– Видишь ли… Как тебе сказать… – она мнётся по совершенно непонятной мне причине.
– Скажи, как есть!
– Новость тебя не обрадует.
– Ничего, рано или поздно всё равно узнаю… Итак?
– Когда ты подошёл к этой… ящерице… она чем-то плюнула в тебя.
– Припоминаю что-то в этом роде… А дальше?
– Дальше ничего не было. Ты упал лицом вниз, а она… исчезла.
– И всё?
– Да, – обескураженно подтвердила эльфка. – Ты рассчитывал ещё на что-то?
– Нет, просто…
Хорошо, если так. Значит, нити существовали преимущественно в моём воображении, но, тем не менее, оставили след на теле. Любопытственно…Продолжим задавать вопросы:
– Я был без сознания?
– Скорее, в бреду, – нехотя ответила Кё. – Бормотал, совершенно неразборчиво… Вздрагивал… Тебя лихорадило.
– Могу себе представить!
Лихорадило? Мягко сказано, милая! Впрочем, даже если бы ты разобрала мои слова, вряд ли поняла, о чём идёт речь…
– Мы постарались добраться до города, как можно скорее, чтобы показать тебя лекарям… – продолжала эльфка.
– И? Лекари установили причину моей… болезни?
– Нет. Они сказали, что ты… вовсе и не болеешь.
– А что же я делаю?
– Умираешь.
Ай-вэй! Ну и вывод… Не спорю, внешне всё могло выглядеть более, чем грустно, но вот так прямо заявить о приближении смерти? То ли доктора нынче пошли недоученные, то ли дела обстояли серьёзнее, чем мне кажется.
– И почему же было решено, что я одной ногой в могиле?
– Ты… ни на что не реагировал. Вообще ничего не чувствовал.
– Совсем-совсем?
– К тому моменту, когда тебя осматривали, да. Доктор сказал, что чувствительность отсутствует – даже демонстрировал нам…
– Как?
– Несколько раз уколол… – Кё отчего-то застеснялась: судя по всему, места уколов были выбраны неслучайно.
– И что?
– Ты ничего не почувствовал.
– Ну вам-то всем откуда это было знать, если я был без сознания? – ехидно ухмыляюсь.
– Но доктор сказал…
– Мало ли что он сказал! Ты когда-нибудь была в обмороке?
– Несколько раз… – смущённо призналась эльфка.
– Что-нибудь помнишь из тех моментов?
– Нет, ничего…
– Так какого фрэлла вы слушали учёного чудака, протыкавшего бесчувственное тело?
– Но… Кровь же не текла! – выпаливает Кё, и только теперь становится ясна причина её настороженности.
– Кровь не текла… Вообще-то, если кровь не течёт, значит, перед вами – труп не первой свежести, – съязвил я.
– А ты и был похож на труп, – заявляет Мин. – Только дышащий.
Замолкаю, обдумывая услышанное.
Кровь, говорите, не текла? Разумеется! Она уходила из меня другими путями в неизвестных направлениях – можно было даже резать, и всё равно вы бы ни капельки не увидели… То, что я дышал и сердце билось – понятно: а как бы ещё кровь двигалась по телу? Кровь… Надеюсь, это странное действо посреди ничего не обидело сию алую жидкость? А то обвинит меня в очередном «разбрасывании»…
Но они так и не ответили…
– Так что с моей головой?
– С лицом, – мягко поправила Кё.
– С лицом!
– Может, потом поговорим? – предложила Мин. – Отдохнёшь, успокоишься…
– Наотдыхался! Сколько времени я «отсутствовал»?
– Около недели.
– Вполне достаточно! Так что случилось?
– Строго говоря… – эльфка мялась, и воительница закончила за неё:
– У тебя и лица-то не было.
– ЧТО?!
– Ну вот, просили же: потом, позже… – вздохнула Мин.
– Рассказывай!
– Когда мы тебя подняли, всё твоё лицо было покрыто какой-то гадостью, похожей на студень, только не прозрачный, а какой-то пятнистый. Отчистить не получилось – всё равно тонкий слой остался. А потом… Потом он как бы начал гноиться.
– Студень?
– Ну, не знаю… – сморщилась Мин. – И он, и лицо, наверное… В общем, гной тёк, не переставая – мы не успевали повязки менять… И доктор сказал, что ничего сделать не может: либо само прекратится, либо нет. Не прекращалось. Пока… Пока не стали видны язвы.
– Язвы? – я был близок к тому, чтобы опорожнить собственный желудок. Вот только вопрос: насколько этот самый желудок был наполнен? До начала разговора меня посещало чувство голода: в конце концов, неделю плотно не обедал…
– Вроде того… – воительница замолчала окончательно, и нить беседы взяла в свои тонкие руки эльфка:
– Они выглядели неприятно, но кое-как рубцевались, и, возможно, скоро повязки можно будет снимать…
– Зачем?
– Как это – зачем? – опешила Кё.
– Если всё так ужасно, как вы рассказали, есть ли мне смысл открывать лицо?
Я шутил, конечно. Горько и черно, но, поверьте, над бедами лучше шутить, чем рыдать. Конечно, даже от самой удачной шутки проблемы не исчезнут, но вам-то станет существенно легче, а это – целое дело! Учитесь шутить, господа! Это сложное и неблагодарное занятие, но однажды наступит момент, и вы поймёте, что та жизнь, в которой вы ни разу не улыбнулись, была скучнее и серее новой, пронизанной молниями улыбок. Пусть эти молнии не могут разогнать мрачную пелену грозовых туч действительности, но они так удачно оттеняют лиловый лик беспощадной стихии… Красоту можно найти в любом предмете и любом явлении, нужно только захотеть. И когда научишься восхищаться тем, что причиняет тебе боль, задумаешься: а боль ли это? Может быть, это не наказание, а награда? Сложно для понимания? Согласен. Скажу больше: у каждого из нас оригинальное восприятие происходящего, и навязывать кому-то свою точку зрения не стоит. Бесполезно. Напрасная трата времени и сил. Но бывает и так, что совершенно разные личности, в совершенно разных условиях приходят к одному и тому же решению. Оно не единственно верное, но если сие решение верно не для одного, а, как минимум, для двоих – случается маленькое чудо,
