– Твои архитектурные грезы позже материализуются. Теперь же время для занятий!
Так, между прочим, просто, на свой обычный лад гуру открыл мне знание трех значительных событий, произошедших в будущей жизни. С ранней юности в моем воображении возникали загадочные видения трех строений, каждое в разном окружении. Именно в последовательности, указанной Юктешваром, видения эти приняли окончательную форму. Сначала была йоговская школа мальчиков на равнине в Ранчи, затем американского центра на вершине холма в Лос-Анджелесе и, наконец, обители всемирного братства в южной Калифорнии, у безбрежного Тихого океана.
Учитель никогда не заявлял высокомерно: «Я предрекаю, что такое-то и такое-то событие непременно случится тогда-то! – Он скорее мягко намекнул бы: – Не думаешь ли ты, что это может произойти?» Но его простая речь таила в себе пророческую силу. Он не отказывался от высказанных мыслей, его слегка завуалированные слова никогда не оказывались ошибочными.
Шри Юктешвар был весьма сдержан и прозаичен в поведении. Не бывало у него туманных или безрассудных мечтаний. Ноги его твердо стояли на земле, а голова находилась в самых высоких небесах. Практичные люди вызывали его восхищение. «Святость – не глупость! Божественное восприятие не является неприспособленностью! – говорил он. – Активное выражение добродетели дает начало острейшему уму».
Гуру очень неохотно говорил о сверхфизических сферах, его единственной «чудесной» аурой была аура совершенной простоты. В разговоре он избегал упоминаний о чем-либо поразительном; в поступках же он свободно выражал себя. Другие учителя много толковали о чудесах, но не могли ничего проявить. Шри Юктешвар редко упоминал о тонких законах господствующих в мире, но тайно оперировал ими по собственной воле.
«Человек осознания не станет совершать никакого чуда, пока не получит внутренней санкции, – пояснял учитель. – Бог не желает, чтобы тайны Его творения раскрывались без разбора14. Кроме того, каждая личность в мире имеет неотъемлемое право на проявление свободной воли. Святой не станет покушаться на эту независимость».
Обычное для Шри Юктешвара молчание было вызвано глубокими восприятиями Бесконечного. Не оставалось времени для «откровений», занимающих дни иных учителей, не достигших самореализации. «У пустого человека незначительные мысли, подобные маленьким рыбкам, вызывают много волнений. В океанских же умах даже киты вдохновения едва ли создают рябь». Это наблюдение из индусских Священных Писаний не лишено проницательности.
Из-за отсутствия эффектности в облике гуру лишь немногие из современников видели в нем сверхчеловека. Народную поговорку: глуп тот, кто не может скрыть мудрость, – никак нельзя было приложить к учителю.
Хотя Шри Юктешвар, как и все прочие, был рожден смертным, он достиг идентичности с Правителем времени и пространства. Он не обнаруживал непреодолимой преграды в слиянии человеческого с божественным. У меня возникло понимание, что не существует препятствий, кроме духовного безделья.
Я всегда чувствовал трепет от прикосновения к святым стопам Шри Юктешвара. Йоги учат, что ученик духовно магнетизируется при почтительном контакте с учителем; порождается некий тонкий ток. Нежелательные процессы в мозгу поклоняющегося как бы «прижигаются», рутина его мирских тенденций благотворно разрушается. По крайней мере, на мгновение тайные покровы
«Даже когда Лахири Махасая молчал, – говорил мне учитель, – или беседовал не на строго религиозные темы, я обнаруживал, что, тем не менее, он передавал мне невыразимое знание».
Шри Юктешвар действовал на меня таким же образом. Если я приходил озабоченным или безразличным, настроение незаметно улучшалось. Целебный покой нисходил на меня при одном лишь виде гуру. Каждый день с ним был новым опытом радости, мира и мудрости. Я никогда не видел его введенным в заблуждение или эмоционально опьяненным алчностью, возбуждением, гневом или какой-нибудь иной из человеческих привязанностей.
