по древнему обычаю мыонгов узорчатой резьбой.
В комнате на грубом крестьянском столе нас ждал неизменный чай. Наполнив чашечки, Тянь стала рассказывать мне историю Хоабиня. Признаться, я был хорошо знаком с этим районом и даже знал «секрет»: то, что после войны здесь будет самая большая во Вьетнаме и Юго-Восточной Азии ГЭС на Черной реке и что, возможно, соединятся бассейны рек Красной и Меконга. Но таков уж неписаный закон во Вьетнаме: хозяин непременно знакомит гостя с событиями, происходившими в его районе до 1954 года, гордится свершениями, достигнутыми за годы народной власти, обязательно расскажет о военных успехах. А дело гостя внимательно слушать и не проявлять своих знаний.
–…В 1947 году колонизаторы сбросили парашютный десант в район Кисона, сделали уездным начальником богача-феодала Динь Конг Тана, организовали так называемую автономную администрацию мыонгов под руководством французского наместника. Террор и насилие пришли в Кисон. И мыонги взялись за оружие. Возникали «деревни Сопротивления», в джунглях действовали партизанские отряды. В 1950 году французы ушли из Хоабиня, но в декабре 1951 года в провинции вновь появились каратели, проводившие операцию под названием «Тассиньи». В 1952 году колонизаторы и их ставленники бежали из Хоабиня. Известно, что после 1954 года Динь Конг Тан обосновался в Сайгоне… Говорят, что он работал на ЦРУ и проводил специальные занятия с диверсантами, забрасываемыми в район Хоабиня. ЦРУ использовало его знания местных обычаев.
За чашечкой чаю быстро летело время. Вечер спускался над Кисоном. Тетушка Тянь зажгла керосиновую лампу.
А вокруг веселилась молодежь. Жених и невеста – Туан и Лиен – подошли к нам.
– Тетушка Хай, пожелайте им что-нибудь на счастье, – просил кто-то из девушек.
Таковы люди из селений мыонгов в Хоабине, которые, как рассчитывали «психологи» из ЦРУ, должны были стать партнерами Запада, противниками ДРВ.
Я не случайно рассказываю о жизни простых людей в условиях военного времени. Здесь в ДРВ шла народная война, на которую поднялось все население страны. И против такого единства бессилен даже самый могущественный противник, каким были США. Чтобы не делать роковых ошибок в горах, говорил американский разведчик Лэнсдэйл, следует изучать нравы и обычаи горцев. Психологи США с этим не справились.
Радиовойна
Моя третья встреча с капитаном состоялась незадолго до первого отъезда из ДРВ в 1969 году. В дорожном портфеле уже лежал авиационный билет на самолет Международной комиссии по контролю, направлявшийся из Ханоя в столицу Лаоса – Вьентьян. Я позвонил капитану по телефону, чтобы поблагодарить его за оказанную мне помощь.
– Я подобрал для вас еще материал. Если есть время – заезжайте.
Через пятнадцать минут мой «уазик» был уже у ворот знакомого особняка. Капитан ждал в своем кабинете.
– Вместе с бомбами американские летчики нередко посылали на землю ДРВ свои… «подарки», среди которых чаше всего были транзисторы. Вы спросите, зачем они это делают? – как бы задал себе вопрос капитан. – Прежде всего, чтобы оказать психологическое давление на население ДРВ: смотрите, мол, на вашей земле полыхает военный пожар, а вы бы могли пользоваться этими благами «цивилизации». Но есть и другая цель… Взгляните, например, на этот «подарок».
Капитан протянул мне транзистор. Он настроен лишь на одну волну, на которой работает специальная американская радиостанция. Впрочем, в Сайгоне «советники» США открыли целый ряд подпольных радиостанций, которые, подделываясь под ханойское радио и радио «Освобождение», пытались оклеветать борьбу патриотов, борьбу за свободу и независимость вьетнамского народа.
Одна из таких радиостанций носила название «Священный и революционный меч». В ней под руководством американских разведчиков работал целый наемный аппарат. Перед ним стояла задача «воодушевлять» реакционные элементы в Южном Вьетнаме на борьбу с истинными патриотами страны. За каждое удачное измышление платили 5 тысяч пиастров.
