– Здесь и организуем, – махнул рукой Брылин. – Мелешкин согласен. На пионерах и художественной самодеятельности много не разживёшься.
– Не пойдёт, – покачал головой Дальский. – Монархическая партия под одной крышей с казино – народ нас не поймёт.
– Партии самое время в прежний офис вернуться, – заметил Попрыщенко. – Дешевле и к народу ближе. А для руководства нам сотню квадратов в центре города предложили бесплатно, до выборов конечно. Мы уже и вывеску заказали – золотыми буквами – Убедили, – сказал Дальский. – Дерзайте.
Брылин довольно крякнул. Попрыщенко вытер носовым платком потеющую лысину, а штабс-капитан Витёк, который наверное и спал в своём гвардейском мундире, опять защёлкал каблуками, провожая Дальского к выходу.
– А как же бордели? – спохватился Попрыщенко. – Может, в предвыборную программу их включить? В Европе сколько угодно, а мы, как сиволапые, всё по углам да по углам.
– Подумаем, – кивнул головой Дальский и оставил финансистов наедине с мучившими их проблемами.
Чёрт его знает, прав, наверное, Брылин: пройдёт пара месяцев, и Сергей Дальский снова окажется не у дел и без денег. Возраст уже не тот, чтобы порхать беззаботной птичкой с ветки на ветку – пора призадуматься о солидной старости. Можно, конечно, морщить нос в сторону разворотливых попрыщенок и прожить остаток жизни чисто и безгрешно, но тогда и хоронить артиста Дальского будут за казённый счёт, несмотря на все заслуги и таланты, где-нибудь в тёмном и сыром углу самого захудалого кладбища, если не выбросят в общую яму, а попрыщенки будут лежать под мраморными плитами на главных аллеях, и имена их золотом засияют в вехах. И очень может быть заслуженно: пока дальские нянчили своё самолюбие, играя в благородство и неподкупность, попрыщенки суетились с краплеными картами, не давая Отечеству погрузиться в болото безразличия и мировой скорби. Прав всегда тот, кто живёт, а не тот, кто читает им мораль по поводу неправедно прожитой жизни.
Пожалуй, единственным человеком, который принимал всю эту монархическую бодягy всерьёз, был князь Антон Павлович Заслав-Залесский, сумевший, к удивлению Дальского, установить устойчивую связь с наследниками российского престола. Правда, тут же возникла масса династических проблем, поскольку претендентов было более чем достаточно, а Дальский почему-то по наивности полагал, что монархия дело святое и здесь всё тихо и торжественно, как в церкви. Ничего подобного: с десяток эмиссаров царственных особ слетелись на свет монархической свечи, зажжённой Сергеем Васильевичем в постсоветской пустыне. Требовали, разумеется, финансовой поддержки.
– Не обращайте на них внимания, – сказал Дальскому князь Заслав-Залесский. – Это авантюристы, а наследник престола у нас один. – Правильно, – поддержал министра иностранных дел министр финансов. – Если требуют денег, то это шантрапа, а коли ты солидный претендент, то будь добр иметь счёт в швейцарском банке.
Дальский внял советам мудрых людей и в два счёта, с помощью есаула Бунчука, отшил ненадёжную публику.
Новый офис в солидном кирпичном доме чуть ли не в центре города Дальскому понравился. Никого на этих выделенных какой-то доброй душой ста квадратах кроме Гулькина и Заслав-Залесского он размещать не стал. Финансист Попрыщенко вместе с членом политсовета Костей Брылиным прочно осели во дворце князя Меншикова и ни за какие коврижки их оттуда выманить бы не удалось. Вспомогательные службы распихали по подвалам. У главных врат монархии стояли бдительные казаки и разбитные гвардейцы, способные в мгновение ока вышвырнуть любого скандалиста, вздумавшего потревожить покой занятых людей. Тем же, кому удавалось просочиться через богатырскую заставу, встречала обольстительная секретарша Катюша, и уже только после её благосклонной улыбки страждущий мог рассчитывать на встречу с Игнатием Львовичем Гулькиным, с разрешения Дальского, разумеется.
