На Павелецкой-радиальной Средь ионических колонн Стоял мужчина идеальный И пил тройной одеколон.Он был заниженного роста, С лицом, похожим на кремень. Одет решительно и просто – Трусы, Галоши И ремень.В нём всё значение имело, Допрежь неведомое мне, А где-то музыка гремела И дети падали во сне.А он стоял Мужского рода В своём единственном числе, И непредвзятая свобода Горела на его челе.x x xСгущалась тьма над пунктом населённым, В ночном саду коррупция цвела, Я ждал тебя, как свойственно влюблённым, А ты, ты, соответственно, не шла.Я жаждал твоею коснуться тела, Любовный жар сжигал меня дотла, А ты придти ко мне не захотела, А ты, смотрите выше, всё не шла.Полночный сад был залит лунным светом, Его залил собою лунный свет. Сказать такое – нужно быть поэтом, Так написать способен лишь поэт.Поэт он кратким должен быть и точным, Иначе не поэт он, а фуфло. Короче, я сидел в саду полночном, А ты, как чмо последнее, не шло.x x xТолько сел – звонят. Давай скорее. Тут у нас такое – обалдеешь. Я такси хватаю. Мчимся пулей. По дороге мужика сбиваем.Приезжаем. Вроде всё нормально. Ну не то, чтоб прямо всё в ажуре, Но, по крайней мере, чисто внешне, Чисто визуально, как обычно.Я, как идиот, обратно еду. По дороге в самосвал въезжаем. Хорошо ещё таксист был пьяный. А иначе б – страшно и подумать.Слава богу, жив ещё остался, Но пока мотался по больницам, Дочка замуж вышла. За румына. Только нам румынов не хватало.x x x