Примерно на такую реакцию и рассчитывал Шелуденко. Медленно, так, чтобы не разрушить возникшую атмосферу мрачного ужаса, инспектор протянул руку и надавил пальцем на пьезо-кнопку интеркома.
Раздавшийся короткий писк заставил Хвостова судорожно дернуться.
– Как успехи, Элис? – отчетливо и громко произнес инспектор.
– Я покончила с твоей рукописью, – ответил ему ворчливый женский голос.
Инспектор заговорщицки подмигнул Хвостову и, нажав кнопку временного отключения микрофона, шепотом сообщил:
– Элис всегда говорит 'покончила' вместо 'закончила', если ей что-то не нравится.
Хвостов никак не отреагировал на его слова.
– Результаты обнадеживающие? – отпустив кнопку, задал новый вопрос Шелуденко.
– Все зависит от того, на что ты рассчитывал, – недовольно проворчала в ответ Элис. – Через пятнадцать минут я закончу отчет о результатах экспертизы и пришлю его тебе вместе с рукописью.
– А если в двух словах?
– Чистейшей воды фальшивка. Хотя не могу не признать, что выполнена очень аккуратно и, вне всяких сомнений, квалифицированным специалистом. Бумага, чернила и даже веревочка, которой прошиты листы, – все подлинное. То есть произведено в конце XVI – начале XVII века. Но степень ветхости указывает на реальный возраст в пять-шесть лет, не больше. На всех без исключения листах бумаги различимы следы от механизма протяжки лазерного принтера 'Эмиль-005'. Из чего я делаю вывод, что незнакомец, занимавшийся изготовлением этой подделки, вначале смоделировал почерк Шекспира с помощью компьютерной программы 'Стилос-66', после чего набрал текст и перенес его на бумагу. При распечатке был использован светочувствительный краситель, поверх которого затем были нанесены чернила. Вне всяких сомнений, это было сделано вручную с использованием настоящего пера. Тому, кто этим занимался, пришлось здорово потрудиться. Ну а после того, как светочувствительный краситель разложился под действием света, мы получили то, что имеем, – рукопись, которую эксперты, скажем, начала XXI века, скорее всего, приняли бы за настоящую. Но их трудно было бы винить в этом, поскольку в отличие о нас, они не располагали образцами отпечатков пальцев Шекспира. Скажи мне, Шелуденко, ты можешь себе представить, что человек написал пьесу, а затем внес в текст необходимые, как ему казалось, изменения и при этом не оставил на страницах рукописи ни одного своего отпечатка?
– Ты не нашла ни одного отпечатка пальца Шекспира? – инспектор скосил взгляд на Хвостова, оплывшего в кресле, словно огарок свечи.
– Зато среди кучи отпечатков, принадлежащих человеку, данных на которого у нас в архиве нет, я нашла всего один отпечаток большого пальца правой руки, аккуратно поставленный на первом листе, точно под надписью 'Сочинение Уильяма Шекспира'. Как будто кто-то хотел удостоверить тем самым свое авторство. И знаешь, Шелуденко, чей это был палец?
– Павла Марина, – ответил инспектор.
– Откуда ты знаешь? – разочарованно протянула Элис.
– Интуиция, – усмехнулся Шелуденко. – Спасибо за работу, Элис.
– Да не за что.
Шелуденко нажал кнопку отбоя.
– Я думаю, в комментариях нет необходимости? – спросил он, взглянув на Хвостова.
– Зачем он это сделал? – не глядя на инспектора, едва слышно произнес Хвостов.
Не нужно было уточнять, о ком именно идет речь.
– Я уже говорил вам, что Марин большой шутник. К тому же он еще и талантливый мистификатор. На его удочку попадались и куда более искушенные люди, нежели вы.
Шелуденко сделал паузу, ожидая, что скажет на это Хвостов.
После минуты молчания инспектор спросил:
– Вы по-прежнему не желаете дать показания против Марина?
Хвостов отрицательно мотнул головой.
– Что ж...
Шелуденко провел пальцами над клавиатурой, и принтер выдал стандартный бланк подписки для свидетеля.
– Подпишите здесь, внизу, – сказал он, положив бланк на стол перед Хвостовым.
– Что это? – вяло поинтересовался тот.
– Вы подтверждаете, что предупреждены о том, что повторное совершение того же самого правонарушения, которое стало причиной вашей явки в Департамент, повлечет за собой ужесточение наказания.
– При всем желании я не смог бы повторить то, что уже сделал, – мрачно изрек Хвостов. – Уильям умер год назад.
– Кроме того, вы подтверждаете, что не имеете в собственном распоряжении транспортного средства, позволяющего путешествовать во времени.
– Не имею, – отрицательно мотнул головой Хвостов и взялся за лазерное перо.
– И гарантируете, что не станете уклоняться от явки в Департамент контроля за временем для дачи показаний или допроса, в случае, если в том возникнет необходимость, – быстро закончил инспектор.
Хвостов, почти не глядя, царапнул бумагу пером.
– И что теперь? – спросил он, ткнув перо в подставку.
– Можете идти, – ответил инспектор, убирая подписанный бланк в папку.
Хвостов тяжело поднялся из кресла, подхватил за ручку кейс, с которым пришел, и, не прощаясь, направился к выходу из кабинета.
Странное дело, но, глядя на его согбенную спину, инспектор Шелуденко не испытывал радости победителя при виде поверженного в прах противника.
– Вы можете забрать рукопись, – произнес в спину Хвостову инспектор.
Даже не оглянувшись, Хвостов безразлично махнул рукой.
Он уже приоткрыл дверь, когда Шелуденко вновь окликнул его:
– Постойте! А что находилось в конверте, который вы отдали Шекспиру в последнюю вашу встречу?
Обернувшись, Хвостов посмотрел на инспектора взглядом, исполненным скорби и тоски по несбывшемуся чуду. Подбородок его, дернувшись, чуть приподнялся. Полуприкрыв глаза, Хвостов нараспев прочитал:
Глава 27
Вытянув ноги и сложив руки на груди, инспектор Шелуденко полулежал в кресле. Взгляд его был