– Темнота
Время от времени какой-нибудь новый ученик выражал сомнение в том, что достоин заниматься практикой йоги.
«Забудь прошлое, – обычно утешал Шри Юктешвар. – Прошлые жизни всех людей омрачены многими постыдными эпизодами. Поведение человека всегда ненадежно, пока он не укрепится в божественном. Если, несмотря ни на что, ты совершаешь духовное усилие, в будущем все станет лучше».
В ашраме учителя всегда были юные чела (ученики). Их духовное и интеллектуальное воспитание было делом его жизни: даже незадолго до того, как оставить этот мир, он принял в обитель двух шестилетних мальчиков и юношу шестнадцати лет, заботливо и твердо направляя всех, кто пришел под его начало.
Обитатели ашрама любили и почитали своего гуру: легкого шлепка в ладоши было достаточно, чтобы они быстро приблизились к нему. Когда он был тих и уходил в себя, никто не отваживался разговаривать; когда же звучал его веселый смех, то даже дети видели в нем человека близкого к себе.
Шри Юктешвар редко просил других оказать ему личную услугу и не принял бы помощь ученика, если тот не был искренне и добровольно готов оказать ее. Учитель мог сам стирать свою одежду, если ученикам случалось забыть об этой привилегированной работе.
Шри Юктешвар носил дома традиционное одеяние свами цвета охры, башмаки без шнурков были, по обычаю йогов, из тигровой или оленьей шкуры.
Гуру бегло говорил по-английски, по-французски, на хинди и бенгали, его санскрит был превосходен. Он терпеливо обучал юных учеников сокращенным путям, остроумно изобретенным для изучения английского языка и санскрита. Учитель не был страстно привязан к телу, проявляя к нему лишь разумное внимание. Бесконечное, говорил он, должным образом проявляется через физическое и умственное здоровье, при этом не одобрял никаких крайностей. Одному ученику, пожелавшему однажды пройти продолжительный пост, гуру сказал, смеясь: «Почему бы и не бросить собаке кость?»15
Здоровье Шри Юктешвара было превосходным; я никогда не видел, чтобы он плохо себя чувствовал16. Из уважения к мирскому обычаю, если этого хотелось ученикам, он позволял им консультироваться с врачами. «Врачи, – говорил он, – должны делать свое дело целения через Божьи законы, приложенные к материи». При этом он признавал превосходство ментальной терапии, часто повторяя: «Мудрость – величайший очиститель», и добавлял: – «Тело – вероломный друг. Отдавайте ему должное, но не более. Боль и удовольствие скоропреходящи, переносите все двойственности спокойно, одновременно устраняя их власть над вами. Воображение – это та дверь, через которую входят и болезнь, и исцеление. Не верьте в реальность болезни, даже когда больны, – непризнанный, посетитель сбежит!»
В числе учеников учителя было немало врачей. «Кто узнал физиологические законы, должен идти дальше и исследовать науку души, – говорил он им. – Тонкая духовная структура скрывается сразу же за телесной механикой»17.
Шри Юктешвар советовал ученикам быть живой связью западных и восточных добродетелей. По- западному пунктуальный во внешних привычках, внутренне он был духовным Востоком, ценя прогрессивные ценные, здоровые стороны Запада и религиозные идеалы, издревле приносившие славу Востоку.
Дисциплина была для меня не нова – дома отец был строг, Ананта часто суров. Но воспитание Шри Юктешвара можно охарактеризовать не иначе как жесткое. Сторонник совершенства, учитель был весьма строг к чела, как в важных вопросах, так и в тонких нюансах повседневного поведения.
«Хорошие манеры без искренности подобны красивой мертвой женщине, – замечал он при удобном случае. – Прямота без учтивости – будто нож хирурга – эффективна, но неприятна. Искренность с