С приближением выборов охотников перекинуться с Игнатием Львовичем парой слов становилось всё больше. Попрыщенко предложил установить плату за вход, но эта идея была отвергнута с порога как торгашеская и не отвечающая высоким идеалам социального монархизма. В главном офисе принимали только людей солидных, которые и без подсказок Попрыщенко понимали, что монархистам пить-есть надо и готовы были положить если не жизнь, то хотя бы кошелёк на алтарь Отечества.
В последние дни Дальский был увлечен новой идеей. Готовились грандиозно отметить пятилетний юбилей социал-монархической партии. Правда, князь Заслав-Залесский по милой своей привычке пробовал возражать, намекая на то, что партии нет ещё и года, но его возражения были отклонены Дальским, как несущественные.
– Вы сколько лет исповедуете монархическую идею, Антон Павлович? – Можно сказать, что с рождения.
– Вот видите, – укоризненно покачал головой Дальский. – А народу вы боитесь подарить пять лет. Ныне такое время, что год за пять смело можно считать.
Политсовет дружно поддержал Сергея Васильевича, тем более что там сошлись монархисты с большим стажем. Попрыщенко, правда, смущали расходы на проведение праздника, но понимания у остальных участников совещания он не встретил. Даже Костя Брылин загорелся идеей Дальского.
– Реклама – великий двигатель торговли, под эту идею нам ещё деньжат подбросят щедрые люди.
Последний довод благотворно подействовал на прораба, и больше возражений от него не последовало.
– А что это ещё за казино у нас открылось? – возмущённо поинтересовался князь Заслав-Залесский. – Я бы на вашем месте разобрался, Игнатий Львович.
– Тут и разбираться нечего, – сухо сказал Дальский. – Партии нужны деньги, а казино постоянный источник доходов и наша независимость от спонсоров.
– Все сейчас зарабатывают, – обиженно проворчал Попрыщенко. – Возьмите хоть коммунистов, тоже ведь Крячкину деньги не в подпольных типографиях печатают. – С волками жить – по-волчьи выть, – подвёл итог дискуссии Костя Брылин.
Народу собралось подходяще: то ли монархическая идея взяла народ за живое, то ли просто денёк выдался на редкость солнечным, и людям захотелось подурачиться на свежем воздухе, во всяком случае, праздник удался на славу. Дальский хоть и объелся блинами, хоть и разбил колено при падении со столба, когда вздумал вдруг ни с того, ни с сего показать монархическую удаль народу, но праздником остался доволен. Реноме партии поддержал Витёк Марков, который одним махом взлетел на столб, сорвал приз и набросил полушалок на плечи зардевшейся от всеобщего внимания секретарши Катюши. Гвардия бурными овациями приветствовала лихость своего шефа.
Народ быстро забыл, что находится на монархическом празднике, и даже запел революционные песни, но и этот досадный облом Дальского не огорчил: в конце концов, какие песни помним, такие и поём. Князь Заслав-Залесский посетовал на обилие красных флагов, на что Сергей Васильевич резонно заметил: у нас партия не просто монархическая, а социал-монархическая с плюралистическим уклоном, так что пусть народ сам решает, под какими знамёнами ему праздновать.
Казачество лихо прогарцевало на откормленных конях и даже поразило народ джигитовкой. Правда, наиболее умелые «казаки» были доставлены прямехонько из цирка, но благодарный народ в такие мелочи вникать не стал. Пусть каждый сам решает, казак он или не казак. Духовой оркестр тоже был из цирка, но в мундирах лейб-гвардии или около того. Князю Заслав-Залесскому не понравился покрой мундиров и цвет околышей на фуражках, но Дальский пропустил его протесты мимо ушей. Что ни говори, а праздник удался. Пару раз разгоряченный водкой народ даже рявкнул:
– Даёшь монархию.