Другая радиостанция – «Красное знамя». Почему такое название? Сбить с толку слушателей, придать станции окраску рупора революционных сил. На создание этой станции ЦРУ истратило несколько десятков тысяч долларов. И радиостанция заполняла эфир утверждениями о том, что она якобы находилась в ДРВ, а не в Южном Вьетнаме, и выражала точку зрения некоторых «вьетконговцев». Это был обычный провокационный трюк, к которому Сайгон и США прибегали уже не первый год во Вьетнаме.
С 7 часов вечера до утра шли передачи двух других американо-сайгонских шпионских радиостанций – «Красная звезда» и «Голос свободы». Нетрудно заметить, что все эти радиостанции носили исключительно «революционные» названия.
Несколько десятков американских профессиональных разведчиков специально прибыли в Южный Вьетнам, чтобы руководить «психологической радиовойной» против ДРВ и Национального фронта освобождения. Они занимались даже подбором дикторов, главное требование к которым заключалось в том, чтобы их голоса были похожи на голоса дикторов ханойского радио и радио «Освобождение».
На ведение психологической войны против ДРВ Вашингтон отпустил более миллиарда долларов. На эти деньги содержались более двадцати газет, радиостанции и около 120 тысяч наемных лиц. Этот огромный пропагандистский подрывной аппарат, созданный Вашингтоном в Юго-Восточной Азии, был нацелен против Вьетконга, патриотов Лаоса и Камбоджи.
…Вечерело. Наша встреча близилась к концу. Я поглядывал на часы. Самолет на Вьентьян улетал в 20.00. Осталось всего три часа. А еще надо заехать на корпункт «Известий», в дом на тихой ханойской улице Тон Тхат Тхиеп, а затем через восстановленный двухкилометровый мост Лонгбиен – на аэродром Зиалям.
Капитан понимал меня, крепко пожал на прощание руку и пожелал, чтобы мой дом больше не бомбили. Он знал, что дом на Тон Тхат Тиеп был уже третьим. Один мне сдали в аренду монголы, его разбомбили; другой – предоставили венгры – тот же результат. А этот – чехи, торгпред ЧССР, с которым мы учились в МГИМО. Этот дом выстоял… И вообще в Ханое в доме на Тон Тхат Тхиеп иногда собирался «интернационал с Крымской площади»: немец Клаус Мацке, словак Грчка, венгр Ласло Сабо, поляк Леон Ващинский – работник МКК, прилетавший ко мне из Сайгона… Компания была самая, самая. МГИМОвская… Война сближала.
«Черный дирижер»
…Самолет быстро набирал высоту. В ночном мраке погасли огни удалявшегося Ханоя. Всего около двух часов полета на стареньком «боинге» (за 40 долларов) отделяли Вьентьян от северовьетнамской столицы. За разговором с летчиками самолета Международной комиссии по контролю (МКК) время пробежало незаметно. Раз в неделю, совершая рейс по маршруту Сайгон – Пномпень – Вьентьян – Ханой, они стали своеобразными почтальонами последних известий, а стюардессы просто подругами, щедро наполняющими стаканы виски. А как иначе?
Все дали одинаковую подписку: если что случится с самолетом, то никаких претензий. Война… Самолеты МКК, «летающие крепости» времен Второй мировой войны, уже сбивали над Лаосом. И никому никаких претензий. Война…
– Вчера обстреляли аэродром Таншоннят в Сайгоне, в Пномпене – ураган, во Вьентьяне совершено покушение на представителя Нео Лао Хаксат Сота Фетраси. Детали неизвестны. Говорят, что убили одного из его солдат. Сам Фетраси цел.
Но вот и Вьентьян. Старенький захудалый аэродром в районе Ваттай едва освещен огнями. Несколько полусонных чиновников быстро оформляли паспорта. Была ли виза или нет – никого не интересовало здесь. Во Вьентьяне – мир и нейтралитет. Война – в другом Лаосе, в зонах Патет-Лао. И та якобы тайная.
Наутро мы с Юрием Косинскии, собственным корреспондентом АПН во Вьентьяне, которому позже в Камбодже (там он был уже корреспондентом ТАСС) предстояло смертельное испытание, отправились на
