пределах досягаемости администраторши Антонов называл Игоря “на вы”.
На улице светило солнце и орали воробьи. Игорю расхотелось куда-либо ехать с этими деловыми людьми. Но и возвращаться в лабораторию желания тоже не было. Сейчас бы пройтись по парку, пошуршать листьями, забыть всю дурацкую суету последних лет. И аппарат, и больных, и бизнесменов вместе с их шальными деньгами...
– Куда едем? – спросил Антонов в машине. Игорь равнодушно пожал плечами.
– Можно в “Какаду” посидеть, – предложил Штепсель.
– Ты с ума сошел, – спокойно ответил Виталий, и они обменялись с кагэбэшником быстрыми непонятными взглядами.
– Тогда сам решай.
Антонов что-то вполголоса сказал водителю, и машина тронулась. И правда, ехали они недолго. Остановились около скромной, если не сказать – убогой, вывески “Кафе”, даже без названия. На двери криво висела табличка с выцветшей надписью “ремонт”. Нимало не смущаясь этим обстоятельством, Антонов поднялся на три ступеньки и позвонил в звонок. Через несколько секунд дверь открылась, и посетителей впустили, не задав ни единого вопроса.
Ремонтом в этом странном заведении и не пахло. А пахло свежей выпечкой и жареным мясом.
– Есть-пить? – коротко спросил Антонов у Игоря и Штепселя.
– Кофе, – автоматически ответил Игорь.
– Виски, – почти одновременно с ним произнес кагэбэшник. Что поделаешь, у каждого свои привычки.
– Кофе, виски, коньяк, – скомандовал Антонов уже стоящему у стола официанту. Впрочем, на официанта этот крепыш походил так же, как наша администраторша на Синди Кроуфорд. Через полминуты заказ уже стоял на столе.
– Ну все, господа. Хватит словами кидаться. Поговорите, как нормальные люди, – предложил Антонов, демонстративно отключая и выкладывая на стол свой радиотелефон.
– Я готов, – кисло согласился Игорь. – Спрашивайте – отвечаем.
– Игорь Валерьевич, во-первых, я хотел бы спросить: этот аппарат, который стоит в Оздоровительном центре, насколько я понимаю, не единственный? – Штепсель говорил быстро, четко выговаривая слова.
– Аппаратов два, – так же четко ответил Игорь. – Второй стоит у меня в отделении.
– И выполняют они, судя по всему, разные задачи?
– Да. В отделении это – лечение. А в “Фуксии”...
– ...развлечение? – Штепсель закончил фразу, не улыбнувшись.
– Да.
– Вы всегда знаете, куда отправляется ваш...
– Пациент – да. – Игорь сам удивлялся четкости своих ответов. – Клиент – как правило, нет. – Штепсель снова обменялся быстрыми взглядами с Антоновым.
– А почему так получается, если не секрет?
– Очень просто. – Игорь пожал плечами. – В случае с пациентом мне важна любая мелочь. Это чисто профессиональное. К тому же я долго общаюсь с больным, прежде чем положить его под аппарат. Извините за самоуверенность, но после таких бесед я, в общих чертах, представляю, куда бы мог отправиться... пациент.
– Почему?
– Потому что фантазия больного человека работает только в одном направлении. Он думает, как бы ему выздороветь. – “Чего я постоянно пожимаю плечами, словно школьник на педсовете?”
– Ну, а в Оздоровительном центре?
– Туда народ приезжает развлекаться. Я получаю за это деньги. Хорошие деньги. – Игорь попытался поймать взгляд Антонова, но тот смотрел в сторону. – Я слежу только за тем, чтобы... процедура была выполнена правильно. Дальше не мое дело. Клиент сам себе выбирает приключения.
– Вы хотите сказать, что это могут быть разные. ..ммм... – он хотел сказать “миры”, но явно не решился, – ...декорации?
– Конечно. Хотя их количество и не безгранично. Все опять-таки зависит от клиента.
– На это можно как-то влиять?
– На что?
– На выбор декораций?
– Не знаю... Честно говоря, я этим не занимался.
– И вы никоим образом не можете знать, где и что делает ваш пациент... или клиент?
– Мой пациент лежит передо мной на кушетке. – Игорь позволил себе немного поиграть словами. – Когда процедура закончена, он может поделиться со мной своими приключениями. А может, и нет.
Штепсель словно и не заметил этой игры. Он ненадолго задумался, как будто выбирая, какой следующий вопрос задать. Игорь был уверен, что все вопросы у него готовы заранее. Так. Решился.
– Я уже спрашивал... Что за раствор вы колете клиентам?
– Это так называемый SD-стимулятор. Питательный раствор. Позволяет избежать “последовательной дистрофии”.
– Откуда взялись эти термины?
– Я их придумал сам.
– А раствор?
– Также мое изобретение.
– Прекрасно! – почему-то обрадовался Штепсель. – А доза?
– Доза рассчитывается строго индивидуально.
– На основании...
– На основании нейрограммы.
– Это не очень сложно? Вы сможете объяснить так, чтобы я понял? – Кажется, он пытается шутить. Что, черт побери, так улучшило его настроение?
– Это примерно то же, что и кардиограмма, но касается работы не сердца, а... – “Говорить ему или нет?”
– Почему вы замолчали? – Штепсель перегнулся через стол, с интересом вглядываясь в Игоря.
– Пусть это будет моей профессиональной тайной, – твердо ответил Поплавский, сделав ударение на слове “профессиональной”.
– Хорошо, – легко согласился Штепсель. И снова задумался. Игорь решил воспользоваться заминкой.
– Извините меня, пожалуйста...
– Да?
– Я про вас все уже понял... – Какое глупо-детское начало! – Но совершенно не привык общаться с человеком без имени. Вы не могли бы предложить мне что-нибудь для обращения к вам? Если помните, вы предложили мне выбирать из Тарапуньки и Штепселя, а я...
Антонов захохотал, откинув голову и хлопая ладонью по столу. Загорелый кагэбэшник сдержанно улыбался.
– Извините, Игорь Валерьевич. Можете называть меня Андреем Николаевичем.
– Спасибо. – Поплавский слегка кивнул. И тут же вспомнил, что совершенно недавно Антонов называл загорелого Павлом Игнатьевичем. Вот жук!
– У меня еще буквально два вопроса.
– Пожалуйста.
“Интересно, – мелькнула у Игоря шальная мысль, – наш разговор записывается?”
– Могли бы вы рассмотреть такую, скажем, принципиальную возможность, как смонтировать еще один аппарат в Другом месте? – Ну и фразы заворачивает, подумал Игорь, но тут же до него дошел смысл вопроса. Он моментально снова превратился в испуганного ребенка и почему-то посмотрел на Антонова.
