конечностей;
ж) полусидя с согнутыми коленями (под колени уложить валик-опору) – с ранениями мочеполовых органов, кишечной непроходимостью и при других внезапных заболеваниях брюшных органов и травмах полости, при ранении грудной клетки.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Как отвоевать себе место в тени, или Выживание в условиях жаркого климата
На теме этой главы я решил остановиться более подробно. Во-первых, более трети территории нынешнего СНГ занимают засушливые районы. Во-вторых, оказаться в них может человек довольно-таки случайный, не имеющий решительно никаких навыков пустынного выживания. Это участники различных туристских групп, археологических, геодезических и прочих экспедиций, охотники, нефтяники, газовики и другие контрактные работники. В-третьих, кроме пустынь, существуют еще степи, эта природная зона тоже очень распространена. А методики выживания в пустыне и в степи подобны. В-четвертых, в отличие от прочих аварий (в том числе даже зимних), пустыня не оставляет человеку времени на обучение на месте. Знаешь, что делать, – будешь жить! Нет – готовься к быстрой и неизбежной смерти. В-пятых, формы борьбы с жарой в большей части универсальны для любой климатической зоны – будь то пустыня, степь, африканская саванна или… колхозное поле в жаркий полдень. И наконец, в-шестых, в отличие от горного, таежного, полярного, самоспасение пустынное «гостит» на страницах книг, посвященных туризму и выживанию, редко.
…Я иду по пустыне Кызылкум. Я с трудом тащу по песку свои 75 кг и еще 80-килограммовую тяжесть навьюченного велосипеда. Монотонно считаю шаги: 647, 648… Через 352 шага я разрешу себе очередной глоток воды из фляги. Я ни о чем не думаю и ничего не желаю, кроме воды. Счастье для меня равнозначно воде. Вспоминаю бессчетные недопитые за жизнь соки, компоты, кисели, кефиры, струи, стекающие из недозавернутых кранов, реки, озера, лужи под ногами. Тонны неиспользованной, не выпитой мною воды. Тонны! Наверное, судьба наказывает меня пыткой жажды за былое мотовство!
Останавливаюсь. Сил больше нет. На глаза наползает непроницаемая серая пелена, словно закрыли свет, падающий из окна. Тошнота подступает к горлу. Всё, я отключаюсь! Сознание перехватывает спазм безразличия. Сейчас для меня важны только минуты неподвижности. В это время не кружится голова, не ноют мышцы, тело находится в состоянии покоя, столь для него желанного и необходимого. Сделать следующий шаг – значит вновь обречь себя на страдания. Не пугает даже возможность смерти. В данную секунду я готов предпочесть флирт со смертью пытке движения. Я способен купить отдых даже такой неимоверно дорогой ценой.
Роняю велосипед, оседаю на песок сам, втягиваю голову в прозрачную тень ближайшего саксаулового деревца. Закрываю глаза. Замираю. Я не способен радоваться покою, на эмоции не осталось энергии.
Солнечные лучи жадно нащупывают мое распластанное тело. Я чувствую, как на коже, под мышками и на висках выступает предательская испарина. Она несет облегчение и… смертельную угрозу. Каждую испарившуюся каплю пота я должен возместить каплей выпитой воды. А у меня ее нет. Во фляжке, привязанной к рулю, осталось не больше трех глотков, которые я должен дотянуть до полудня. По глотку на полчаса!
Я ничего не могу противопоставить жаре. Я не умею зарываться в песок до глубинных прохладных слоев, как это делают ящерицы. Не имею разветвленной корневой системы, способной поднять воду с 30- метровых глубин, как пустынные растения. Не обладаю верблюжьей способностью накапливать воду впрок. Тушканчик, ящерица-круглоголовка в сравнении с человеком существа более совершенные, более приспособленные к жаркому климату. Я бы с готовностью пошел на выучку к ним, к скорпионам, к жукам- скарабеям, если бы тому не мешали мои габариты и чувство человеческого достоинства.
В проект человека конструктивно заложено «водяное охлаждение» (тут матушка-природа явно промахнулась. Специалисты утверждают, что воздушное намного надежнее). Каждый грамм испарившегося с поверхности тела пота уносит с собою полученные извне лишние тепловые калории. Больше жара – больше пота. Мы как бы «отливаем» сами себя. Но, обеспечивая температурный комфорт, пот одновременно тянет из организма влагу. Когда вода есть в неограниченном количестве, мы этого не замечаем, но когда ее нет, начинается обезвоживание. Потеря 15% воды из организма в пустыне равнозначна смерти. Грустный парадокс: чтобы выжить в пустыне, необходимо нейтрализовать механизм теплозащиты! Иначе говоря, ювелирно балансировать между двумя смертельными опасностями – водным изнурением и тепловыми и солнечными ударами. А это очень и очень непросто.
