) и продолжал злобствовать в меру сил: слабым голосом поносил меня, нашу Контору и всю Россию в целом, а в перерывах между угрозами и проклятиями ругался последними словами. Зеленый, всклокоченный и взмокший от страха, Малевич завороженно, как кролик на удава, уставился на мой карман с ополовиненным шприцем-тюбиком. Увиденное и услышанное произвело на предателя неизгладимое впечатление. После укола пленник охотно, без запинки ответил на все заданные ему вопросы. В подробности я вдаваться не стал (пускай Нелюбин разбирается), а выяснил лишь самое существенное на данный момент…
Рудольф Завадский (так звали агента) был внедрен на предприятие за месяц (!) до вербовки Цыплакова и Малевича. (Очевидно, британские специалисты заблаговременно разобрались в психотипах наших фигурантов и ни на йоту не сомневались в их продажности.) Он получил задание сидеть тихо и не предпринимать никаких действий вплоть до часа «X», который наступил позавчера. За день до погрузки похищенных «Пчел» в хвостовой вагон. А дальше, как и предупреждал телефонный инструктор, Завадский начал присматривать и за составом, и за обоими предателями. Благодаря двум совмещенным должностям – уборщика и разнорабочего – он мог свободно перемещаться по всему предприятию, т. е. по территории, по цехам и по коридорам заводского управления. Он ни разу не контактировал ни с кем из местных британских агентов и имел всего одного подельника – некоего Самвела Азаряна, через которого поддерживал связь с Центром. То, что операция провалена, инструктор понял только сегодня, сорок минут назад, встретив меня с Малевичем, и, по понятным причинам, не успел передать информацию связнику…
…– С-скоты… (грязная ругань)… Дикая, варварская страна… (грязная ругань)… Позор цивилизации… Будьте вы все прокляты до седьмого колена! – не переставал высказываться разоблаченный агент.
– Не надоело тебе бубнить? – сформулировав в уме краткий доклад генералу, обратился я к Завадскому. – Попался, так помалкивай, силы береги. Они тебе еще пригодятся!
– Ты-ы-ы!!!!! – бешено оскалился инспектор. – Эфэсбэшный… (длинный поток матерщины)… Я твою мать… (перечень половых извращений)…
– Ну, урод, ты мне надоел! – разозлился я, снял с ног Завадского грязные носки, засунул ему в рот и для верности перетянул затычку обрывком бечевки. (В вагоне, на полу, много всякого хлама валялось.)