К концу праздника сыграли монархический гимн «Боже царя храни» и, в общем, без особых эксцессов. Не слишком музыкально и идеологически образованные люди попытались сплясать под этот гимн «барыню», но ведь и Москва не сразу строилась. Пару тройку таких праздников и, глядишь, электорат научится отличать царский гимн от «Интернационала» и перестанет кричать в буйном раже: – Монархисты всех стран, соединяйтесь!
Слегка подпортила Дальскому настроение либеральная газета «Губернские вести», поместившая на первой своей странице данные социологического опроса, якобы проведённого на монархическом празднике. По утверждению радетелей Аркадия Зарайского, две трети собравшихся решили, что гуляют на коммунистической маёвке. И как резюмировал автор статьи: нечего нам рядиться в армяки и поддёвки, коли весь Запад гуляет в смокингах. Однако основной запал статьи был направлен вовсе не против социал-монархистов, а против некоего губернского руководителя, который смокинг-то на себя напялил, а из-под него выглядывает серый коммунистический пиджачишко. Страшны не шуты гороховые, вроде Гулькина, а те, кто под цивилизованной личиной прячут революционное мурло. Под «'мурлом» подразумевался глава администрации господин Сытин, которого либеральная газета почему-то упрямо именовала «товарищем».
Сытинская газета «Вперёд» монархистов не ругала вовсе, а ругала она господина Зарайского, прожектёра и дилетанта, готового ради удовлетворения собственных амбиций дестабилизировать обстановку в области. И вообще: доколе эти завлабы будут мешать профессионалам обихаживать родную страну?
Крячкинское «Знамя» монархический праздник почему-то именовало фольклорным и даже хвалила Дальского, «известного всему городу нашего замечательного актёра»; за то, что он взялся возрождать народные традиции, утерянные за последние окаянные годы. Родной Сократовский «Социал- монархист» напустил столько слюней и патоки, что Дальского даже затошнило. А в пику социологическому опросу «Губернских вестей» Виталий привёл свой опрос, по которому выходило, что Игнатий Гулькин опередил Аркадия Зарайского на несколько пунктов и переместился на третье место в рейтинг-листе. Да и кому они, в сущности, нужны эти обдемократившиеся личности, не сумевшие по своей непроходимой тупости и непомерному самомнению договориться с народом и тем самым поставившие страну на грань социального взрыва. И вообще на фоне Зарайского нынешний глава областной администрации господин Сытин, человек хоть и далёкий от социал-монархических идеалов, всё-таки смотрится весьма и весьма прилично, и есть надежда, что он не совсем ещё потерян для Отечества.
Из этой как бы вскольз брошенной Сократовым фразы, Дальский сделал вывод, что Виталий, похоже, втянулся в закулисный сговор с нынешней властью, не поставив в известность родной политсовет, за что его следовало взгреть. Хотя, с другой стороны, Сергей его позицию одобрял: не Гулькину же становиться губернатором, а из всех остальных кандидатов Сытин самый надёжный.
– Зря кипятишься, – остановил Дальского Виталий. – Никаких переговоров я пока не веду и без твоего участия вести не собираюсь, но удочку с наживкой закидывать самое время.
– А что, у Гулькина действительно рейтинг вырос? – полюбопытствовал успокоенный Сергей.
– Представь себе, мы действительно обошли Аркашку Зарайского – весь либеральный бомонд рвёт и мечет. Но есть и другая сторона медали: упал рейтинг не только Зарайского, но и Крячкина, а губернатор Сытин нашими молитвами перебрался на первое место.
Дальский с интересом разглядывал портреты, висевшие над столом редактора «Социал-монархиста». Игнатия Львовича Гулькина он признал сразу, а вот лицо второго ничего ему не говорило.
– Так это же Александр Освободитель. Отменил крепостное право, ввёл суды присяжных. Можно сказать, предтеча современного социал-монархизма – мы его так и подаём.
Дальскому человек на портрете понравился. У Александра Николаевича Романова был только один недостаток: на его фоне Игнатий Гулькин смотрелся самозванцем.