Со вчерашнего вечера у меня «читаются» первичные признаки обезвоживания. Слюна стала вязкой, пластилинообразной, размазывается белесой пленкой по языку, губам, липнет к нёбу – не сглотнешь, не сплюнешь. Исчезли слезы. Не в том беда – захочешь поплакать от мук телесных и не сможешь, – а в том, что сохнут глаза, слабеет зрение. Язык обсох, стал как деревянный, кажется, он весь в мелких сухих занозах, которые скребут нёбо. Даже кровь из лопнувших губ, ссадин не течет, а как-то постепенно выдавливается, словно паста из тюбика, тягуче капает, сворачивается на песке темно- красными шариками. 5, 10, 15 шариков. Это уже не жидкость – «кисель», с которым сердце справляется с трудом. И еще: стоит закрыть глаза – снятся сны, от первой до последней минуты наполненные водой. Одной только водой, и ничем больше.
Специалисты утверждают, что при больших потерях воды в организме нарушаются зрение, слух, затрудняется речь. Слизистые высыхают. Человек теряет сознание, бредит. Потом, после долгой агонии, наступает смерть. Нет, об этом лучше не думать. У меня еще есть вода и есть желание жить. Это еще не капитуляция, это лишь временное отступление…
…Прихожу в себя, возвращаюсь из прохладного небытия в жар окружающего мира. Вижу выбеленный песок, мелкой рябью ползущий по склону бархана. Чувствую кожей нагревшуюся на солнце горячую одежду. Пора вставать, уже подходит Саша Худалей.
Поднимаюсь поэтапно, так легче совладать с собственной слабостью. Напрягаю мышцы шеи, приподнимаю голову, перекатываюсь на бок, подтягиваю к животу колени… Я продумываю в деталях каждое предстоящее движение, готовлюсь к нему. Дикость! Разве это мыслимо дома? Захотелось встать – взял и встал!
С трудом поднимаюсь сам, потом отрываю от земли почти центнерную тяжесть велосипеда. Штангистам за такие упражнения выдают бесплатные талоны на еду и медали. Для меня взятый вес – лишь начало настоящей работы. Делаю очередной шаг, толкаю вперед велосипед, трудно включаюсь в общий темп движения. Взбираюсь на бархан, слабо надеясь с его хребта увидеть твердый участок почвы. Человек всегда надеется на лучшее, путешествует ли по пустыне, покупает ли билет лотереи «Спринт». Но вижу следующий, точно такой же бархан, а за ним еще один и еще… Они похожи каждой песчинкой, складочкой, кустом саксаула, словно их вылепили при помощи одной формочки, какими играют дети: шлепнут пластмассовой баночкой о песок – получится бублик или симпатичная зверушка. А здесь целый бархан, совсем несимпатичный, огромный, жаркий, труднопроходимый. Лучше по болоту бродить, по самому топкому. Там даже смерть приятнее – хоть нахлебаешься, напьешься водички на прощание. А здесь…
Продержаться бы до полудня, а там отлежусь под тентом, оклемаюсь как-нибудь. Я мечтаю о минуте покоя, о воде как о счастье. Нет, это не усталость – это солнце. Оно высасывает из меня влагу, иссушает тело, сводит с ума, лишает сил. Никогда бы не мог подумать, что солнце не радость, а пытка, равная «испанскому сапогу», только еще более бесконечная и мучительная. Мороз лучше безоговорочно! От мороза защищает костер, одежда, снежная пещера, движение, тепло рядом лежащего человека. От жары – только вода. Ничего, кроме воды. Как бы легок был путь через пустыню, если бы через каждые двести метров стоял ларек с газировкой! В северных походах, где вода в изобилии, буквально под ногами, трудно представить, какие сверхсложные проблемы рождает ее нехватка!
Сейчас тропит колею Саша Мурыгин. Странно звучит здесь, в пустыне, лыжный термин, но иначе не скажешь. Старается, тащит велосипед, выдавливает в песке колесами узкий желобок-колею, по которому следом тянем свои велосипеды мы с Сашей Худалеем. Переднее колесо юзит, загребает спицами песок. На
